кстати. Быстро миновав двор, они вышли к «форду». «Перебитый нос» смахнул перчаткой насыпавшиеся за сутки их дежурства листья с крыши и капота, и машина ожила.
— Амфора, я — Зубр, как слышите, прием! — проговорил в микрофон коренастый.
Даже если бы кому-то удалось запеленговать переговоры по рации, расшифровать поток цифр, в которые превращались слова в эфире, все равно было невозможно. Да и сам выход сторонних на суперчастоту был утопией: она обеспечивалась уникальной приставкой «Код-54» на «Маяке», находившемся далеко от Москвы.
— Задание по варианту «Селена» выполнил, жду указаний.
— Зубр, вас понял, возвращайтесь на базу. Конец связи!
Яркий свет фар преобразил «форд» — больше он не походил на заплутавшегося слепого. Выехав на крайнюю левую полосу пустой проезжей части, он промчался до поворота на Зеленый проспект, развернулся и устремился к пересечению с Новогиреевской. Когда он проезжал мимо своей недавней стоянки из открытого окна высунулась рука с пультом дистанционного включения датчика, антенна которого была направлена в сторону дома 14а по улице Мартеновской.
Палец человека с перебитым носом нажал на красную светящуюся кнопку.
13
В масштабах государства материальные убытки от взрыва были незначительными: вылетели стекла в двух коммерческих ларьках и в одной из квартир углового дома, повреждена линия электропередачи, выведены из строя три автомобиля — «урал» и «жигули», непосредственные виновники аварии, а также «мерседес», водитель которого был вынужден отвернуть от потерявшего управление «урала» и, высекая сноп искр, проскользить бортом о высокий фундамент магазина. Но кто подсчитает, во что обойдется государству потеря девятнадцатилетнего солдата и неизвестного пока еще пассажира «жигулей»? Хотя, с учетом инфляции человеческой жизни, и это не потеря. Тем не менее следователь Анчуткин приступил к работе немедленно, не считаясь с тем, что формально это дело подлежало рассмотрению другого ведомства. Пока эксперт-криминалист, прибывший в составе следственно-оперативной группы, исследовал «жигули», а судмедэксперт осматривал покрытый пеной из огнетушителя труп, лежавший на тротуаре с подвернутой за спину ногой и раскинутыми руками, Анчуткин опрашивал свидетелей.
— Этот, — кивком указал на труп пожилой шофер автопоезда в кепке-аэродроме, — летел прямо навстречу. Я к бордюру прижался, а тут солдатик вздумал меня обойти — неопытный, видать, был, а может, и дождь мешал… В это время движение тут — не приведи Господи! Я за две секунды понял, что случится, закричал даже. Да разве можно было что-то сделать?..
— Что значит — летел навстречу? — уточнил Анчуткин. — Он ехал не по своей полосе?
Водители загалдели.
— Какой там! — махнул «аэродром». — Метра на полтора за осевую вылез.
— Дальше?
— Ну а дальше я стал тормозить, услышал лязг, после — взрыв. Остановился, стал тушить, как положено. Там уже ребята с легковушек разбирались, вы у них спросите, я-то впереди шел.
С места аварии, сверкая проблесковым маячком и истошно вопя, отъехала «скорая»: в водителе «жигулей» еще теплилась жизнь. Сотрудники ГАИ замеряли тормозной путь. Регулировщик едва справлялся с увеличивавшимся к концу рабочего дня транспортным потоком.
Следователь окружной военной прокуратуры подполковник юстиции Илларионов прибыл на место происшествия через час после столкновения. Нельзя сказать, что дело это, повешенное на его шею прокурором Чехеревым, очень обрадовало Илларионова. Но тот рассчитал все железно, сделав ставку на опыт подполковника, на приближавшееся с каждым днем увольнение его в запас по выслуге лет и на природную покладистость этого человека. Беспредел, творившийся в частях округа, добавлял хлопот ежечасно, и все преступления были словно подобраны по шаблону — изнасилования, драки, издевательства, дезертирство, хищение оружия, запчастей, обмундирования, боеприпасов. Количество же дел на одного следователя заставляло ловчить — сворачивать большую их часть, откладывать на завтра все, что можно было отложить, авось забудется, образуется все само собой. Предпочтение отдавалось громким, общественно звучным делам, обещавшим повышение классности и продвижение по службе. За последние шесть лет, с тех пор, как Илларионов вернулся с войны, на его долю выпало одно такое дело, — задержали с поличным офицеров из отдела контрразведывательного обеспечения стратегических объектов УФСК при попытке переправить за границу партию урана, да и то пришлось отдавать в Главную военную прокуратуру. А тут — рядовая авария, трое пьяных военнослужащих врезались в гражданский «жигуленок». Впрочем, наверняка пьяны были только двое, состояние третьего должно было определить вскрытие.
От капитана Слепнева и прапорщика Завьялова разило так, что в милицейской «Латвии» запотели стекла.
— Вы пили вместе с водителем? — едва сдерживаясь, спросил Илларионов капитана. — Отвечать!
Капитан пытался встать, но не мог. Промычал что-то нечленораздельное в ответ.
— Мы… не пили, — Завьялов помахал указательным пальцем перед своим носом и уронил голову на грудь.
— Вы бы, прапорщик, застегнули ширинку и привели себя в порядок! — рявкнул следователь. — Не пил он!.. Почему у вас в путевом листе не отмечен маршрут следования?
Милиционеры, заскочившие в автобус погреться, довольно улыбались. Продолжать допрос было абсолютно бесполезным занятием.
— Я вам обещаю, — пряча в пластиковый мешок удостоверение на имя Онищенко Сергея Валентиновича, сказал подполковник, — пойдете под трибунал по самой суровой статье! Я вас подведу под убийство!..
Он прекрасно знал, что такое обвинение беспочвенно, но пытался таким образом вывести потерпевших из состояния опьянения и сбросить с себя нараставшую по отношению к ним злость.
— А ты меня не пугай, я не из… — крикнул вдруг капитан и икнул.
— А ну встать! Встать, кому говорю! — Илларионов повернулся к милиционерам, невольно подтянувшимся от неожиданного окрика следователя. — Ребята, оставьте нас на минутку, — попросил он.
Милиционеры, понявшие ситуацию, покинули салон.
— Встать, сволочь! — Илларионов схватил прапорщика одной рукой, капитана другой, рванул на себя, заставив их подняться, насколько позволяла крыша микроавтобуса. — Смирно! Что ты мне хотел сказать, гнида? Что ты не из пугливых, да?.. Это ты здесь, пока под наркозом, ерепенишься. В следственной камере я тебя заставлю кровавыми слезами изойти, сука такая! Застегнуться!!! — и влепил оплеуху прапорщику, тот принялся спешно нащупывать пуговицы на брюках. — Ты лично перед его матерью предстанешь, в глаза ей будешь смотреть, понял?! Не будь я следователь Илларионов, если я тебя в тюрьму не засажу!
Он брезгливо оттолкнул обоих, и они рухнули на заднее сиденье. Выйдя из микроавтобуса, Илларионов расстегнул воротничок рубашки, закурил и кивнул подъехавшему патрулю:
— Давайте, ребята. Можно не церемониться.
Осмотревшись, направился к обломкам «шестерки», окруженным милиционерами и водителями транспортных средств — свидетелями ДТП.
— …Был вон там, у гастронома, — говорил молодой водитель «волги», пока стоял в очереди — дождь пошел, я вышел, взял дворники из бардачка и стал их прилаживать. Смотрю, «урал» автопоезд обходит, а «жигуль» навстречу идет. Правда, за осевую он заехал, но как будто не специально — юзом шел, занесло его, что ли?.. Он с Череповецкой свернул на скорости, «урал» к автопоезду — бочком, а задок вылетел на середину, и колесом… В общем, швырнуло его, как пустой коробок. Он в воздухе перевернулся и на бампер. Сильный удар был. Я точно не могу сейчас вспомнить, только, по-моему, этот вот… ну, мертвый пассажир… то ли за секунду до взрыва, то ли во время него от «жигуля» отделился буквально в воздухе. Может, выскочить хотел или выбросило его?..
