Вот и сейчас — почему ему захотелось обнять туземку? Из жалости? Или в душе появилось что-то еще?
Учение четвертого друида гласило: хочешь понять свое отношение — откажись. Прими решение — и откажись. Вздохнешь с облегчением — значит, ты себя обманывал, и тебе это не нужно. Испытаешь горечь и сожаление — плюнь на решение, ибо ты теряешь что-то важное и нужное.
— Уродливые дикарки окраинных планет не бывают нужными имперскому офицеру, — настала его очередь гладить местную скотинку по вытянутой мохнатой морде с большими грустными глазами. — Не бывают, правда?
Он облизнул губы, отпустил поводья и поднялся по ступеням крыльца.
Зимава месила тесто, когда услышала, как приоткрылась и закрылась дверь, ощутила осторожные шаги. Даже не оглядываясь, по застучавшему своему сердечку, она поняла, кто у нее за спиной, но обернуться не решилась. Ведь если крадется — значит, надеется остаться незамеченным. По затаенному дыханию она узнала, что он приблизился, остановился за спиной. Чуть наклонился. Колыхнулся воздух совсем рядом, его губы оказались возле ее шеи — так близко, что девушка почувствовала их тепло, которое переметнулось на нее саму, жгучей, мучительной и сладостной волной прокатилось по телу. От этого странного, непривычного чувства Зимава чуть не застонала, но сдержалась, замерла, вонзив пальцы глубоко в тесто.
И тут вдруг Лесослав попятился, отступил, шарахнулся прочь, бегом выскочил из дома.
— Не-ет! — взвыла девушка, метнулась следом, выскочила на крыльцо…
Но на дворе было уже пусто. Леший сбежал вместе с княжеским скакуном.
В бессилии Зимава опустилась на доски, прижалась лбом к холодному уличному косяку, сглотнула невесть откуда взявшиеся слезы.
— Ну и что? — прошептала она. — Зато он рядом со мной. Он всегда будет рядом со мной. Мой и только мой.
Ротгкхон же широко шагал по улице — увлекаемый поводом мерин, не успевая за вербовщиком, даже вынужден был перейти на рысь.
— Это же бред! Это невозможно! Я на службе. Я просто на службе. Империи нужны честные воины, и я служу Империи. — Он тряхнул головой: — Служба, просто служба. По делам службы я вступил в контакт с туземкой. Просто туземкой. Глупой, необразованной, совершенно дикой туземкой с отсталой окраинной планеты. У офицера Империи не может быть никаких чувств к грязной дикарке. Наверняка я просто ее жалею. Я ее жалею, и ничего более. Никаких других эмоций. Я нахожусь рядом с ней только и исключительно в интересах успешного выполнения задания. Это просто очередное задание! У офицера Империи и туземки из миров начальной эпохи не может быть никаких отношений!
Это были вполне понятные и логичные постулаты, ясные общеизвестные истины. Но сейчас они почему-то помогали плохо…
Прямо в воротах детинца бросив поводья подворнику, вербовщик развернулся, но тут его окликнул Избор:
— Лесослав! Эй, ты меня слышишь?
— Да слышу, слышу, — крутанулся на месте Ротгкхон, повернул к крыльцу. Его мысли скакали по самым посторонним вопросам, поэтому затевать разговоры с туземцами ему сейчас не хотелось.
— Лесослав, — спустился навстречу волхв. — Ты сказывал, с Радогостом перемолвиться о чем-то желаешь?
— Ой, — аж поморщился Ротгкхон. — А можно не сейчас? Что-то я сегодня не в себе.
— Не сегодня, завтра, — мотнул головой юноша. — Я как о сем волхву намекнуть попытался, он токмо обрадовался. Завтра он все утро в святилище намерен пробыть, в молитвах и поклонениях. Но ради тебя готов отлучиться. Уж больно счет твой ему чудным показался. Желает подробнее о сем услышать.
— Беда… — глубоко вздохнул вербовщик. — Так просто об этом человеку постороннему не рассказать. Ну да ладно, попробую. Значит, завтра?
— Да. Прямо с рассветом можешь и приходить.
— Угу… — Поняв, что ведет себя неправильно, Ротгкхон обнял Избора: — Спасибо за помощь, дружище. Мне это очень важно. Ныне же извини, как-то нехорошо я себя чувствую. Хочу пойти полежать.
— Квасу выпей. Хорошо освежает и кровь чистит, — посоветовал волхв.
— Да, так и сделаю… До завтра.
И опять в голове мелькнуло: «Если смогу убедить старого волхва — это будет подвиг или нет?»
Чистое безумие.
— А хочешь, сегодня пойдем? — предложил Избор. — Тебе и вправду, по виду, нездоровится… Мудрый волхв тебя зараз и осмотрит, и зелья даст или иное снадобье подберет.
— Завтра, завтра, — вскинул ладони Ротгкхон. — Прости, хочу явиться пред Радогостом свежим и разумным. Просто отосплюсь, и все пройдет.
— Да, выспаться — это верно! — согласился Избор. — Иди, не мучайся понапрасну. И квасу выпей!
— Обязательно!
До своего дома он добрался так же быстро, как ушел. В этот раз калитка оказалась заперта, и он привычно постучал. Кулаком, с силой. Вскоре створка распахнулась, на улицу вышла Зимава в наброшенном на плечи платке. Довольно улыбнулась:
— Вот и я, суженый мой. Заждалась.
Вербовщик огляделся, взял ее за руку, завел на двор, запер калитку на засов.
— Ты чего, Лесослав? — растерялась девушка.
— Нас никто не видит?
— Нет…
Ротгкхон провел ладонями по ее голове, сбрасывая платок, провел снова, на этот раз по густым волосам, наклонился и стал целовать ее глаза, щеки, губы, подбородок, шею, снова губы, лоб глаза, губы, подхватил, закружил поставил на ступеньки крыльца и снова стал целовать. Зимава засмеялась, закинула руки ему за шею и тоже ответила жадными поцелуями, потом прижалась виском к его щеке, наклонив голову к его плечу:
— Что с тобой, любый мой?
— Просто я хотел сказать, что мне приятно прикасаться к тебе. Обнимать и целовать. Всегда. Даже когда нас никто не видит. Всегда… — Ротгкхон сглотнул и торопливо добавил: — Только ты меня все равно встречай на улице, хорошо?
— Конечно, я своего не упущу… — Зимава подняла голову, поймала влажными глазами его взгляд и спросила: — И что теперь будет? С нами? Со мной и тобой?
— Что с нами будет?.. — Ротгкхон закрыл глаза, даже стиснул, мучительным усилием воли разрывая спутавшую душу пелену, возвращаясь из безумия в реальный мир. До боли прикусил губу и только потом ответил: — Ничего. С нами не будет ничего. Это было… Неправильно. Мы оба совсем забыли, кто я такой. Я не человек. То есть я не совсем человек. Тот мир, из которого я пришел и в который вернусь, — для тебя это ужас, мрак, помешательство, кошмар. Ты не способна в нем выжить. Он тебя убьет, высосет твой рассудок, раздавит. Ты не сможешь там существовать.
— Лучше кошмар рядом с тобой, чем Золотой мир без тебя!
— Ты не понимаешь, о чем говоришь, — покачал головой вербовщик. — А я знаю. Я не могу так с тобой поступить. Это будет подло.
— Нет, не делай этого! — испугалась Зимава.
— Милая, от нас не зависит ничего. — Он повернулся, сел на ступени. — Нашу судьбу определила воля Империи.
— Нет! — Девушка так и не разжала рук и теперь оказалась спиной у него на коленях.
— Я сказал об этом в наш самый первый день, — пригладил ее волосы Ротгкхон. — Я пришел ненадолго. Твой мир не способен стать моим, а мой будет кошмаром для тебя. Все предопределено с того самого мига, когда мы встретились. Мы могли принести друг другу пользу — мы это сделали. Теперь мы должны разойтись.
