негромко процитировал Петр Андреевич Пастернака.
Они прошли мимо сбитой тяжелой машиной опоры со знаком «Конец населенного пункта», представлявшим собою табличку «БЕЛОЩАПОВО», перечеркнутую красной линией. Справа показались корпуса заброшенной фермы, впереди слева начинался лес.
Введенский остановился, показал пальцем на кусты в преддверии леса:
— Вот здесь целлофановый мешок с бутылками из-под коньяка нашли. Наш участковый лейтенант Зыков вчера сказал, будто коньяк тот самый, что оставался на донышках стаканов Рудинской и Неледина. И отпечатки пальцев на стаканах и бутылках совпадали.
Женька спустился, побродил среди кустов, уже «отмеченных» Шерифом.
— А на той ферме проводили осмотр?
— Даже землю щупами протыкали. Но ничего, конечно, не нашли. На войне, как на войне, — немного невпопад сказал Введенский.
Тропинка привела их в лес, вначале смешанный, из осин и орешника, по мере углубления все чаще попадались можжевельник и сосны.
— Вот вы давеча войну помянули. Вы, что же, воевали?..
— К сожалению, — неожиданно для Женьки ответил «Антон Павлович». — В Афганистане полтора года. Если бы не гепатит, неизвестно, как бы у меня все сложилось.
— В каком же качестве вы там находились?
— В качестве военного корреспондента газеты «Красная звезда», — не очень охотно пояснил Введенский. — Меня туда по блату устроили. После того, как два моих любимых ученика погибли под Файзабадом, я позвонил однокашнику и напросился. Дело в том, что тема моей дипломной работы, а потом и кандидатской диссертации была связана с историей Афганистана, я даже немножко дари знаю. Изучал историю в диапазоне от Дурранийской державы до провозглашения независимости Амануллой-ханом.
— Черт знает что! — засмеялся Евгений.
— Пути Господни неисповедимы…
Женька остановился. Влево от тропинки под углом в тридцать градусов ответвлялась точно такая же по ширине, но поросшая травой лесная дорога, по которой давным-давно никто не ездил — посередине успели вырасти деревца.
— Нам прямо, — крикнул обошедший его на несколько метров Введенский, — по этой дороге вы никуда не попадете.
— Разве не она ведет к храму? — пошутил Женька.
— Она ведет к обрыву. Через поляну, бывшую когда-то колхозным полем. Еще когда Белощапово было жилой деревней и здесь размещалась МТС. Но это давно, в шестидесятые годы. Тогда и дом Рудинских был построен, только он уже видоизменился снаружи, конечно.
— Что за обрыв?
— Обрыв?.. Такой обрывистый склон, песчаный. Оттуда брали песок для кирпичного завода. Я помню, возили его такими старыми «МАЗами» с фигурками зубров на капотах, знаете?..
Он шел впереди, Женька — за ним, изредка останавливаясь и всматриваясь в деревья, мох, траву; голос Петра Андреевича затихал, расстояние между ними увеличивалось, слышно было, как шумели верхушки сосен и хрустел валежник под лапами восьмидесятикилограммового Шерифа.
— Потрясающие края! — продолжал Введенский, когда Женька догонял его. — Здесь неподалеку озеро есть, там язи, судаки и даже стерлядь ловятся. Из Москвы охотники приезжают, в лесах медведей и волков, белок и лисиц полно. Да у нас тут енотовидные собаки попадаются и даже пятнистые олени, правда, южнее, на территории заповедника.
Женька слушал и не слушал его, и чем дальше они углублялись в лес, тем больше он приходил к убеждению, что сегодняшнее путешествие ограничится знакомством с этими милыми людьми.
Дышать весенним лесным воздухом, безусловно, полезно, не будь поручения клиентки, у которой пропала единственная дочь, и непочатого края работы в Москве. Он понимал, почему так словоохотлив его спутник: за рассказами он прятал обеспокоенность судьбой пусть непутевой, но все же племянницы, неверие в результативность поиска — прятал прежде всего от себя, оттягивая момент, когда придется признать, что ее уже нет в живых.
Вдалеке показался просвет, узкая, не более километра, лесополоса близилась к концу.
Женька скользнул взглядом по ближним деревьям. Прошел «по спирали», все увеличивая диаметры кругов от того места, где лежала гильза, заметил сломанные сухие ветки, но определить давность следов едва ли смогла бы даже экспертиза.
— Вы что-то нашли? — вернулся Петр Андреевич.
Женька положил гильзу в карман.
— А что, разве сейчас на кого-нибудь охотятся? — задал он встречный вопрос.
— Н-не могу сказать наверняка, но, по крайней мере, браконьеры всегда находятся, даже когда сезон закрыт.
— А охотинспекция?
— Да здесь ее нет, — махнул рукой Петр Андреевич, — это место не считается охотничьими угодьями. Кстати, километрах в восьми на восток есть полигон. Когда-то перед призывом в армию там собирали наших мальчишек, учили их стрелять из автоматов.
— А сейчас?
— Сейчас не знаю, не могу сказать, кто-то говорил, учебная база милиции или ФСБ.
Женька сломал ветку и воткнул ее в кочку, где лежала гильза.
— Дойдем все же до трассы. Только я вас попрошу, Петр Андреевич, идите по противоположной стороне тропинки и смотрите на землю. Если что-нибудь найдете — тут же скажите мне.
— Я понял вас, — включился в поиск Введенский и весь дальнейший путь исполнял поручение с прилежанием гимназиста.
Ничего, однако, они не нашли. Четырехполосная асфальтированная трасса с двумя рядами стройных тополей по обочинам была пустынной, лишь несколько легковых автомобилей да туристский «Икарус» двигались на большом расстоянии друг от друга в сторону областного центра.
— По воскресеньям и праздникам здесь мало ездят, в основном — грузовые в будние дни, — объяснил Введенский.
— Мы можем дойти до обрыва и вернуться по той старой лесной дороге?
— Да.
— Вы не устали?
— Что вы! Я могу ходить по лесу сутками.
Женька пошел по колее, всматриваясь в кусты и траву, и Петр Андреевич, следуя за ним, усердно продолжал исполнять возложенную на него обязанность; если бы не ранняя весна, их можно было принять за грибников. Шериф уже набегался вдоволь и трусил позади, шумно дыша и высунув язык. Постепенно колея увела их в лес, трассы не стало видно, и только далекий шум моторов напоминал о ней, но вскоре и он затих. Пронзительно щебетали птицы.
— Здесь еще какие-то следы! — громко сказал Введенский и склонился над взрыхленным песчаным участком. — Наверно, легковой автомобиль.
— Какой же это автомобиль, Петр Андреевич? Посмотрите, куда ведет этот след, — показал Женька пальцем на две березы, между которыми проходил след рифленого протектора. — Это мотоцикл. Много здесь мотоциклов?
— Полно. И с колясками, и без. Как только мальчишке исполняется шестнадцать, родители считают своим долгом посадить его в седло хотя бы мокика. «Чезетты» и «Явы», но в основном «Ковровцы» — недорого, а проходимость не хуже.
