этот раз не отыскивая с помощью приемов дальномирия человека, а заглядывая в помещение. И опорные точки для этого требовались совсем другие. Молодой человек перебрал в памяти самые яркие образы, привязанные к помещению, в котором профессор Артур Бронте уже несколько раз либо принимал его, либо отчитывал из-за случившихся неприятностей. Перед внутренним взглядом мгновенно проявились знаменитые оскаленные львиные морды, удерживающие столешницу и одновременно проверяющие учеников на правдивость. Вспомнились тяжелые шторы окон, тканевая обивка стен, скрипучий пол из широких досок, колокольчик, с помощью которого профессор избавлялся от посетителей.
Пожалуй, этого должно хватить.
Кро снова закрыл глаза, очищая сознание от посторонних мыслей, образов, воспоминаний, эмоций. И лишь когда состояние разума стало чистым и гладким, как поверхность горного озера в безветренную ночь, он позволил появиться на этой поверхности столу со звериными лапами, широким доскам, стенам с темно- красным рисунком, тяжелым шторам, раздвинутым к краям окон… Молодой человек застыл, твердо удерживая в уме нужный образ, а потом поднял зеркало и открыл.
Все было именно так, как он себе и представлял. Стол, пол, окна. Но за столом сидела скучающая мадам Деборе, перед ней полукругом стояли шахматные доски с расставленными фигурами, а еще одна, на которой пешки, ладьи, ферзи и офицеры все еще оставались на своих местах, – эта доска находилась на подоконнике, пуская блики полированными квадратиками.
Битали опустил зеркало и перевел дух. Теперь он знал почти все. Кроме последнего штриха – точного положения нужных шахмат в пространстве. Направления и расстояния до них от этой самой парты. И он совершенно не представлял, как это расстояние можно определить.
– Простите, профессор! – вдруг вытянул руку Ронни Завялов. – Можно мне выйти на несколько минут? Я не очень хорошо себя чувствую.
– Конечно, выходите, мсье, – небрежным жестом разрешил араб. – Здесь не математика, на моем экзамене шпаргалки и конспекты не помогают.
– Спасибо, профессор! – Черноволосый паренек подпрыгнул и помчался к двери.
Битали проводил его взглядом, и тут его осенило. Он заелозил на скамье, пару раз привстал и снова сел обратно, а затем тоже вскинул руку:
– Разрешите, профессор?! Кажется, я тоже съел что-то не то.
– Бегите, бегите, – спокойно кивнул Омар ибн Аби Рабиа. – Что же я вас мучить-то стану?
– Благодарю…
Битали выскочил сквозь стену и, бодро насвистывая, спустился вниз, прошел по коридору к дверям у колодца. Обогнул замок, подойдя к знакомой башне, вскинул голову. Кабинет директора находился на пятом ярусе, заметно выше крыши, она всегда была видна из боковых окон. Если солнце светит с этой стороны, то бликующие шахматы должны стоять как раз в окне, направленном вдоль стены. А это значит… Значит, он смотрит прямо на них. С внутренней стороны окна – это два ярда в глубину стены.
Юный чародей достал палочку, вперил взгляд в окно, воссоздавая в памяти образ стоящей на угловой клетке ладьи, прикинул, в какой именно точке она находится, и на полувдохе мысленно поддел ее невесомой петлей:
– И-итрибейс! – И почти одновременно с тем, как он произнес опорное слово, шахматная фигурка больно ударила юношу в нос. Битали обругал себя за то, что забыл наметить место прибытия своей добычи, и взмахнул палочкой снова, выставив вперед раскрытую ладонь: – И-итрибейс!
И пешка прибыла в точности туда, куда он и хотел: поперек ладони, как раз на линию сгиба.
– Вот так бы сразу!
Битали подобрал с травы ладью и бодрым шагом отправился обратно в класс. Сев за парту, он сунул пешку недоморфу, после чего с громким выкриком взмахнул палочкой:
– И-итрибейс!
– Перестаньте голосить, мсье Кро, вы отвлекаете однокурсников, – недовольно осадил молодого человека араб. – Я отлично понимаю ход ваших мыслей и смысл поступков. У вас получилось?
– Да! – радостно ответил Битали, сжал туру в кулаке и, вставая, шепнул другу: – Попросись выйти…
А затем направился к профессору.
– Десять баллов, мсье, – согласно кивнул араб и укоризненно добавил: – Но я ожидал, что вы и мсье Дожар будете первыми. Посему своим результатом можете особо не гордиться. Ваши задатки реализованы не полностью. Ступайте, веселых вам каникул. Не забывайте про заданную самостоятельную работу!
Каникулы!
В замке витал запах праздника, отдыха, близкого веселья. Среди учеников бродила легенда, что после заключения Хартии, не только провозгласившей Единение, но и запретившей магам выдавать смертным свое существование, у многих чародеев возникло недовольство. Представители многих родов заявили, что такое положение превращает их в затравленных, прячущихся зверьков. И тогда Совет Равных разрешил людям раз в году – весь день и всю ночь перед праздником Рождества – творить любое колдовство и любое бесчинство, дабы показать смертным свою силу.
Каждый год перед зимними каникулами учителя по нескольку раз объясняли школьникам, что это всего лишь пустое суеверие, что никакого разрешения не существует, что выдавать себя смертным нельзя нигде и никогда. Однако объяснения не действовали – юноши и девушки уже загодя начинали придумывать, какие кары и какие ловушки устроят обитающим неподалеку селянам и горожанам, какие на тех обрушат чудеса. С тем чтобы потом, собравшись после каникул, еще долго смеяться над испугами и восторгами смертных и радоваться своей находчивости. Все знали, что никого и никогда в истории Совет не покарал за баловство в этот день и что взрослые готовы чудить в рождественский сочельник с не меньшей охотой, чем дети.
Ну и кто способен думать об учебе и экзаменах накануне такого радостного праздника? Пятому курсу еще предстояло сдавать пророчество, колдовство, алгебру, гендерное искусство, естествознание, магию – но молодежь веселилась, украшала себя бисером, блестками и самоцветами, постоянно отпускала шутки и предвкушала всевозможные розыгрыши для смертных. А экзамены что? Полугодовую работу до весны всегда можно пересдать. Так чего тогда беспокоиться?
На фоне общего веселья только Битали, словно всеобщий укор совести, продолжал сурово зубрить конспекты и старательно выполнял возложенную на него работу. Результат не заставил себя ждать. Он неожиданно для самого себя сдал алгебру одним из лучших на курсе, обогнав даже Цивика, но уступив Аните, Дожару и Дистини Шаркови. У мадам Деборе он заработал всего три балла. Ничего не поделать, к предвидению и интуиции особых дарований у Кро никогда замечалось. Зато получилось неплохо написать зачетные работы по классической магии и естествознанию, которое, за исчезновением профессора Налоби, принимал тоже Карл Пепелет.
Но это отнюдь не означало, что Кро вдруг воспылал страстью к учебе. Просто, в отличие от всех своих однокурсников, он не имел дома вообще. Постоянные переезды с места на место не позволяли ему дважды вернуться из интерната в один и тот же дом, и в преддверии каникул он никогда не знал, кто окажется его новыми соседями, новыми знакомыми. Один раз вообще случилось, что родители не смогли забрать сына к себе. Так что для Битали впереди никакого праздника не ожидалось, и азартные идеи, замыслы, советы веселых однокурсников только портили ему настроение. Применить эти находки в реальности он все равно не мог.
Однокурсники считали дни – он же просто ходил на занятия и пытался избавиться от плохого настроения, зарываясь в справочники и убивая время на тренировку заклинаний. Сейчас он с большим удовольствием провел бы полный обряд корсовинга – но до повторения оного следовало ждать еще не меньше двенадцати месяцев.
Восемнадцатого декабря подошло время последнего урока гендерных искусств. И уж где-где, но здесь Битали рассчитывал получить не то что девять, а все пятнадцать баллов по итогам экзамена. Однако, когда мужская половина пятого курса выстроилась под кровлей западного корпуса вдоль стойки с мечами, алебардами, секирами и протазанами, сэр Ричард Уоллес, пройдя по дуэльной дорожке своей стремительной, чуть подпрыгивающей походкой, резко повернулся и хлопнул в ладони:
– Мсье Дожар, мсье Кро, выйти на два шага вперед! Учитывая уровень вашей домашней подготовки, общий зачет будет для вас слишком простым, а оценка за него несправедлива. Проверка ваших навыков будет проведена позднее в индивидуальном порядке. А сейчас вы свободны, можете заниматься
