взялся? На тебя, не иначе, морок лесавки напустили! И нам глаза отводят… Чур меня, чур, отведи слово дурное, наваждение лесное, дух болотный…
— Ну и как, баб Виклина, помогло? — остановившись, чуть присела перед ней довольная Зимава. — Никакой он не морок! Гость торговый заморский. От ладьи своей на Оке отбился, в лесу заплутал, вот к нам и выбрался, вконец отчаялся. Обещал, коли к людям выведу, на мне жениться. А мне и не жалко! — Девушка с довольной улыбкой оглянулась на Ротгкхона и раскинула руки: — Вот они, люди-то!
— Бесстыжая ты девка, Зимава! — укоризненно покачал головой пожилой Чилига. — Нечто так можно, по нелепице половину судьбы от мужика требовать? Несчастье с путником стряслось — а ты и пользуешься! Не слушай ее, мил человек, срамницу этакую. Такое обещание гнилушки болотной не стоит! Отдохни с устатку, подкрепись, да и ступай себе в город с чистой совестью. Никто тебе и слова дурного не скажет.
— Еще как скажет! — тут же парировала Зимава. — Я его от Лягушачьей вязи отвела. Жизнь, почитай, спасла. По следу заметила и от самой топи завернула. Нечто жизнь людская ракитового куста не стоит?
— Ты, мил человек, что, так с походным мешком и заплутал? — с подозрением поинтересовался парень из-за жердяной изгороди. — С мечом и копьем от ладьи отстал?
— Бывалый воин с копьем и мечом никогда не расстается, — спокойно возразил Ротгкхон. — Смерть, она ведь завсегда рядом. Токмо и ждет, когда расслабишься. Из-за мешка же моя напасть как раз и случилась. В сторонке от глаз хотел кое-какие припасы перебрать. Те, которые постороннему глазу лучше не показывать, дабы корысти лишней в душе не пробуждать. Вот со сторонением и перестарался. Так спрятался, что обратной дороги опосля не нашел.
Отговорка эта вызвала у деревенских немалое изумление. Глядя на воина с тяжелой золотой гривной на шее, с золотой застежкой плаща, двумя рядами крупных золотых пуговиц на груди, золотыми кольцами на пальцах и золотыми накладками пояса — трудно было поверить, что путник боится вызвать чью-то корысть содержимым вещмешка.
— Платье девичье у тебя тоже завсегда с собой имеется, добрый молодец? — с ехидством поинтересовалась баба Виклина. — Без меча и платья от ладьи не отлучаешься?
— Ну, так я его и смотрел… — запнувшись, пробормотал Ротгкхон.
Вот именно на этом, на подобных мелочах и засыпаются многие вербовщики в чужих мирах! Пилот, привыкший раз в два-три дня кидать запачкавшуюся форму в утилизатор и вместо нее распечатывать свежую, совершенно забыл, что в древних мирах все это происходит намного сложнее.
— Вез, небось, кому-то, — предположила другая женщина. — В подарок!
Ротгкхон открыл рот — и тут же закрыл. Воин не мог приготовить платья для торга — он ведь не купец. Да и не торгует здесь никто и никогда готовой одеждой, только тканями. Подарок родственникам отпадал — он здесь чужеземец. И оставалось одно…
— Невеста! — охнула, догадавшись, баба Виклина и тут же прикрыла рот ладонью. — Невесту он где- то здесь присмотрел и с подарками за ней из дома возвертался!
Ну да. Ротгкхон, лихорадочно перебирая в уме различные варианты, ничего другого придумать тоже не смог.
— Зимава! Бесстыдница! Разлучница! — на все голоса сразу со всех сторон зашумели туземки. — Как у тебя рука поднялась! Как язык-то повернулся! Да чтобы у тебя ноги отсохли — жениха от нареченной отрывать!
— Он ей еще не клялся, а мне уже — да! — упрямо развела руками девушка. — Теперь мой!
— Как же ж ты такое сказываешь, как себя ведешь…
Положение спасли две девчонки, что промчались со всех ног мимо оград и кинулись на Зимаву:
— Сестра! Сестреночка! Ты пришла, ты вернулась!
— Все хорошо, милые мои, — по очереди поцеловала каждую из них в макушку девушка. — Я пришла, я вернулась. Сейчас мы покушаем, и расскажете, что без меня делали. Вы нашли чего покушать?
— Лесной дядя, — из-под руки Зимавы глянула на Ротгкхона младшая. — Дядя на меня смотрел.
— Дядю зовут Лесослав, Пленка, — ласково ответила девушка. — Теперь он будет жить с нами.
— Дядя нас купил? — испуганным шепотом поинтересовалась средняя.
— Нет, Чаруша, дядя хочет на мне жениться, — покачала головой Зимава.
— А почему на тебе?
— Потому, что это я его нашла…
Ротгкхон услышал шорох за спиной, резко обернулся, качнув вниз боковым копьем. Сверкающий кончик скользнул над самой пылью, и паренек, перескочивший ограду, предпочел попятиться назад.
Впрочем, он, похоже, и не думал подкрадываться к гостю. Просто поленился обходить изгородь через далекую калитку.
— Ты можешь не выполнять клятвы, путник, — еще раз предложил Чилига. — Требовать награды от человека, попавшего в беду, грех. Да еще судьбу свою ломать из-за какой-то бесстыдницы. Отправляйся к своей нареченной с чистой совестью, никто о тебе дурного слова не скажет.
— Я никогда не нарушаю своего обещания, — твердо отрезал Ротгкхон. — Лучше утонуть в болоте, нежели жить лжецом.
— Дело твое, — пожал плечами селянин.
— Пойдем, Лесослав, — наконец отпустила сестренок девушка. — Я покажу тебе наш дом.
Дом трех сирот оказался совершенно крохотным, чуть не втрое меньше посадочного модуля. Шагов десять в длину, шагов в пять ширину, и то снаружи.
«Впрочем, — напомнил себе вербовщик, — это не жилое строение, а всего лишь баня. Место, где туземцы каждые семь дней принимают водные процедуры».
И для этих целей изба была очень даже неплоха: две комнаты, большая и маленькая, в каждой — полати. Каменная печь без дымохода, засыпанная валунами, деревянные щипцы для забрасывания раскаленных камней в деревянную кадку с водой. Так, насколько понимал Ротгкхон, туземцы кипятили воду. Медные котлы, которые можно вмуровать в печь, были слишком дороги, и о них только сказывали иногда смердам счастливчики, побывавшие в богатых княжеских домах.
— Перекусим, потом разбираться будем, — решил вербовщик, скидывая мешок в первой комнате. Он размотал верхний клапан, достал новенький котелок, протянул Зимаве: — Вскипяти воды.
— Лучше не здесь, — покачала она головой. — Дым долго выветривается, ночью глаза щипать будет. Лучше на дворе. Сейчас по ночам тепло, дом можно не греть.
— Какой красивый! — охнула Чаруша и погладила сверкающий котелок пальцем. — Он, наверное, очень дорогой, да? Он ведь на огне испачкается, закоптится!
— Милая, у дяденьки каждая пуговица на рубахе дороже нашей бани стоит, — тихо сказала ей Зимава. — Медного котелка для каши ему не жалко.
Ротгкхон только улыбнулся в ответ: милая, наивная старина! Измеряют ценность предметов их химическим составом и сложностью форм!
Между тем даже бытовым плоттерам было абсолютно все равно, что печатать: хоть золотые пуговицы, хоть мечи с ножами, хоть котелки с жемчугами, хоть толстый плащ, имитирующий шерсть. По расходу материала, кстати, в его снаряжении самой дорогой вещью была именно епанча, не имеющая никаких украшений. Вместо нее можно было бы нашлепать несколько горстей золотых и жемчужных побрякушек. А в здешнем мире одна блестючка из мягкого желтого металла ценилась как сто натуральных плащей.
Парадокс…
— Дядя, а ты и здесь будешь на меня смотреть? — поинтересовалась Плена, хлопая изумрудными глазками.
— Буду, — кивнул вербовщик. — А ты можешь смотреть на меня…
Он прихватил копье и шагнул на улицу, уже на ходу начиная крутить боковиной около себя. Выбрал открытое место рядом с заросшим высокой полынью пепелищем и затанцевал, отбиваясь от воображаемого противника.
Что бы там ни придумывали медики, какие бы мышечные стимуляторы, релаксаторы и активаторы ни создавали — любые космонавты в полетах всегда теряют навыки и силу. Сидячая служба, переменная гравитация, много сна и мало действия. Природу не обманешь — и чтобы вернуть навыки и восстановить
