всем этим севостьяновым и адамовым спасаться бегством на юг. А здесь уже сложилась своя компания, и командовать парадом будет он.
Пройдясь по пустым цехам, Виктор Опанасович поднялся на второй этаж административного здания. Из окна его кабинета был виден двор, в котором, несмотря на обеденный перерыв, кипела работа: на складе готовой продукции шла погрузка затянутых пленкой брикетов в автофургоны. Отсюда они должны были отправиться на товарную станцию, а там — уже по новым, строго задокументированным и подготовленным маршрутам, через надежные контрольно-пропускные пункты украинской таможни…
В дверь кабинета постучали. Вошел крепкого сложения мужчина в длиннополом кожаном пальто.
— Вы до мене? — спросил по-украински Махров.
— Виктор Опанасович?
— Так.
— Я из Москвы. В командировку, — он протянул Махрову широкую лапу, на среднем пальце блеснул большой перстень-печатка червонного золота.
Махров почувствовал неприятный холодок в животе. Быстро же отреагировал Язон!.. Наверняка предложит замести следы и прижухнуть на время.
— Будь ласка… Пожалуйста, проходите. Слушаю вас.
— Валентин Иванович прислал вам документы. Здесь копии счетов, — человек бесцеремонно водрузил забрызганный капельками грязи «дипломат» на письменный стол и принялся вынимать из него разноцветные папки, — накладные на последнюю партию… Проект нового договора на девяносто шестой год… Протокол о намерениях в связи с предстоящей реорганизацией.
«Реорганизация, значит? — удовлетворенно улыбнулся Махров. — Ну, не-ет, Язон. Теперь я тебе буду посылать протоколы о своих намерениях. Не ты, а я буду ставить условия, потому что все твои связи полетели в тартарары, а новыми без меня обзавестись удастся не скоро!..»
— Так, так, — он отложил бумаги в сторону, сосредоточившись на последнем документе. Любопытно было, что за реорганизацию предлагает Язон.
Командировочный защелкнул замки «дипломата».
— Вы разрешите? — кивнул он на графин позади Махрова.
— Конечно.
Приезжий налил полный стакан воды и стал пить медленными глотками, точно боясь простудить горло. Махров погрузился в изучение протокола, в сущности ничем не отличавшегося от того, что был подписан год назад, и не обращал внимания на московского гостя.
Тем временем тот опустил свободную руку в карман пальто, быстро достал пистолет с заблаговременно навинченным глушителем и, поднеся его к виску Махрова, нажал на спуск. Махров рванулся… и обмяк, пробитая голова упала на грудь, из маленькой дырочки возле уха на безукоризненно белый воротничок рубашки заструилась кровь.
Убийца отвинтил глушитель, вытер платком рукоятку пистолета и вложил его в руку Махрова. Уничтожив отпечатки на посуде, собрал документы в «дипломат» и быстро вышел, протерев на ходу ручки дверей.
Через час он уже звонил с Главпочтамта.
7
«Договор подписан, с накладными никаких осложнений», — услышал Севастьянов далекий голос и, не ответив, положил трубку.
«Ай да Чалый! — не удержался он от мысленной похвалы. — Знает дело. Чья школа!» Он посмотрел на часы. В Москве было без пятнадцати четыре. Значит, в Киеве — без пятнадцати три. Через четверть часа секретарша найдет труп своего шефа, по неизвестной для нее причине покончившего жизнь самоубийством.
Причину установят чуть позже компетентные органы.
Получается, Махров сам себе могилу вырыл. Недооценил организаторских способностей коллег из Москвы. Самостоятельно жить захотел! Подвело старика местечковое мышление. Так и не понял, в какую игру ему позволили играть.
Не было никакой повестки в прокуратуру, Махров! Не было! Чтобы узнать об этом, достаточно одного звонка.
Хорошо сделано то, что сделано своевременно. Если бы о предательстве киевского компаньона узнал Язон, он поступил бы с ним так же. Но тогда ненасытная его шлюха осталась бы вне подозрений. А ее нужно было убрать во что бы то ни стало.
Севостьянов спустился вниз, сел в машину. До назначенной встречи оставался час, он выехал из гаража и не спеша покатил по Хорошевке…
Банк они взяли нагло, но без шума: сказалась тщательная трехмесячная подготовка. За это время удалось подкупить молодого финансиста из Баку, проходившего практику в аппарате управляющего. Располагая подробным планом банковских помещений, схемой сигнализации, расписанием охраны, ночью отправились на дело. Зарядом со снотворным газом почти мгновенно уложили охрану. Автоген позволил вскрыть стальную дверь головного сейфа в течение часа…
Взяли прилично — шестьсот тысяч. Алику досталась всего сотня, но в придачу к ней было даровано прощение. Деньги позволили бы залечь на дно года на два, если бы не опасение, что номера купюр зафиксированы и могут завалить их при первой же попытке сбыта. Благодаря стараниям подельников в трехдневный срок удалось превратить бумажную массу в золотишко, а оно, как известно, коррозии не поддается. Этой операцией Алик Севостьянов не занимался — соучастники заранее подготовили клиентуру из числа перекупщиков, ювелиров и, главным образом, «самостарателей», занимавшихся незаконным промыслом на окрестных приисках. Правда, за услугу с него удержали комиссионные. На том и расстались до поры.
Резонанс, вызванный ограблением, был немалый — из Москвы приезжал сам начальник союзного уголовного розыска генерал Карпец. Доносились слухи, будто взяли кого-то из ювелиров с помеченными номерами банкнот, да те никого назвать не смогли, настолько чисто было сработано.
Когда улеглось, Алик Севостьянов стал подумывать об исчезновении из «отработанной зоны». Опасался, что в один прекрасный день его снова привлекут к делу, а рисковать, имея средства для безбедной жизни, было ни к чему.
Но судьба распорядилась иначе.
В один прекрасный день его пригласили для беседы в райком комсомола.
— Аракелов, — представился улыбающийся ровесник Севостьянова. — Можно просто Эдик.
Дальше последовала пространная лекция о «железном занавесе», о нигилистских настроениях в молодежной среде, заверения в расположении и доверии к Севостьянову, совершившему мужественный поступок в 1975-м, благодаря которому были задержаны опасные рецидивисты. Никто не забыт, ничто нe забыто. И вот теперь ему оказывалась высокая честь — стать глазами и ушами доблестных органов.
Опасаясь попасть в немилость («кто не с нами, тот против нас»), через трое суток, щедро отпущенных на размышление, Алик поставил свою подпись на заранее заготовленном документе, в котором выражал добровольное согласие сотрудничать с органами государственной безопасности. Поначалу перспектива разоблачения не давала ему покоя, но что сделано, то сделано, и коль скоро пути назад все равно не было, он решил извлечь из своего положения максимум пользы.
Деятельность молодого агента умело направлялась. Ему предлагали войти в доверие к различным людям, и очень скоро он проявил, недюжинные способности на этом поприще. Сдавал Алик тех, кого считал ненужным для себя, постепенно обрастая выгодными связями и избавляясь от потенциальных врагов. Ходить по острию нравилось все больше.
Встречи с Аракеловым проходили, как правило, в райкоме комсомола, в маленькой, пропахшей духами комнате инструктора Киреевой. И Севостьянов, и Аракелов были членами райкома, а потому их встречи ни у
