покрытый вышивкой. Под халатом была видна шелковая рубашка золотого цвета, пояс с мечом сверкал самоцветами. – Подходи же, сказывай. Как служил, чем отличился, куда минувшим летом в походы ходил? Как семья твоя, все ли в порядке?
– Благодарствую, князь, – склонил голову Годислав. – Жаловаться не на что. Матушка жива, бед в усадьбе не случалось. Товар хороший ныне для торга собрал. Изволь подворников к холопу моему послать, пусть подарки для тебя принесут.
– Опосля, боярин, – остановил его порыв князь, усаживаясь на троне. – Подарками на пиру обмениваются. Ныне же о себе расскажи. Где показал себя, в какие походы ходить довелось?
– На хазар, на печенегов с князем ходили, с булгарами бились, – принялся перечислять Годислав. – Выделял меня Владимир изрядно, хвалил за храбрость всячески, наградил серебром и добрым словом...
– Грамоты с тобой не посылал? – перебил его один из бояр, оставшихся стоять в уголке.
– Нет, княже, – признался Годислав. – Грамоты для тебя князь Киевский не отписывал и на словах ничего передавать не велел.
Бояре переглянулись, и все тот же спросил:
– Сказывали, чужаки неведомые на южное порубежье приходили и с князьями многими бились. Не ведаешь, кто такие, как дрались, чего добиться смогли?
– Про то не ведаю, – развел руками Годислав. – Что рать в поход выходила – сам видел. Но уряд мой к тому дню истек, и я домой сбирался.
Боярин с явным разочарованием причмокнул.
– Чужаки дошли до Днепра, – вступил в разговор Олег. – Князья Киевский, Галицкий и Черниговский встретили их у брода перед Зарубой, на самом порубежье киевском. Рати русские чужаков разгромили наголову, добычу взяли богатую и с нею домой вернулись. Добивать же чужаков княжеская конница погналась и половцы. Восемь дней гнали, до самой реки Калки. Там перед закатом половцы напасть на чужаков попытались, но те вдруг ударили по ним дружно и погнали прямо на русский лагерь. Половцы наших стоптали, а потом еще и чужаки подоспели. Сеча кровавая учинилась, неравная, бестолковая, дурная. Без плана, без строя, каждый за себя. В итоге нашим пришлось бежать. Двенадцать князей знатных и княжичей там полегло, и простых воинов многие сотни[8]. Князь Дубовицкий, князь Туровский, князь Черниговский и Козельский пали. И еще многие.
Середин уже понял, что Годислава пригласили не из почтения к его древнему роду, а ради получения драгоценной информации из первых рук. Кого еще спросить о делах на юге, как не у вернувшегося оттуда воина? Олегу не хотелось, чтобы встреча с его другом отложилась в памяти князя большим разочарованием.
Бояре охнули и зашептались. Князь же вскинул брови:
– Боярин Годислав! Что сие за муж столь ведающий?
– Прости, княже, то друг мой, ведун Олег. Чародей и знахарь великий, воин знатный. У князя Киевского на службе был, опосля у князя Муромского, в поход на торков с ним ходил, и зело далее.
– Разве муромский князь ходил в поход куда-то дальше, нежели до становищ торкских? – удивился правитель.
– Муромцы не ходили, – пояснил Середин. – Это только мы с другом пошли. С ладьей, судовой ратью и товаром.
– Знакомо, – усмехнулся русский князь. – Чай, друг твой новгородских кровей будет?
Олег только развел руками, демонстрируя, что собеседник попал в самую точку.
– Далеко ушли? Много племен встретили? Сильны ли, оружны, враждебны? – четко, как на допросе, начал выстреливать вопросы все тот же любопытный боярин, выступив немного вперед. В глаза ведуну бросились две большие родинки у него на щеке и золотой змеевик, свисающий с шеи на толстой цепи: женское лицо, окруженное семью злобно оскалившимися змеями.
– Племена там ныне немногочисленны, вооружены плохо и русскому порубежью не угрожают, ибо булгарам враждебны, а иначе, чем через Булгарию, им сюда пути нет. Пройти кругом, через Волгу они не способны. Больших лодок у них нет.
– Славно, – кивнул князь. – Сами как возвернулись? Через Булгарию али иным путем?
– Иным... – многозначительно улыбнулся Олег.
Правитель поджал губы, оценивающе вглядываясь в собеседника, хлопнул в ладони:
– Эй, кто там есть за дверью?! Меда полынного нам сюда, снетков и двух писцов умелых. Чует мое сердце, услышим мы ныне немало интересного.
Олега расспрашивали больше двух часов, обстоятельно и с интересом, умягчая хмелем, угощая рыбой, дружелюбно пытаясь подловить на неточностях. Правда, безуспешно: ведун рассказывал правду, а при этом редко путаешься в повествовании.
Закончились расспросы так же, как и начались: князь хлопнул в ладони и поднялся.
– Еще немного, други, и вместо обеда нам придется мечтать об ужине. Мыслю, надобно нам всем отвлечься от интересных путешествий гостя нашего и перейти в трапезную. Не токмо любопытство, но и чрево свое усладить.
Трапезная дворца оказалась чуть не вчетверо больше горницы, с троном, а потому в центре ее поддерживали четыре толстых резных столба. Стол шел вдоль стен, причем со стороны стены возвышались широкие кресла с подлокотниками и прямыми спинками, а снаружи – стояли обычные скамейки, пусть и обитые крашеным васильковым войлоком. Окна выходили сразу на три стороны: высокие, широкие, светлые, по четыре на каждую стену. Вот только сквозь слюду разглядеть, куда они выходят, не представлялось возможным.
Несмотря на размеры помещения, здесь было тесно – в трапезной собралось множество женщин в платьях и сарафанах, в платках, понизях и кокошниках. Сверкали золотом и самоцветами серьги, ожерелья, височные кольца и широкие браслеты. На фоне их ярких нарядов расшитые ферязи и шелковые рубахи мужчин терялись – в первый миг Олегу даже показалось, что их нет вовсе.
Хозяин дома степенно прошел во главу стола, опустился на кресло с самой высокой спинкой. Следом не без суетливости устремились прочие гости, распределяясь вдоль длинной пустой столешницы. Местами вспыхивали перебранки – туда тотчас кидались холопы в простых рубахах, уговаривали, успокаивали, иногда бегали к князю за советом и возвращались обратно, неся его волю.
Середин понимал: бояре распределяются по старшинству. Кто ближе к правителю сидит – тот, стало быть, и главнее. Годислав тоже ринулся доказывать древность рода, забыв про друга. Олегу же тут вообще никакого титула не полагалось, а потому он спокойно ожидал, когда останутся свободные места, дабы сесть крайним.
– Ведун Олег? – почтительно уточнил русый холоп, склонившись перед Серединым. – Княже просил тебя на место достойное усадить. Прошу пожаловать...
Знатного кресла ведуну не досталось, подворник усадил его на скамью. Зато – почти напротив князя, рукой достать можно. По эту сторону, кстати, он оказался не один. На пир были приглашены и волхвы в их скромных одеяниях, и простые воины, носившие вместо вышитых ферязей и шелковых рубах стеганые поддоспешники, и даже какие-то странные личности в цветастых атласных халатах и остроконечных колпаках. Их было трое, и только они из всех гостей не отводили от Олега недовольных взглядов. Похоже, Середин уселся на их законное место.
Наконец все кресла оказались заняты, примерно треть скамеек – тоже. Торжественно распахнулись двери, длинной чередой в зал пошли слуги, внося блюда с целыми поросятами и лебедями, осетрами и карпами, с грудами залитого соусом мяса, с кувшинами и кубками. В считаные минуты стол заломился от ароматных и красивых яств, перед каждым гостем оказался кубок, тут же наполненный до краев одним из холопов, и большой кусок хлеба, заменяющий по обычаю тарелку.
– Благодарю вас, бояре, что почтили своим присутствием мой дом, – поднял кубок русский князь. – Прошу вас отпотчевать, чем боги порадовали.
– Здрав будь, княже! Долгие лета! Слава, слава! – отозвались здравицей мужчины. Женщины осушили свои емкости с тихой скромностью. Крики сменились торопливым чавканьем.
Олег, вынув из чехла на поясе ложку и достав маленький обеденный ножик, нацелился было переложить себе с блюда несколько кусков убоины – но тут сзади зазвучали струны, и он от неожиданности отпрянул от стола, повернул голову. В центре трапезной на лавке, вскинув лица к потолку, сразу трое
