пальцем, звучно прошептала: — Мы будем пить за Канарские острова!
— По-моему, тебе хватит, — строго посмотрел на нее официант.
— Дерьмо! — сказала она ему вслед.
Он услышал. Остановившись, пристально посмотрел на нее и направился к двери, где сидели охранники.
— Еще одна такая выходка, и вас отсюда вышвырнут, — предположил Евгений. Кусок не лез в горло под ее бесцветным взглядом.
— Меня-а?.. Пусть только попробуют! Вы здесь впервые и видите только то, что видите.
— Откуда вам известно, что я здесь впервые? — спросил Евгений и тут же пожалел об этом: приступ пьяного хохота повторился.
— Я здесь знаю всех, молодой человек, — широким жестом провела она по залу. — Именно поэтому мне ни-че-го не угрожает. И вам, пока вы со мной.
— И все же, не стоит портить людям вечер.
— Они-то — люди? Они бляди. Люди поднимаются наверх, не заходя сюда.
— В переносном смысле?
— В прямом. На третьем этаже собираются те, кто меня знает. И кто не даст ко мне прикоснуться пальцем ни-ко-му.
Евгений начал догадываться, что за столиком девица оказалась не случайно. Компанию ее стоило потерпеть. Особенно за неимением другой.
— Откуда вы, искатель приключений на свою жопу? — вынув из мундштука сигарету с золоченым фильтром, погасила ее в пепельнице любительница кокаина с шампанским.
— С Канарских островов.
— Тогда поезжайте обратно.
Евгений остановил проходившего мимо официанта:
— Кажется, дама просила шампанского?
Тот одарил его презрительным взглядом и, не ответив, удалился.
— Вы очень любезны. Как вас зовут?
— Евгением.
— Можете называть меня Викой.
— Хотите есть, Вика? — Он придвинул к ней тарелку с рыбой.
— Спасибо, — неожиданно потускнела она и замолчала.
Официант наполнил их бокалы.
— Что-нибудь еще?
— Позже.
Мест за столами почти не осталось. Ресторан заполнился смехом, говором и табачным дымом. Шел девятый час.
— За знакомство! — подняла она бокал.
Заиграла музыка. Какая-то певичка запела хорошим голосом на плохом английском. Ста долларов, конечно, все это не стоило.
Скрытный и хитрый следователь, он же — открытый и простодушный в общении человек Петр Швец наставлял когда-то Евгения: «Не раскрывайся. Не жалуйся на здоровье, когда тебя о нем спрашивают. Не говори о том, что дела твои плохи. Не признавайся в неплатежеспособности. Не говори о своей любви к женщине… Эти пять «не» рано или поздно спасут тебе жизнь: соблюдая их, ты не обозначишь свои слабые места. Жизнь — борьба, а в борьбе за жизнь средств не выбирают, бьют по уязвимым точкам».
— К сожалению, знакомство наше будет недолгим, — отставил пустой бокал Евгений. — В девять часов я должен покинуть это уютное заведение.
Она опять визгливо засмеялась, но подвыпившие посетители уже не обращали на это внимания.
— Это я знаю.
— Что вы знаете?
— То, что вам нужны деньги.
Евгений отставил недоеденный салат и посмотрел на нее.
— Откуда же? — спросил он, насторожившись.
— Человек на последнюю сотню приходит в «Таверну». В баре не напивается, в казино не играет, сидит один, ест то, что приносят. Перед этим топчется вокруг кабака, будто собирается брать его приступом или проникнуть незамеченным. Вместо «Пошла вон!» предлагает старой шлюхе закусить шампанское красной рыбой… Ваше поведение может не привлечь внимание только этих подонков, которые ходят сюда пожрать, попить, снять бабу и этим живут. Они не видят, что творится за пределами их тарелок.
— Зачем же вы так… о себе? Во-первых, вы не старая. Во-вторых, шлюхи, подобно этим подонкам, не видят, что творится за пределами их кошельков. И хотя не очень разборчивы в клиентах, к таким, как я, «лохам», которых видно за версту, не подсаживаются.
Она поковыряла вилкой рыбу, отправила в рот маслину, а затем и лимонную дольку с края тарелки.
— Вы уже взяли билет до Москвы? — Взгляд ее на несколько секунд изменился, стал осмысленным и серьезным.
— Вам и это известно?
— Сюда с сумками не ходят. А слово «лох» употребляют только в столице по отношению к тем, кто не имеет московской прописки.
Он покачал головой, похлопал в ладоши:
— Браво! И в каком же вы, осмелюсь спросить, звании?
— В звании старой шлюхи. Но если бы вы знали, сколько секретов с моей помощью узнали в КГБ, то Мата Хари и Рихард Зорге показались бы вам наивными детьми. Так что не стоит удивляться моей наблюдательности — опыт.
— Надеюсь, я не похож на шпиона? — через силу улыбнулся Евгений.
— Вы похожи на самоубийцу, который решил покутить перед тем, как наложить на себя руки, но от страха лишился аппетита, — снова заржала она. — Но этого делать не стоит. Деньги — дело наживное… Ба! Смотрите, кто пришел!..
Она встала, покачивая бедрами, направилась по проходу между столами. Евгений оглянулся. В зал вошли трое: одетый с иголочки кавказец и его бритоголовые «шестерки». «Атуев», — узнал Евгений кавказца по фотографии. Вика поцеловала его и стерла помаду. Он улыбнулся, потрепал ее по щеке и тут же потерял к ней интерес. Устремленный поверх голов взгляд на секунду задержался на Евгении.
— Представительный у вас знакомый, — заметил Евгений, когда Вика вернулась за стол.
— Старые связи нужно поддерживать. Между прочим, олимпийский чемпион по борьбе.
— Да что вы?.. Зачем же ему тогда два телохранителя?
Отсмеявшись положенное дурной привычкой, Вика сама налила шампанское в бокалы.
— Если бы только два!.. Выпьем за любовь?
— За нее уже столько пили, что она испугалась и спряталась. Теперь ее ищут, но далеко не все могут найти.
Они выпили.
Времени оставалось все меньше.
— Уж не за любовью ли вы пожаловали в Приморск? — взялась она все-таки за рыбу.
— Совсем даже наоборот. Я бежал от любви. Причем панически — сел в первый попавшийся поезд.
— Кто вы?
— Перекати-поле. Был спортсменом, да весь вышел — возраст.
— Бегали?
— Дрался. Служил вышибалой в кабаке — выгнали. Пил, потом бросил — не на что стало.
— На алкоголика вы непохожи.
— Вы тоже непохожи на старую шлюху, — польстил ей Евгений.
