Следователь на место преступления еще не прибыл, между тем действовать нужно было быстро, пока до того, кто послал за братьями Ардатовыми, не дошла весть об их задержании. Судя по темпу, в котором действовали местные пинкертоны, они тоже наглотались нембутала.
Пока Кифа вызывал опергруппу, я разбудил соседей Ардатова-младшего.
— Вы видели кого-нибудь постороннего на площадке? Разумеется, никто никого не видел.
— Может быть, слышали шум? Брань, драку? Разумеется, все легли спать рано и спали крепким здоровым сном.
Я решил оставить их следователю. Справиться с замком двадцать восьмой квартиры оказалось просто, как я и предполагал: ключей у задержанных не нашли, а значит, дверь просто захлопнули. Попросив соседей ничего не трогать, я первым вошел в прихожую и включил свет. Следователь должен был прибыть с минуты на минуту, и обыск без него я не начинал, а ограничился поверхностным осмотром. Предположение мое оказалось верным: дом был — полная чаша, и раз ничего не взяли (ни часов из коллекции в конторке под стеклом, ни антиквариата) — значит, приезжали с целью взять Ардатовых. В гостиной я увидел смятый ковер, запач канный кровью угол серванта. Несмотря на открытую фрамугу, в квартире еще сохранился едкий запах хлорацетофенона, так что механика похищения была понятна: в подъезд вошли двое (водитель оставался в машине, кто-то караулил внизу — выносили их по его сигналу, когда ни в подъезде, ни на улице никого не было), позвонили в квартиру; глазок в двери есть, но Эдик открыл — значит, знал их; брызнули в рожу газом из «Кобры 501», в это время из комнаты или кухни вышел брат, присутствие которого было для них неожиданным — второй баллончик достать не успели, завязалась драка. Брат бросился в комнату, его настигли, повалили на пол, он ударился головой об угол серванта. А дальше — ясно: вырубили, залепили рты, защелкнули наручники и укололи.
Было это так или по-другому, меня, в сущности, не интересовало: я надеялся напасть на след, который приведет к тому, кто послал за братьями. И напал! На тумбочке у телефона лежал раскрытый на букву «З» алфавитный блокнот. На странице значился единственный абонент — Заяц. Стоило исходить из того, что владелец кафе «Сфинкс» был Волком и звонил по указанному телефону, чтобы сказать: «Ну, погоди!»
Соседи молча смотрели на меня. Кифа старательно затаптывал следы, мечась по гостиной, но, слава Богу, ни к чему не прикасался.
— Товарищ капитан, — окликнул я его, придавая деловым тоном и уставным обращением официоз, — где находится Московская улица?
— На Виноградниках. А че? — подчеркивая свою независимость, развязно откликнулся Кифа.
«Шланг через…» — ответил бы я ему его же словами, да постеснялся понятых. Вообще он начинал действовать мне на нервы.
В квартиру ввалилась опергруппа.
— Следователь ОВД Васин, — представился хмурый дядька в штатском и очках. — Кто вскрыл квартиру?
— Капитан Кифарский в порядке неотложных следственных действий, — подмигнув Кифе, ответил я. — Он же произвел задержание преступников.
С Васиным Кифа оказался знаком, общий язык они нашли быстро. Оттопырив большой палец» я пообещал инспектору орден святого Шерлока Холмса или по крайней мере майорскую звезду.
Женщина из понятых сладко зевнула и привалилась к стене.
— Можно мне от вас позвонить? — попросил я у нее вполголоса. — Потом вы сможете сюда не возвращаться, здесь народу и без вас хватит.
— Конечно, — посмотрела она на меня с благодарностью, и мы с ней вышли. — Только негромко, пожалуйста: дети спят.
Войдя в захламленную до потолка, освещенную двадцатипятиватткой, провонявшую плесенью и кошачьей мочой прихожую, я позвонил в справочную и узнал адрес, по которому был установлен телефон 31-260, записанный в блокноте Эдика Ардатова. Господин Заяц проживал на Флотской набережной — как раз той, по которой проходила граница Монастырки и Виноградников.
— А квартиры там нет?
«Это частный дом», — ответила дежурная и отключилась. По заячьему телефону никто не отвечал.
3
Не заходя в квартиру Ардатовых, откуда доносился грозный голос приободрившегося Кифы («Не на того напал, — бравировал он перед следователем, — я и не таким рога обламывал!»), я спустился вниз, сел в машину и поехал на Флотскую.
Кифу я подсунул Васину вовсе не для того, чтобы помочь однокласснику сделать карьеру: несмотря на свою юридическую образованность, терпеть не могу тягомотных обысков и протоколов: «В левом дальнем углу под тумбочкой для телевизора обнаружена гильза от папиросы «Беломорканал»… Когда-то в школе контрразведки я все это проходил, но, связав свою судьбу с «Альфой», вот уже восемь лет существую в измерении простреливаемого пространства и ритме конкретного действия.
При всем моем уважении к тем, чья служба «и опасна, и трудна», я приехал сюда не для протоколов.
Особняк на Флотской был построен в английском стиле. За сетчатой калиткой в свете фар моего «ниссана» просматривался подстриженный газон, вдоль забора тянулись подрезанные столбиками кусты, в поле зрения попадала роскошная клумба — не иначе, хозяин держал садовника.
Я оставил машину на улице и, вооружившись фонариком, пошел к дому. На звонок никто не откликнулся, но дверь легко поддалась. Как говорил персонаж одной кинокомедии, «мою душу стали терзать смутные сомнения»: телефон не отвечает, свет в окнах не горит, а дверь не заперта. Делать ничего не оставалось, кроме как войти.
Картинка, представшая моему взору, едва вспыхнул свет, была далека от идиллической: за массивным дубовым столом в кресле сидел человек лет пятидесяти, в твидовом пиджаке и галстуке, и смотрел на меня с некоторым удивлением и даже радушием. Исходя из того, что в левом виске его зияла дыра и видимая мне часть лица, обращенная к окошку, была залита кровью, я пришел к выводу, что с ним можно не здороваться. Выражение его лица нисколько бы не изменилось, окажись на моем месте Хиллари Клинтон или самка лысого бабуина.
Я обошел комнату по кругу — так, чтобы взглянуть на правый висок. Он также оказался дырявым, только дыра была ниже и больше, а в застывшем потоке темной густой крови виднелись вкрапления мозгового вещества.
Не нужно было иметь много денег, чтобы понять, откуда и куда стреляли. В безвольно свисавшей левой руке мертвеца револьвера не оказалось. Получалось одно: он не был самоубийцей, и я был не первым, кто побывал в его доме.
Мне стало скучно с этим молчаливым человеком. Обернув платком трубку телефона, я позвонил в прокуратуру и попросил следователя Сумарокова, на что дежурный деликатно ответил, что в три часа ночи Владимир Николаевич имеют обыкновение почивать. Пришлось отрекомендоваться заместителем министра внутренних дел в обмен на номер его домашнего телефона.
— Извините за поздний звонок, Владимир Николаевич. С вами говорит инспектор Вениаминов.
— Да, мне звонил Гуляев.
— Тем лучше. Видите ли, я случайно оказался в компании одного очень привлекательного трупа. Очень хотелось бы, чтобы это дело попало к вам.
Он помолчал.
— Куда ехать?
Я сообщил адрес и, услыхав короткое «сейчас буду», почувствовал себя несколько увереннее. От обыска до прибытия экспертов стоило воздержаться, и все же кое-что я осмотрел. В кармане трупа нашел
