самые очевидные, на первый взгляд, постулаты.
Смертные нашли ледяных животных!!! В мертвых, по общему убеждению, насквозь промерзших сугробах и торосах неожиданно обнаружились крохотные червячки и чахлые водоросли.[4] Совсем не густо, но все ученые хорошо понимали: там, где нашлась травка и червячок, в конечном итоге может встретиться и гигантский горебрюх. Хватило бы пищи. А первая еда даже в джунглях начинается именно с них — с мелких растений и крохотных червячков.
— Ледяная трава? — решительно вмешался в беседу Повелитель Драконов. — Это очень важное открытие! Оно поможет создать живое гнездовье для полета Сеятеля. На высоте очень, очень холодно, обычные растения мгновенно замерзают. Если скрестить мою лилию и твою ледяную траву, юная исследовательница, можно создать гнездовье, которое останется живым на любой высоте и в любой холод. Оно сможет впитывать свет и кормить своего хозяина, позволяя лететь куда угодно и засевать другие миры.
— О чем ты говоришь, мудрейший? — возразила ему Белоспинка, чьи знания не вызывали ни у кого сомнений. — Всем известно, что, чем выше подниматься над землей, тем теплее там будет. Ведь именно сверху, от солнца, льется на землю тепло, и именно туда, наверх, уходит теплый воздух.
— Я поднялся всего на день пути, мудрейшая, — скромно возразил Повелитель Драконов, — но даже там царил такой мороз, что моя лилия покрылась инеем и заледенела, а сам я впал от холода в спячку.
Шеньшуну показалось, что его со всего размаха ударили по голове мешком с травой — столь сильная волна эмоций плеснула в окружающий мир от лагуны с богами. Некоторые нуары даже потеряли сознание, не выдержав столь сильного воздействия высшей воли. Эта эмоция содержала все: восторг, недоверие, восхищение, радость, уважение и желание повторить подвиг великого ученого. Все понимали: властители всего лишь одной планеты сделали свой первый шаг к совершенно новому состоянию. Они открыли путь к тому, чтобы самим стать великими Сеятелями. Богами богов.
Небрежное признание Повелителя Драконов раз и навсегда изменило общее обсуждение, сведя его к тщательному анализу каждой мелочи случившегося полета. Угол лагуны, примыкавшей к стене, на которой расположились нуары Драконьего клана, стал тесным из-за десятков богов, желающих лично взглянуть на двуногого зверька, перенесшего невероятное приключение.
Совместными усилиями несколько сот ученых быстро разрешили множество самых сложных вопросов, возникших во время опасного опыта. Вспомнив, как задыхался страж, боги догадались, что причиной гибели шаров стало уменьшение количества воздуха на огромной высоте. Заключенному в листьях газу стало слишком тесно без нажима снаружи — и он разорвал свою оболочку. Признали они и то, что воздух наверху действительно теплее, нежели над землей — но его слишком мало, чтобы согревать тела и растения.
Также объединенными усилиями повелители пришли к выводу, что юной Чернушке из Южной земли действительно стоит поделиться с Драконом водорослями, умеющими жить во льду, а великому мудрецу с севера следует озаботиться выведением рассады своих лилий, дабы ученые других родов могли попытаться вырастить летающие растения и повторить его подвиг.
Зашла речь и о том, что для полетов к другим мирам богам понадобится новая порода людей — более устойчивая к малому количеству воздуха и более теплокровная, чтобы согревать нору, в которой повелители будут отправляться в полет. Все понимали: там, далеко в небесах, с каждым шагом к новым высотам, будет становиться только холоднее и безвоздушнее. А значит — обычному живому существу там не уцелеть. Даже самые сильные боги рано или поздно впадут в спячку и не смогут управлять полетом. Нужны новые породы слуг. Таких, которых удастся напрямую соединять с клубнями летающих лилий. Тогда живущее благодаря солнечному свету растение сможет питать раба, а тот — управлять полетом и в нужные моменты своим теплом пробуждать бога.
— Что же вы творите, собратья?! — внезапным диссонансом ворвался в обсуждение голос молодого Двухвоста, бога из рода Кетсоатль, окраска которого как бы делила его хвост надвое. — Не безумие ли это — порождать все более и более ловких, умных, всесильных рабов, самим оставаясь при этом прежними, слабыми и зверинорожденными? Подумайте, мудрейшие, долго ли станут служить нам те, кого мы сотворяем умнее, сильнее и выносливее себя?! Подумайте, кто сделается Сеятелем нового мира: бог или раб, выращенный нами и посаженный в летающий клубень? Станет ли это сильнейшее существо служить и повиноваться нам, слабым и беззащитным? Не пожелает ли с высоты своего разума и власти поработить нас самих, сделать своими покорными слугами?
Общий настрой обсуждения немного изменился, несколькими волнами по лагуне прокатилось сомнение и опасение. Новые рабы, становясь все более совершенными, обладая лучшей памятью, слухом, выносливостью, имея достаточную волю для управления зверьми и растениями, все чаще казались повелителям излишне сильными, умелыми, самостоятельными, чуть ли не равными богам. А что, если они вдруг захотят жить сами, если они взбунтуются, откажутся повиноваться?
Смогут ли тогда боги сберечь цивилизацию, сохранить свой привычный комфорт и безопасность? Вдруг взбунтовавшиеся создания вообще захотят власти, потребуют от них покорности? Что тогда?
— Опять наш собрат Двухвост напрасно будоражит умы! — Белоспинка, словно бы случайно, не стала называть гостя храма Океанов «мудрым». — Он раз за разом говорит о вещах столь невероятных, как если бы стены норы вдруг захотели сожрать своего обитателя или проложенные через водопад лианы попытались задушить случайного путника. Скажите, мудрейшие, чем отличаются нуары или памятники от таких вот переправ? Только тем, что они сложнее в изготовлении, и ничем более! Какой бунт, собратья, какое порабощение?! В каждое существо, созданное Родильным древом, изначально закладывается потребность безусловно повиноваться богам, каждой нашей прихоти, приказу, желанию. Какой может быть бунт среди полученных таким образом рабов? За всю историю цивилизации ни один из рожденных Древом не пытался даже совершить побега, не то что оспорить волю бога! Это невозможно. Это невозможно никак и никогда! Скорее небо упадет на землю, а реки потекут вспять, нежели наши создания станут нашими врагами. Мы сотворили их, как свои руки. Могут ли руки взбунтоваться против своего разума? Способен ли хвост напасть на собственную голову, а живот начать борьбу со спиной?
— Смертные довольно часто убегают, — возразил Двухвост. — Это происходит почти во всех родах!
— Все смертные являются зверинорожденными, — спокойно напомнила ему Белоспинка. — Среди них встречаются и уроды, и безнадежные глупцы. Все ученые прекрасно знают, что для поддержания чистоты породы в любом стаде нужна отбраковка больных особей. Беглые смертные — это и есть та самая отбраковка. Уродцы, слишком слабые умом, ленивые и слабые. Непригодные для работы в общей стае. Но даже среди полноценных смертных и даже наилучшие экземпляры не дотягиваются по своим способностям: по памяти, слуху, силе и здоровью — до слуг, создаваемых Древами. А рожденные Древом не способны к неповиновению.
Спор о возможном бунте созданий против создателей затих, тема вернулась к обсуждению летающих растений и требуемых в них изменений, необходимых для безопасности и комфорта богов, что пожелают стать Сеятелями. Кто-то спросил, как далеко придется лететь до других планет — и тут же вспыхнул короткий яростный спор, показавший лишь то, что о других мирах никто ничего не знает. Совершенно ничего. Мудрейшие из мудрых быстро нашли выход, решив выстроить в разных краях обширных земель специальные инструменты для наблюдений за небом и вырастить для них особых животных с хорошим зрением. Возможно, сказалось влияние Двухвоста — но создавать глазастов решили из лемуров и горных ящеров. Инструменты же следовало строить из камня. Небо велико — а потому инструменты тоже предполагалось делать огромные, размером с многоуровневое гнездовье. За день или даже за год не создашь — планы развивались вперед на десятилетия…
Глава двенадцатая
— Стоп, стоп, стоп, стоп, стоп!!! — не выдержав, взмолилась Дамира. — Ты хочешь сказать, не только самые древние каменные храмы строились гигантскими змеями для своих праздников, но и все обсерватории древности тоже возводились при тебе?
— Их найдено много? — полюбопытствовал Шеньшун.
