для того, чтобы служить, а не судить.
Миссис Шоу презрительно фыркнула:
– Я служу не хуже всякого другого, но у меня есть и глаза, и уши. – Она с понимающей улыбкой посмотрела на Фредерика: – И я могу отличить аристократию от черни.
Чувствуя приближение стычки, Фредерик отошел от портрета и легонько похлопал по плечу свою дородную верную покровительницу.
– Благодарю вас, миссис Шоу, но я не хочу, чтобы ради меня вы рисковали своим положением. – Ему удалось даже натянуто улыбнуться: – Для Оук-Мэнора было бы большим несчастьем и преступлением потерять ваше волшебное искусство в кухонном деле.
На губах миссис Шоу появилась слабая улыбка, она просияла от его неприкрытой и бесстыдной лести.
– Да, я именно это и имею в виду… Высокое качество. Это всегда заметно.
– Да, волшебное прикосновение, волшебное искусство, – пробормотал сквозь зубы Морган и направился к лестнице. – Хозяин вас ждет, сэр.
Следуя по лестнице за ощетинившимся дворецким, Фредерик обдумывал безыскусные слова кухарки.
Качество. Высокое качество. Что, черт возьми, она имела в виду?
Неужели то, что его мать была дочерью врача, а не простого фермера? Или то, что его родители обменялись обетами перед викарием, означало очищение запятнанной грехом крови? Или…
Черт возьми! Фредерик ведь остался тем же самым человеком, каким был до приезда в Уэссекс, и все же… все изменилось. Клочок бумаги – и весь мир будет смотреть на него гораздо снисходительнее, чем когда он был Фредериком Смитом.
Это его смущало и нервировало.
Наконец добравшись до библиотеки, Фредерик подождал, пока Морган доложит хозяину о его приезде и бесшумно исчезнет в коридоре.
Резко повернувшись от окна, возле которого стоял, лорд Грейстон смотрел на сына со сдержанным удовольствием.
– Ты здесь, Фредерик. Я боялся… – Он умолк и откашлялся. – Я не был уверен, что ты сможешь присоединиться ко мне.
– Это решение было принято в последнюю минуту.
– А! – Голубые глаза смотрели на бледное лицо Фредерика недоверчиво, возможно, потому что отец ощутил не отпускавшее сына яростное напряжение. – Иди и сядь у камина. Выпьешь шерри?
Фредерик, повинуясь инстинкту, шагнул к веселому огню, хотя и сознавал, что едва ли жар камина принесет ему облегчение.
– Откровенно говоря, я думаю, что в такой вечер лучше выпить бренди, – сказал он, вставая у камина и опираясь на каминную полку, пока отец осторожно наливал янтарный напиток.
– Дед основал этот погреб в год рождения моего отца. Думаю, тебе напиток понравится.
– Благодарю.
Фредерик одним духом осушил стакан с огненным напитком. В этот момент он не имел ни малейшего желания смаковать выдержанный бренди.
– Морган сказал, что вы посетили «Герб королевы».
– Да. – Взгляд бледно-голубых глаз обратился к огню. – Я был обеспокоен.
– Обеспокоены? – Фредерик издал отрывистый смех. Этот человек всю жизнь посвятил тому, чтобы доказать, что его ничуть не волнует судьба старшего сына. – Почему?
Изящно очерченные скулы отца окрасил едва заметный румянец.
– По части сплетен сельская местность сильно отличается от Лондона. Слухи о твоей стычке с Гриффином дошли до меня еще до обеда.
– И вы бросились в гостиницу проверять, остался ли я невредим?
Брови лорда Грейстона сошлись над переносицей, потому что в тоне Фредерика он различил намек на насмешку.
– Миссис Уокер заверила меня, что с тобой все в порядке и ты сумел дать сдачи.
– Это было нетрудно. Мне случалось драться с трубочистами, которые были много опаснее.
– Не сомневаюсь, но ты мог бы проявить большее благоразумие, – пробормотал отец. – Гриффин и его друзья – глупые молодые люди, испорченные богатством и отсутствием какой-либо ответственности.
Хотя Саймон не был упомянут, его имя будто повисло в воздухе молчаливым упреком.
– Они такие же, как большинство денди, наводняющих Лондон.
– И это одна из многих причин, почему я предпочитаю тишину и покой этого поместья. Не могу выносить общества развязных болванов, не умеющих делать ничего лучшего, чем досаждать приличным и достойным гражданам, трудящимся на благо общества.
– Достойным гражданам? – Фредерик поднял брови и намеренно не сводил глаз с отца, удерживая его взгляд: – Ну, найдется немного людей, кто счел бы меня приличным и достойным. Ведь, в конце концов, я незаконнорожденный. Разве не так?
Если бы Фредерик не был так близко от отца и не наблюдал за ним так внимательно, он бы, вероятно, и не заметил, как тот содрогнулся.
– Ты джентльмен, заслуживающий уважения и определенного места в обществе.
– Ну, может быть, среди некоторых я и заслуживаю уважения, но общество в целом всегда будет взирать на меня с презрением из-за моего постыдного рождения.
Выражение лица лорда Грейстона стало холодным, жестким и отчужденным, что было столь знакомо Фредерику.
– Я понимаю, Фредерик, что для тебя это тяжело, – сказал отец, и тон его показывал, что он недоволен оборотом, который принял разговор.
Все двадцать восемь лет своей жизни Фредерик инстинктивно и безоговорочно подчинялся этому невысказанному приказу. Еще ребенком он понял, что отец согласен терпеть его присутствие, только пока он не переступает границ дозволенного. Но сегодня Фредерик без колебаний бросил вызов человеку, намеренно укравшему у него право законного рождения.
– Нет, отец, я не верю, что вы способны понять, что значит быть бастардом, – проскрежетал он.
Отец оцепенел, по-видимому, рассматривая возможность просто пренебречь мнением сына, когда беседа приняла неприятный для него оборот.
– Возможно, и не вполне, но я сам был младшим сыном без каких-либо перспектив, до тех пор, пока мой брат неожиданно не скончался, – ответил он, и голос его был холоден как лед. – Я всегда рассчитывал только на свои силы и думал, что буду сам пробиваться в жизни.
Фредерик ответил резким недоверчивым смехом:
– Боже милосердный! И вы желаете сравнивать положение младшего сына с положением незаконнорожденного! – Оторвавшись от каминной полки, на которую опирался, он беспокойно зашатал по комнате. – Скажите мне, отец, сколько дам из общества не ответили на ваш поклон, когда вы встречали их на улице? А сколько дворян пожелали бы вложить деньги в ваше предприятие, серьезно предупредив своих дочерей не иметь с вами ничего общего? И сколько раз в жизни вы проходили мимо клуба, открытого для людей из общества, с уверенностью в том, что на эту священную территорию было бы легче проникнуть прокаженному, чем вам? – Остановившись, он посмотрел пылающим взглядом в бледное, мрачное и непроницаемое лицо. – Нет, отец, вы понятия не имеете о том, что вынес я.
Как ни удивительно, но в бледно-голубых глазах сверкнули искры подлинного гнева.
Лорд Грейстон всегда так старался скрывать свои чувства, что видеть его гнев было столь же странно, как увидеть, что он расправил крылья и летает по комнате.
– Твоя судьба не так уж плоха, как могла бы быть, Фредерик. По крайней мере, тебе дали образование и возможность добиться успеха.
Всего несколькими часами раньше Фредерик мог бы с этим согласиться. Было множество незаконнорожденных отпрысков, так и не сумевших выбраться из канав, куда их бросили родители. Его, по крайней мере, отдали на попечение Даннингтона, давшего ему навыки выживания.
И, что было гораздо важнее, привязанность, без которой маленький нежеланный мальчик просто погибал.
И однако Фредерик болезненно ощущал, что было у него украдено.
– Едва ли это то же самое, что дает наличие большого поместья и достойного уважения места в обществе, – процедил он сквозь стиснутые зубы.
Лицо отца стало еще жестче, в нем появился оттенок глубокой горечи.
– И ты полагаешь, что быть бароном – такой уж завидный удел? – Его отрывистый смех, похожий на скрежет, разнесся по комнате. – Поверь мне, за всю мою жизнь не было и дня, когда бы я дорого не расплачивался за свое положение лорда Грейстона… Это ярмо, стоившее мне всего.
Но Фредерика не тронула очевидная боль отца. Что бы ни думал и ни считал старик и какие страдания он бы себе ни приписывал, это не шло ни в какое сравнение с тем, что был вынужден пережить за свою жизнь Фредерик.
– А чего это вам стоило, отец? – намеренно холодно спросил он. – Неудобства жить в непреходящей лжи? Страха, что Даннингтон однажды сможет открыть правду и разрушить вашу драгоценную семейную жизнь?
Лорд Грейстон замер, и раздражение на его лице постепенно уступило место недоверию, когда Фредерик произнес эти неожиданные слова.
– Что ты сказал?
Не обращая внимания на смущение отца и повернувшись к нему спиной, Фредерик сделал несколько шагов к окну.
– Хотите знать настоящую причину, почему я приехал в Уэссекс?
– Я думаю… обед уже должен быть…
Фредерик стремительно обернулся:
– Я приехал сюда разгадать тайну.
– Неужели?
Все еще сжимая в руке стакан, лорд Грейстон направился к двери.
– Думаю, обед уже готов. Миссис Шоу будет разочарована, если мы опоздаем.
Со скоростью, озадачившей отца, Фредерик сделал несколько шагов и преградил ему путь к двери, вынудив лорда Грейстона остановиться.
– Видите ли, когда Даннингтон умер, выяснилось, что он оставил странное наследство, – безжалостно продолжал Фредерик. – Наследство в двадцать тысяч фунтов.
Фредерик мрачно признал, что отец держит себя с достоинством. Он углядел в нем едва заметные признаки страха прежде, чем тот пришел в себя и принялся
