наперебой галдели о слаженной работе оперативников УВД и УФСБ под его руководством, благодаря которому «удалось в считанные дни покончить с одной из самых опасных и кровавых ОПГ на Урале».
Пока газетчики пребывали в эйфории от обилия сенсационных материалов, Кормухин и Рутберг засекретили материалы следствия; не считаясь с усталостью, они торопили экспертов (звонки и депеши из Москвы, продиктованные кем-то влиятельным без имени и должности, заставляли «ковать железо, пока горячо»), понимая, что успех операции эфемерен, что смерть Панича — отнюдь не следствие мафиозной разборки, а чья-то воля, и, может быть, именно сейчас все и начнется. Рокировка была очевидной — одна финансово-промышленная группа сменяла другую, и та и другая далеки от непосредственного участия в перестрелках, и скорее всего никто из подлинных их представителей отродясь не бывал в Краснодольске. И даже сам Мещанинов, по всему, был лишь инструментом в умных руках жаждущих власти, денег или реванша политиков, а Краснодольск — одним из десятков или, может быть, сотен городов, в которых они собирались утвердиться.
Кормухин ничего не принимал на веру, скрытничал, увиливал от прямых ответов на вопросы журналистов и прокурора. На следующий вечер после провалившейся операции по аресту Мехова они с Рутбергом созвали оперативное совещание: полученные к этому времени заключения экспертов далеко не обещали скорой развязки и привносили в ход следствия существенные коррективы.
— Кто застрелил телохранителя Панича Магнолина в доме Мехова?
— Мехов же и застрелил, — уверенно сказал Зарицкий.
— А потом приковал наручниками?.. Или, по-вашему, вначале приковал, а потом застрелил? Зачем?.. И что делал Монгол в его доме?
На совещание были приглашены Судьин, Ковров и городской прокурор.
— Это как раз понятно, Панич послал его убить Мехова,
— Ну да! — перебил его Зарицкий, — сейчас вы еще из бандита героя станете делать! Давайте называть вещи своими именами.
— Давайте не вешать ярлыки раньше времени, — строго сказал Кормухин, — и следовать логике. Мехов возвращается домой от Мещанинова и застает у себя Монгола. Оставим пока эти наручники. Из рапорта полковника Зарицкого следует, что в результате этой встречи Монгол оказался мертвым.
— Это очевидный факт, — хмыкнул Зарицкий.
— Нет, это не факт. Еще не факт. Это вы написали в рапорте. А в заключении эксперта написано, что смерть Панича наступила раньше, чем смерть Монгола. Как это объяснить?
— Вам надо — вы и объясняйте. Мое дело задержать.
— Что-то вы не очень справились со своим делом, — усмехнулся прокурор.
— Не лезь в бутылку, Игнатий Алексеич, — раздраженно посоветовал Судьин. — Есть заключение, надо разобраться.
Рутберг был само спокойствие:
— Из того, что вы рассказали, следует, что Мехов застрелил Монгола, затем поехал к Паничу. А не наоборот. Оба убиты выстрелами в голову, оба — из пистолета «Макаров». — Он вынул из папки листок: — Вот заключение баллистов: из того же пистолета, из которого был произведен контрольный выстрел в голову Земцова. Его тоже убил Мехов, по-вашему?
Зарицкий был в замешательстве. Лоб его увлажнился, краска отхлынула от лица.
— Почему бы и нет? — предположил он.
— Нет, полковник. И не только потому, что Земцов был его другом. Если бы не убийство Земцова, он не пришел бы к Мещанинову с осмием, и события развивались бы совершенно по иному сценарию.
— Насколько я могу доверять собственным глазам, Мехов взлетел на воздух в машине Панича, пытаясь бежать во время задержания.
— Тогда проверьтесь у окулиста, — с нескрываемым торжеством сказал Кормухин. — Вот заключение судебно-медицинского эксперта: в машине Панича взорвался гражданин китайского происхождения, как удалось установить, нелегально проживавший в России Хан Ван By.
Об этом не знал еще никто, заключение принесли за час до совещания, и на какое-то время в кабинете прокурора воцарилась тишина.
— Хотя в кармане куртки, в которую был одет китаец, найдено удостоверение на право управления автомобилем, принадлежавшее Мехову.
— Что же получается… Мехов жив?! — спросил генерал Ковров.
— Получается — жив. И представляет серьезную опасность. Как нам известно из показаний господина Камая, он намерен мстить за смерть своего друга — Александра Земцова. Уж не знаю, как вас, Игнатий Алексеевич, угораздило принять его за китайца, но операцию с задержанием вы с блеском провалили, и теперь под угрозой жизнь важного — быть может, самого важного — свидетеля: убийцы Земцова.
Зарицкий был подавлен. Его молчание было истолковано как признание вины.
— Надо понимать, от руководства опергруппой я отстранен? — исподлобья оглядев присутствующих, спросил он упавшим голосом.
Все понимали, что после «блестящего» провала в составе бригады его не оставят. Но Кормухин, коротко переглянувшись с Рутбергом, неожиданно уклонился от скорого решения:
— Ну почему же… — неопределенно пожав плечами, принялся он собирать со стола бумаги и раскладывать их в прозрачные пластиковые папочки с наклеенными желтыми полосками шифров, литер и номеров. — Надо продолжать поиск, Игнатий Алексеевич.
— Конечно, — не замедлил воспользоваться случаем поддержать заместителя Судьин. — Ишь ты, «отстранен»!.. А преступника кто должен задерживать? Пушкин?
На пошлую шутку никто не отреагировал, хотя Кормухин не был уверен в том, что участники совещания знают, кто такой Пушкин.
— На сегодня все свободны, — буркнул он и первым покинул прокурорский кабинет.
Через полчаса они с Рутбергом сидели в облюбованной ими кофейне, полутемной и тесной, оборудованной в латвийском стиле.
— Может, зря огласили заключения? — обжигая губы, отпил глоток «двойного» кофе из глиняной чашечки Рутберг.
Кормухин посмотрел на часы.
— Дело сделано, Илья. — Следователи уже давно, незаметно друг для друга перешли на «ты». — Мы не знаем, что у него на уме, но если вычислили правильно — огласка должна его насторожить.
Рутберг улыбнулся:
— Неплохая «наживка» — полковник ФСБ?
В кофейню вошел Лукин, от самой двери виновато развел руками: со времени, когда ему позвонил Кормухин, прошло уже сорок минут.
— Виноват, — сел на массивный ореховый стул, оставленный для него в самом углу, — задержался. Мещанинов все порывается поехать набить Вершкову морду. Насилу отговорил.
Следователи заулыбались. Рутберг направился к стойке за третьей чашкой кофе.
— Ты ребят для СБ подобрал? — спросил Кормухин, закурив.
— Почти. Отдел информации укомплектован, не хватает людей в личной охране сотрудников, но телефонная договоренность с одним парнем в Москве есть, обещал через пару дней прилететь.
— Сколько их у тебя на сегодня в наличии?
— Шестеро.
— Транспорт?
— Две машины и «Волга» Мещанинова, если что. Послезавтра выйдет из ремонта «Ауди-100» Кожухова.
— Значит, две. «Волга» Мещанинова не в счет. Не густо. Рутберг поставил перед Лукиным кофе и блюдце с пирожным.
— Это еще зачем? — удивился Лукин. — Спасибо, конечно…
— Ешь, Кондрат. Мы запросили твое досье в МУРе, там в графе «Особые приметы» написано: «Любит сладкое».
Лукин рассмеялся:
