из замшелых валунов кладки, посмотрела на застарелую грязь, которая испачкала палец, и отерла ее о траву. – Зря вы фотоаппарата не взяли. Всего ведь не запишешь.
– А чего записывать, когда и так все ясно? – повторился патрульный.
– Вот тут ты не прав, – возразил Молдер, дошедший до самой воды, но так ничего и не обнаруживший. – Всегда может оказаться неучтенный фактор. Человек может оговорить сам себя. Выгораживая знакомого или оказавшись жертвой шантажа. У убийцы могут быть сообщники, которых он не захочет выдавать. Жертва тоже может оказаться не одна. Так что при осмотре места преступления любая мелочь может дать зацепку.
– Ерунду вы говорите, сэр, – отмахнулся полицейский. – Никого тут не было.
– Откуда ты знаешь?
– По росе, – пожал плечами патрульный. – Мы же аккурат на рассвете приехали. На траве роса лежала. Если по поляне перед домом пройти, роса стряхивается, и трава из белесой темной становится. Мы как приехали, я сразу внимание обратил, что от трупа до зарослей у сарая темная полоса тянется, и от дома до мистера Андерсена. Мэриан еще полоску оставила. И больше никаких следов. Так что не было тут никого, кроме них двоих. Лайки Калеван прошел от сарая почти до самого дома, но тут его остановил хозяин. Вон, кровь разбрызгана. Потом мистер Андерсен отошел на берег, сел под деревом и стал ждать нашего приезда.
– Вот черт! – выругался Молдер, глядя на свои мокрые ботинки. Получалось, что он только что замел следы преступления. Впрочем, по всей остальной поляне тоже успели изрядно наследить шериф и Малон. – Сфотографировать надо было, а уж потом подходить.
– Бросьте, сэр, – махнул рукой патрульный. – Разве на фотографии следы по росе разглядишь? Опять же, для снимков солнце нужно, а при нем всякая роса пропадает. Это всегда так, истина одно, а протокол – другое. К протоколу ни росы, ни тени, ни ветра, ни запаха не подколешь. А по ним любой охотник половину примет замечает.
– Значит, ты охотник? – кивнула Скалли.
– У нас тут все охотники. Места такие, что глупо охотой не заниматься.
– Ладно, – кивнула женщина, вытаскивая пистолет. – Ты это в протокол все-таки запиши, а мы пока в дом заглянем.
– Нет же там никого!
– Я знаю, – кивнула Скалли. – Но у вас приметы, а у нас инструкции. Молдер, пошли.
Оба агента ФБР знали, как много полицейских погибло только потому, что без опаски вошли в пустой дом и наткнулись на затаившегося там преступника. Поэтому они предпочли выглядеть смешными в глазах местного следопыта-патрульного, но в дверь проскользнули, сжимая в руках пистолеты.
Изнутри дом выглядел так же монументально, как и снаружи: стены из крупных, грубо отесанных бревен – правда, покрытых тонким слоем бесцветного лака. Светильники – бронзовые, массивные. Из прихожей, упиравшейся в лестницу, вело две двери. Одна выходила в большую гостиную с высокими потолками. Ее украшали охотничьи трофеи: два кабаньи головы, ветвистые оленьи рога, оскаленная акулья пасть. Массивная мебель из темного дерева и два крупных портрета с характерной для старых картин паутинкой тонких трещин создавали ощущение настоящего замкового зала, которое не могли приглушить даже вполне современные, большие светлые окна.
Другая дверь выходила в короткий коридор, здесь имелись обычная кладовка с хозяйственными принадлежностями, кухня, мастерская. Во всяком случае, Молдер и Скалли оценили ее именно так. Тут имелся длинный верстак, на который смотрело несколько мощных рефлекторов и большой телескоп, направленный в окно.
Фокс Молдер, опустив оружие, присел и заглянул в объектив.
– Ну, и за чем наблюдает наш астроном? – поинтересовалась Скалли.
Ее напарник промолчал, разглядывая сверкающий синими прожилками лед, под которым угадывались серые камни. Он взглянул поверх телескопа, потом опять в объектив. Сомнений не оставалось: Артур Андерсен угробил не меньше полусотни тысяч долларов на то, чтобы созерцать через мощную оптику ледяные отроги ближайшей вершины.
– Может, он боится, что на него лавина сойдет?
– Посмотри сюда, – подозвала Молдера к верстаку Скалли.
На ровных досках длинного самодельного стола стояло несколько коробок, часть с каким-то мусором, одна с битым стеклом, одна – доверху полная карандашей. Самых обычных, грифельных, твердых, мягких, цветных. Но больше всего напарников удивила стоящая на полу картонная коробка из-под телевизора, наполовину засыпанная рыбьей чешуей!
– Может, мистер Андерсен чистит здесь свой улов? – саркастически усмехнулась Скалли.
– Ага, – кивнул Молдер. – И карандаши точит.
Для «чистки рыбы и заточки карандашей» на верстаке имелись электростанок с абразивным кругом, тиски и набор… швейных иголок, любовно размещенный на стене. Еще из верстака торчало два жестко закрепленных высоких электрода с обугленными макушками, к которым подходили толстые, тщательно изолированные провода. Вокруг валялись обломки все тех же карандашей.
– Надо будет подарить мистеру Андерсену точилку, – отметил Молдер. – Может быть, он просто не знает об их существовании?
Агенты перешли в следующую комнату и оказались в спальне. Широкая кровать с могучим изголовьем и изножьем, сколоченным из дубовых балок, высокая перина – хозяин дома, похоже, был последовательным сторонником средневековых традиций.
– Молдер, ты только полюбуйся! – одну из стен аскетично обставленной комнаты занимал портрет женщины в королевском платье и с украшенной драгоценными камнями короной на голове. Но самое удивительное – портрет был набран из разноцветной рыбьей чешуи!
– Вот, значит, чем он занимается в свободное время.
– А мне нравится, – заметила женщина. – Нужно будет заказать у него свое изображение. Если только ему дадут «пожизненное» вместо электрического стула.
– Откуда такая кровожадность, Скалли?
– А разве ты не слышал? Он застрелил случайного безоружного человека, проходившего мимо дома.
– Давай сперва поднимемся наверх и посмотрим, что творится в спальне.
Второй этаж дома выглядел вполне современно: пол из линолеума, наборные стеновые панели, лампы дневного света на потолке, фанерные двери. В трех свободных комнатах, видимо, гостевых, стояли телевизоры, стереосистемы, видеомагнитофоны. Из мебели – легкие стулья, привычные кресла и диваны. На стенах висели простенькие акварельные пейзажи, на окнах – банальные жалюзи.
Последняя распахнутая дверь вела в спальню с разобранной постелью. Молдер первым заглянул внутрь, стрельнул глазами по сторонам и убрал оружие в кобуру:
– Все чисто!
– Однако не похоже, чтобы здесь случилась драка, – заметила Скалли. – Ну, одежда раскидана, так многие так раздеваются. Стулья стоят у стеночек, магнитофон с тумбочки не опрокинут, дверцы шкафа закрыты, журнал, вон, лежит на самом краю. От любого толчка свалиться должен. И ничего. Посмотри стены, а я окно открою.
Женщина присела перед подоконником, тихонько подула на пыль. Похоже, Мэриан убиралась в комнате далеко не каждый день, и сейчас это было хорошо. Хотя бы потому, что на девственно ровном слое никаких следов не имелось. Хотя влезть через окно, не оставив на нем никаких следов, практически невозможно. Как, кстати, и вывалиться из него.
– Хорошо, – тихонько пропела Скалли, подняла задвижку, толкнула створки от себя: окно не поднималось наверх, как обычно делалось в сельских домах, а распахивалось наподобие дверей.
Окно открылось легко, но вот чтобы его закрыть, следовало потянуться за ручками, а значит – упереться животом о подоконник и оставить след на пыли.
– Похоже, Мэриан не имела привычки спать со сквозняками, – женщина оглянулась на напарника: – А у тебя как?
– Ничего. Стены чистые. Кстати, порохом не пахнет, ты чувствуешь? А его аромат даже после
