всего несколько часов, а вы потом сможете вернуться и запереть ваш магазин.
– Ну, я…
Торговец колебался, разрываемый подозрениями и нечаянной радостью в виде банкнот, разбросанных по прилавку. Наконец алчность возобладала над здравым смыслом, он схватил деньги с прилавка и запихнул в карман. И тут же поспешно обогнул прилавок и направился к двери, вне всякого сомнения, беспокоясь, что Фредерик может передумать.
– Полагаю, беды от этого не будет. Приставная лестница для того, чтобы попасть на чердак, в задней части лавки. Я вернусь через два часа.
Фредерик скорчил гримасу, когда за книготорговцем закрылась дверь, а в воздух взмыло облако пыли. Черт возьми! Он и представить не мог, сколько грязи придется разгрести на чердаке.
И все-таки была слабая надежда на то, что он сможет найти какие-нибудь сведения о Даннингтоне. Почему бы не подышать немного пылью?
Впрочем, скорее на него обрушится целый пылевой ливень.
Вытащив носовой платок, Фредерик поднес его ко рту и направился в заднюю часть лавки.
Искать правду оказалось хлопотным и грязным делом.
К половине одиннадцатого вечера Порция закончила свои обязательные дела, способные удержать ее от того, чтобы подняться наверх, в свои комнаты. Гости были размещены на ночлег, общие комнаты опустели, и Молли находилась на посту на случай, если появится еще какой-нибудь постоялец.
Не было никакой причины оставаться в гостиной.
Так почему Порция медлила, выглядывала из окна и расхаживала по комнате, будто ожидала какого-то нового и важного явления?
Потому что ждала джентльмена с волосами цвета меда и лицом ангела, который должен был вернуться в гостиницу, шептал сердитый голосок, поселившийся у нее в голове. И не было никакой надежды на то, что она сможет лечь в постель до того, как увидит его.
Боже милостивый! Порция была в смятении.
Покачав головой, она отошла от окна, потому что услышала приближающийся стук копыт. Последнее, чего она желала, чтобы ее поймали за этим бдением, слоняющуюся, как потерянная душа.
Она принялась энергично поправлять сухие цветы в вазе, в комнату вошел Куин и оглядел ее со слабой улыбкой.
– Добрый вечер, Порция.
Порция смотрела на своего грума, слегка подняв брови.
Как правило, старик предпочитал после обеда находиться в одиночестве в своих комнатах при конюшне. Это место было единственным, где он мог выкурить трубку без нотаций миссис Корнелл по поводу отвратительного запаха табака.
– В чем дело, Куин? Что-то случилось?
Его улыбка стала шире, он сложил руки на груди.
– Мне показалось, я узнал этот хорошенький маленький носик.
Порция изумилась:
– Прошу прощения?
– Я шёл через двор и заметил чей-то носик, прижатый к стеклу.
Порция опустила голову, делая вид, что ее интересуют сухие цветы, но щеки ее вспыхнули.
– Возможно, я и смотрела в окно, – пробормотала она.
– Смотрела? – Куин издал тихое хмыканье. – Скорее, вы походили на гончую, заметившую лисицу.
– Тебе что-нибудь нужно, Куин?
– Я как раз хотел задать вам этот же вопрос? – пройдя по пестрому ковру, Куин остановился возле Порции. – Вы тут ходили из угла в угол, как Толли в ожидании завтрашнего карнавала.
– Это просто смешно.
Подняв голову, Порция собиралась испепелить собеседника взглядом, но только испустила вздох при виде понимающего выражения его лица.
– О Боже! Не знаю, что это со мной, – признала она, обхватывая себя руками. – У меня такое ощущение, будто я волчок, который закрутили слишком туго.
– Мне такие ощущения припоминаются смутно, – задумчиво улыбаясь, ответил Куин. – Ах, как я тоскую по этим дням.
– Не могу представить почему, – проворчала Порция. –
Куин прищелкнул языком:
– Думаю, покой не делает человека счастливым.
– Конечно, делает.
– Нет, детка. – Куин протянул узловатую руку и нежно похлопал ее по плечу. – Покой только дает возможность скрыться от мира. Счастье означает переход вброд через путаницу и неразбериху жизни.
Порция содрогнулась. Господи! Большую часть жизни она провела в борьбе с грязью, которую ей предлагала жизнь.
– Я испытала эту путаницу и неопределенность, – сказала она. – Благодарю, Куин.
– Возможно. – Отступив назад, Куин довольно долго смотрел на нее. – А знаете, что больше всего мне нравится в этой гостинице? – вдруг спросил он.
– Что?
– Мне нравится утром стоять на лестнице, когда вниз по ступенькам бегут дети, жаждущие узнать, какие приключения готовит для них день. – Его губы тронула улыбка. – Мы все должны найти в нашей жизни что-то, что заставит нас утром нестись опрометью вниз по лестнице.
Дыхание Порции прервалось. Господи! Именно это она чувствовала в последние несколько дней по утрам. Это восхитительное ощущение, этот трепет возбуждения, которого она не испытывала с самого раннего детства.
Она, подозрительно хмурясь, посмотрела на старого друга.
– Ты что, умеешь читать мысли, Куин?
Улыбка Куина стала шире при звуке открывающейся парадной двери и последовавших за этим торопливых шагов, отдававшихся эхом в почти безмолвной гостинице.
– Умею достаточно, чтобы понять, что мое присутствие больше нежелательно. – И, лукаво подмигнув Порции, старик направился к двери. – Сладких снов, любовь моя.
Порция нетерпеливо рванулась вперед, хотя благоразумие подсказывало, что нужно последовать за Куином и удалиться в свои комнаты. Конечно, плохо, что старый друг поймал ее, когда она ждала возвращения Фредерика, как… Как он это сказал?.. Как гончая, преследующая лису?..
Порция не желала, чтобы ее увидел здесь кто-нибудь еще, чтобы пошли разговоры.
Однако краткий приступ благоразумия был быстро побежден потребностью еще раз убедиться в том, что Фредерик снова под ее кровом и что с ним все в порядке.
Она стояла в центре гостиной, когда шаги замедлились и Фредерик остановился в дверном проеме, на губах его появилась улыбка, от которой ее сердце начало таять.
– Добрый вечер, крошка.
Во рту у Порции пересохло, когда в слабом свете свечей перед ней предстали изящные черты, при виде которых у нее всякий раз перехватывало дыхание. А его глаза… они сверкали, как расплавленное серебро.
Напомнив своему сердцу, что ему надлежит биться, Порция позволила взгляду опуститься на темный сюртук и бриджи, туго облегавшие стройное поджарое тело. Сюртук и бриджи были прекрасно сшиты на заказ, как и вся его одежда, но сегодня все это было покрыто толстым слоем серой пыли.
– Боже! Неужели вы снова упали с лошади?
Фредерик скорчил печальную мину и провел рукой по спутанным волосам цвета меда.
– Иногда, детка, мне удается усидеть в седле. Я ведь не совсем зеленый юнец.
– Я и не считала вас неопытным, – пробормотала она, стараясь скрыть веселье, вызванное тем, что ей удалось затронуть его гордость. – Я сказала это только потому, что вы весь в пыли.
– Ах это!
Он небрежно пожал плечами, осторожно продвигаясь вперед.
– Большая часть пыли осела на мне, когда я производил кое-какие розыски на чердаке:
Порция пыталась сосредоточиться на его словах, ее тело трепетало от его близости.
– Зачем вы занимались этими розысками на чердаке?
– По правде говоря, среди мусора можно найти весьма волнующие и привлекательные вещи.
Но для нее сейчас самым волнующим и привлекательным был его твердо очерченный рот, вид которого ее гипнотизировал.
О, волшебство этих губ! По коже распространился жар.
– Полагаю, ваши дела идут хорошо? – удалось ей вымолвить.
– Я еще не уверен, – пробормотал он рассеянно, потому что все его внимание теперь было сосредоточено на пальцах, которыми он проводил по ее щеке.
Сердце Порции застряло у нее в горле. Он собирался поцеловать ее. Слава Богу! Она качнулась вперед, как только он медленно начал опускать голову, но мгновенно замерла, когда Молли прошмыгнула мимо двери, украдкой бросив быстрый взгляд в комнату. С натянутой улыбкой, отражавшей здоровую дозу разочарования, Фредерик отступил.
– Полагаю, мне пора отправляться в свои комнаты и прибрать там, пока моя строгая хозяйка гостиницы не отчитает меня за то, что я распространяю грязь по всему ее заведению.
Порция провела трясущимися руками по юбке, расправляя ее. Проклятие!
Какого черта Молли бродит по гостинице в это время? Она должна ожидать возможного прибытия гостей у парадной двери.
– Вы… – забормотала Порция, но была вынуждена замолчать и откашляться. – Вы обедали?
– Я купил нечто, что мне отрекомендовали в качестве мясного пирога, но проявил достаточную мудрость, чтобы бросить его собакам, откусив всего один кусок.
– Может быть, миссис Корнелл…
– Благодарю, крошка, но не стоит беспокоить кухарку в этот час, – твердо возразил он.
Донесся новый звук шагов, это мимо протопали Толли и Спенсер.
Оба неодобрительно покосились на Фредерика, который поднял руки в покаянном жесте, будто сообщая о капитуляций.
– Похоже, мое позднее возвращение и так наделало хлопот. Отправлюсь-ка спать, пока весь штат ваших слуг не поднялся на ноги. – Он отвесил ей слабый поклон перед тем, как направиться к двери: – Доброй ночи, Порция.
Порция сжала руки, когда Фредерик скрылся в коридоре.
Она сурово напомнила себе, что ей следует радоваться. Ей удалось поговорить с Фредериком, она уверилась, что он здоров и невредим.
Оставалось вернуться в свою комнату и
