– Я все поняла. Тебе нужно танцевать на Поющем Мосту… А, ты не знаешь Моста, – спохватилась она. – Ничего, мы пойдем вместе.
– Ладно. Пусть будет мост. – Спорить с красивыми женщинами глупо. Особенно не зная местных условий. Может у них баня так называется!
– Иго р-р-р, – тихонько шепнула она, – я буду звать тебя Лунным Охотником, а то кто-нибудь может услышать настоящее имя.
– Хорошо. – Уж это-то мне абсолютно все равно. Лишь бы мое имя звучало в ее устах как можно чаще.
Тхеу повела меня к водопаду, потом вокруг гигантского Колодца – пока не показалось узкое ущелье, по которому устремлялась на волю вода. Над водою рваными клочьями бешено уносилась прочь пена, радужным потоком неслась мелкая водяная пыль.
«Это же элементарно! – сообразил я – воздух остывает у воды, тяжелеет, и низом, по речному каньону, устремляется прочь. А из Долины Драконов, которую Тхеу один раз назвала пустыней, горячий воздух стремится сюда. Естественная аэродинамическая труба с постоянной тягой. Наверняка именно поэтому любой шаг во входном ущелье хорошо слышен во всем поселке… Только где здесь мыться?»
И тут показался мост. Он парил в воздухе метрах в пятидесяти от входа, изящный, как крыло авиалайнера, одним концом упираясь в глухую стену по ту сторону ущелья, а другим легко касаясь этого берега. И он пел. Он пел низко, как контрабас, чисто, как скрипка, и с легкой душевной грустью.
Мелодия плавно колебалась, в зависимости от количества пролетающей снизу пены, но не смолкала ни на секунду, бросая вызов вечности, создавшей из камня это чудо.
– Возьми, – протянула Тхеу сложенный вчетверо зеленый влажный листок. – Только не глотай. Его нужно жевать.
От листка во рту сразу стало вязать, слегка «поплыло» в голове, а мелодия Моста вкрадчиво забиралась в мысли, в движения, в кровь. Язык немел, слюна высохла, только челюсти неторопливо двигались в такт музыки.
Ласково и тепло дохнул ветер, подхватил Тхеу, вынес ее на Поющий Мост и плавно закружил в танце. Зашевелились, потянулись вслед за улетающей на свободу пеной иссиня-черные волосы. Она танцевала, запрокинув голову, вскинув к небу руки, плавно изгибаясь, и ветер жадно, похотливо обнимал ее тело, обвивал тканью рапсодии, нежно касался груди, бедер, живота, спины, словно сходя с ума от страсти.
Она была прекрасна. Божественна и соблазнительна. Она была сказочно красива. Она была безнадежно красива. Никогда я не решусь подойти к столь восхитительному существу, обнять, поцеловать. Как не решился подойти к практикантке Свете в прошлом году, как не решился поцеловать Юркину сестру, как не решился заговорить с врачихой из зубной поликлиники. Невысокая такая, симпатичная. С длинными светлыми волосами. Она делала рентгеновский снимок зубов, а я все думал, как с ней заговорить. Так и не решился.
Между прочим, обручального кольца у нее на пальце не было.
– Проведите языком. Ничего не мешает?
Тяжелый, пухлый язык еле шелохнулся, но лишнюю деталь ощутил:
– У переднего зуба какой-то кусочек…
– А, это пломба. – Рука опустила в рот железный крючок. Щелк! – Порядок.
– Что, уже все? – Я прищурился. Над марлевой повязкой смотрели на меня заботливые серые глаза.
– Нет. Еще один зуб надо вырвать. Как тебе наркоз?
О, господи! Так это наркоз! Я же просто лечу зубы под общим наркозом!
– Классно! Как в романе Клайва Баркера побывал!
– Еще хочешь?
– А как же? Мне еще принцессу надо спасти.
– Прекрасно. Ну, тогда поехали…
А Мост пел и пел, завораживая, околдовывая в кружении танца. Ноги сами шагнули вперед, закручивая тело по часовой стрелке, ветер подхватил мои волосы, рапсодию, руки, обнимал теплом, ласкал лицо, гладил миллионами мельчайших песчинок, насквозь пронизывающих ткань. И каждая песчинка уносила с собой крохотную частицу грязи с моего тела. Миллионы песчинок, миллионы частиц. Я просто ощущал свою чистоту, девственную открытость кожи. И еще чувствовал рядом невероятнейшую из женщин, ее красоту, ее движения, ее танец. Воплощение моих тайных желаний, порождение воображения. Ведь это всего лишь наркоз. Сон. Фикция. Здесь можно все. И я целовал ее губы, глаза, волосы, дышал ее смехом, обнимал ее тело, срывал бесконечно длинный пояс, пока наши рапсодии не разлетелись белыми крыльями, а потом мы любили друг друга на жарком оранжевом песке, рядом с Поющим Мостом, под грустный переливчатый романс вечности.
Она лежала на моих руках в блаженной истоме, и мне не хотелось отпускать ее ни на секунду – хотелось трогать губами розовые соски, ласкать бедра, ловить легкие улыбки, я не мог расстаться с нею ни на миг, а меня поднимали под руки, вели…
– Уже все, все закончено.
Из стоматологического кабинета меня вежливо, но твердо поддерживая под локоток, вывели в соседнюю комнату, разделенную занавесками на три кабинки. Посадили на топчан.
– Приляг, отдохни. Потом тебе все рассчитаем. Отдыхай.
С той же корректностью уложили на спину и заботливо укрыли байковым одеялом…
3. Сын убывающей Луны
– Поднимайся, скоро настанет вечер, – услышал я, и прохладная ладонь нежно коснулась моей щеки. –
