общения с ним Толик оброс связями и знакомствами. Когда его приперли к стенке, он не испугался, потому что знал: его отстранение — не говоря о заключении или смерти — это крах Панича, шеф-покровитель не даст его в обиду. Но он ошибся. К власти пришла новая генерация, начиная с Минобороны и кончая правительством. На награбленное криминалитетом в первое десятилетие рынка государство решило наложить лапу. Благими намерениями, знаете, что вымощено?.. Не будем касаться внутри— и внешнеполитических мотивов. В конечном итоге эти мотивы им же и моделируются. Но факт, что ситуация стала выходить из-под контроля и грозить социальным взрывом — не все же имеют возможность торговать наркотиками или стать киллерами, — Камай усмехнулся. — Одним словом, после того как Минфин прибрал к рукам банк «Техэкспорт», созданный на «грязные» деньги Панича, на очереди был «Краснодольскцветмет», и Кожухов понял, что его попросту сдают. Возникла ситуация, при которой выигрывает тот, кто наносит превентивный удар, но при этом сохраняя хорошую мину. Руками того же государства, которое уже развязало драку. Мне сорок… хм… я — дитя Первого международного фестиваля в Москве… Волею судьбы, мой отец разыскал меня, будучи главой американской фирмы «Геникс энд трэйд» — очень мощной, способной организовать производство и сбыт редких металлов, но главное — очистить зараженные земли Уральска-12. Это очень дорого. Когда нечем платить зарплату, государство на это не пойдет — оно с этим не справится. Но при почти шестидесятипроцентной поддержке инофирмы — это шанс. Это выгодно. Кожухов изложил мне свой план. Мне он понравился, там хватит всем — и «Гениксу…», и «Редмету», и «Краснодольскцветмету». Но для того, чтобы выйти на высокий уровень с таким проектом, нужно доказать, что территория, которую предлагается рекультивировать, стоит затрат. Тогда эксперты фирмы «Геникс энд трэйд» смогут обратиться в конгресс или в торговое представительство России в Америке. Кожухов все продумал, в Уральске-12 у него был кто-то, кто взялся выкрасть и доставить образцы осмия. Он обещал мне через пару недель их представить. Трудно вообразить, чего это стоило и как рисковали те, кто помогал Кожухову, — каждый грамм на строжайшем учете: речь идет о сотнях тысяч долларов. На этом мы расстались…
Как ни старался Влад сохранить спокойствие, ему это не удалось: лицо его стало мервенно-бледным, руки так задрожали, что пришлось спрятать их под стол; уши заложило, как будто он попал в разреженное пространство, и стало жарко. Наверно, выражение его глаз испугало бы Камая, если бы не черные очки.
«Я убил! — все, что понял из его рассказа Влад. — Я убил!.. Борис собирался доставить эти ампулы Кожухову, они были для него единственным шансом спастись, выжить!.. Я виновен в смерти Сашки Земцова! — ведь если бы я не отдал ампулу Паничу… он сразу вычислил Кожухова и понял, что тот играет против него. И тогда он приказал его убить!»
— Я рассказал, зачем приезжал Кожухов. Вы удовлетворены? Влад не знал, что ответить, что делать дальше. Ведь хитрый татарин-полукровка, это «фестивальное дитя», мог просто стравливать их с Паничем, руководствуясь своим интересом. Влад чувствовал, что это не все, что знает Камай, но что, что еще?.. Отдать ему ампулу, избавиться от нее раз и навсегда, но дальше, дальше?..
«Я убью тигра в его доме, а что дальше?»
Но тигр еще был жив.
— А почему… почему я должен верить во все это? — спросил он упавшим голосом.
— Резонно, — пожал плечами Камай. — Можете не верить.
— Теперь, если вы получите доказательство, что осмий в Уральске-12 есть и там производится «сто восемьдесят седьмой», обойдетесь без Кожухова?.. Вам даже выгодно, что его не стало — не нужно делиться!
Камай посмотрел на него снисходительно:
— Глупо, Владислав Михайлович. Вы ничего не поняли. Я — директор маленького предприятия областного значения. Если меня убрать, этого никто не заметит, кроме моей жены. Никто не станет разворачивать производство там, где нет дорог, где нельзя жить из-за радиоактивного фона. А рекультивация обойдется приблизительно в пять миллиардов долларов, вы это можете понять? Такие вопросы решаются на уровне стран — потенциальных партнеров. При чем здесь Кожухов или Камай?
— И тогда Панича сметут?
— Его сметут раньше. Как известно, шила в мешке нельзя утаить.
Влад достал сигарету и закурил.
— А вы не думаете, что я расскажу Паничу о нашей беседе? Что, если никакого образца у меня вовсе нет? Откуда он у меня, в самом деле?
Камай помолчал.
— Неужели я так глупо выгляжу, Владислав Михайлович? — спросил наконец. — Приходит в офис человек и предлагает… купить у него осмий-187, называя себя частным лицом. Значит, или его ищут все спецслужбы России, или он сумасшедший, или осмий оказался у него случайно, и он сам не знает, что с ним делать. Во всяком случае, не проверив, как минимум, эти три версии, встречаться с ним было бы верхом несерьезности.
— Ну и что же вы выяснили? Что я бандит, да? Раз действую в интересах мафиозо Панича? У вас что здесь, охрана? Может быть, я под снайперским прицелом? А если осмий — уловка, повод выманить вас, взять в заложники и потребовать выкуп? Джек Руби бы не поскупился?
Камай невозмутимо смотрел на Влада.
— Богач, который лопухнулся, нередко озлобляется на весь свет и начинает стяжать еще больше. Паренек, которого дама приятной наружности завлекла за угол, где поджидали крепкие парни, чтобы отнять у него первую зарплату, больше не поверит в любовь, — усыпляющим баритончиком пустился в философию он. — Зло порождает зло…
— Да на хера мне ваши проповеди?! — вскричал Влад. — Можно подумать, вы или Кожухов заботитесь о процветании государства! Это Панич заботится! Это он подобрал брошенный участок тайги и наладил производство! Это он подобрал комбинат, основал банк, фонд «Новое поколение», вкладывал деньги в мэрию и город, построил «Тридорожье», отремонтировал Дворец спорта, организовал акционерное общество!.. Рассказывайте мне… про любовь! Конкурента хотите устранить, да? А вот тебе хрен, фестивальный мальчик! Нашел свободные уши лапшу развешивать… Государство… Оно меня и мою сестру бросило на больную мать со смехотворной пенсией, в колонию меня упрятало в четырнадцать лет. И когда бы Панич не подобрал, я бы сдох! Я четыре года металл гонял за бугор, думаете, сам бумаги на вывоз рисовал? Их государственные чиновники выдавали! По двести процентов прибыли наваривали. А попробовали бы они из «общака» украсть — их четвертовали бы! Да ваше государство — первый враг человека, вся эта чиновничья братия только и рыскает, где бы поживиться, кого бы заложить и продать, с кого налоги содрать. Мне в тюрьме было бы жить проще, чем в государстве, там хоть закон есть. Вы выяснили, кто я такой?.. Я — один из тех крепких парней, которые поджидают влюбленных пареньков за углами. Кошка — это кошка, господин Камай. А мышка — это мышка. Я бандит, а вы — генеральный директор. Я сын вора, а вы — сын миллионера. Между нами нет ничего общего!
Камай слушал, как слушают гинекологи, когда им рассказывают, откуда берутся дети. Дождавшись, когда Влад выпустит пар, заговорил негромко:
— Четверть века тому назад один человек украл цистерну с бензином. Красиво украл, как в детективном романе: на полном ходу сумел отцепить и перевести на стрелку, а там уже поджидали бензовозы. Прибыль была по тем временам «баснословная»: двести семьдесят рублей! Влепили ему «десятку» — за хищение в особо крупных. Дело, конечно, не в той цистерне, а в том железнодорожном составе, который к ней «подцепили» — раз уж все равно загремел. Адвокаты продолжали сражение, и правда должна была восторжествовать, и тогда проворовавшиеся деятели решили утопить концы: нет человека — нет проблемы. Подговорил его один бывалый уйти в побег. Человек уже разуверился в правде, понимал, что десять лет не протянет, и согласился — хоть детишек напоследок повидать. Рецидивист его спровоцировал, вывел на «запретку», а сам не пошел. Часовой того человека застрелил, а рецидивиста, как было обещано, выпустили «за хорошее поведение».
— Это… это вы к чему? — насторожился Влад.
— Это о кошках и мышках, господин Мехов. За четверть века эта кошка столько мышек съела, что впору подавиться. И тех, кто к углу подводил, и тех, что за углом стояли — никем не брезговала.
— Кто рецидивист-то? — не унимался Влад.
