ночь была сосредоточена на правом берегу реки и укрыта в лощине между скал. Он прибыл сюда незадолго до рассвета, но не переходил водную преграду ночью, хотя знал брод прекрасно. Все должно было случиться в свое время. И враг, разъезды которого накануне заметили на противоположном берегу разведчики, не должен был ожидать появления больших сил карфагенян. А когда их обнаружат, будет уже слишком поздно.
План должен был сработать. И все же с утра что-то беспокоило Чайку, ведь Антиох Третий не был плохим военачальником и неплохо знал принадлежавшие ему земли. Поэтому, когда армия Федора беспрепятственно переправилась на другой берег, он слегка удивился, списав это на прозорливость Ганнибала, который сам должен был прибыть вскоре к месту главных событий. Однако по мере продвижения вглубь вражеской территории, его опасения подтвердились. Когда армия Чайки почти миновала каменистое плато и оказалась у подножия гор, Федор заметил большой отряд, вернее армию, разворачивавшую строй. Судя по облаку неосевшей пыли, они только что прибыли и перегородили ущелье, по которому шла дорога. На первый взгляд здесь было тысяч пять пехотинцев и крупный отряд всадников, в котором насчитывалось, однако, не больше пятисот копий. Слонов не было. По сравнению с общими силами соперников это был самый натуральный заградотряд.
— Спешили, чтобы помешать нам переправиться, но не успели, — констатировал Федор, придержав коня, — значит, нас все же заметили, Антиох разгадал хитрость, но слишком поздно. Впрочем, я и не рассчитывал на теплый прием.
— Будем атаковать? — предположил Кумах, сидевший рядом в седле, — или подождем Ганнибала?
— Атаковать, — без колебаний решил Федор, — Ганнибал доверил мне это дело, и я не подведу его. Пусть он прибудет уже к нашей первой победе.
Армию Чайки сопровождал осадный обоз с артиллерией, который находился в хвосте колонны, но Федор решил не использовать полевые баллисты и катапульты, а обойтись без них, одними пехотинцами. Африканцы были его главной ударной силой, не считая слонов.
Захватив переправу, Федор уже обеспечил беспрепятственное продвижение основных сил Ганнибала в виде испанской конницы, африканской и кельтской пехоты, а также слонов, спрятанных той же ночью в глубоких ущельях на полпути между лагерем и переправой. Они должны были прибыть сразу же, получив известие об удачном начале атаки, и они его уже получили — Чайка отправил гонца с посланием, едва закрепившись на вражеском берегу. Однако Федор рассчитывал справиться собственными силами. Его армия превосходил заградотряд Антиоха в несколько раз. Конечно они успели блокировать ущелье, перегородив его строем гоплитов, но Чайка собирался выбить их оттуда одним мощным ударом, как пробку из бутылки. Ущелье к тому же было довольно широким для действий конницы.
— Всех слонов вперед, — приказал Федор, прикинув возможность прорыва, — за ней пустить в бой сразу четыре хилиархии африканцев. Время дорого. Коннице ждать сигнала.
У Федора была почти тысяча тяжеловооруженных всадников, но он решил пока поберечь конницу для решающего сражения, растоптав пехотинцев врага слонами. Они для этого подходили больше всего. Да и никаких «противотанковых» заградительных линий и колючей проволоки Чайка здесь не увидел. К счастью для слонов место для боя было выбрано случайно.
Двадцать массивных животных, подгоняемые погонщиками, выстроились в несколько рядов по всей долине, отгороженной от берега и основной дороги грядой каменистых холмов, и устремились на врага. Несмотря на то что передвигались они по каменистому плато довольно быстро, движения огромных животных казались почти плавными. Эти боевые машины плыли сквозь облако поднимаемой пыли, и очень скоро это облако достигло блестевших щитами передних шеренг Антиоха.
Со своего наблюдательного пункта, устроенного на невысоком холме, где он расположился в окружении Ларина, Кумаха, Бейды и нескольких ординарцев, было отлично видно, как облако пыли накрыло греческих гоплитов с головой и почти не видно, что же там теперь происходит, внутри этого облака, куда массивные животные вплывали одно за другим. Десятки греческих копий чертили небо, пытаясь поразить погонщиков и слонов. Но лишь звон оружия и отдаленные крики доносились до слуха Чайки, сквозь топот сотен ног африканских пехотинцев, маршировавших вслед за слонами. Мимо него, одна за другой, прошли три хилиархии, первая из которых уже обрушилась на вражеский строй.
— Ну пошло дело, — заметил Леха, приложив ладонь ко лбу и оглянувшись на Федора.
— Пошло, — согласился Федор и в разрывах пыли разглядел, как многочисленные слоны бивнями крушат и разбрасывают в стороны солдат врага, — а сейчас еще быстрее пойдет. Вот пехотинцы Кумаха соберутся все вместе и тогда…
Однако противник, ошеломленный таким мощным наступлением, начал приходить в себя и попытался огрызаться. На левом фланге из-за пыли неожиданно показалась конница Антиоха и попыталась обойти пехоту, ударив ей в тыл. Первый молниеносный удар Федор прозевал, и от мечей катафрактариев успело погибнуть множество его солдат. Наступление там забуксовало, а вскоре греки действительно прорвались в тыл и оказались вблизи наблюдательного пункта прежде, чем Чайка направил к месту прорыва своих всадников.
— Конницу в дело! — коротко бросил он командиру испанцев, указав на прорвавшихся катафрактариев, которые гарцевали на своих конях буквально в паре сотен метров, атакуя пехоту на марше, — отбросить противника с левого фланга.
А когда тот ускакал, вновь осмотрел поле боя, в эпицентре которого бушевала пылевая буря и, произнес:
— Некогда нам тут задерживаться. Нас Селевкия ждет.
Ответный удар конницы был стремительным. Испанцы атаковали рассеявшихся по полю битвы греков одной мощной колонной, опрокинули и, несмотря на ожесточенное сопротивление, истребили больше половины. А тех, кто выжил, погнали к своим позициям через левый фланг. Пройдя той же дорогой, какой сюда явились греки, преследуя отступавшего врага, испанцы проскочили вдоль гор, спрятавшись за пылевой бурей, и на плечах противника прорвались к нему в тыл.
— Эх, мне бы сюда хоть пару сотен скифов, — пожаловался Леха, с завистью глядя на атаку тяжелой испанской конницы, — я бы им помог разобраться с этими греками.
— Они и так уже разобрались, — посочувствовал Федор, глядя как клинки, шлемы с плюмажами и кирасы испанцев сверкают уже позади полуразваленного строя гоплитов, — но потерпи, брат, у Антиоха солдат много. Больше нашего. Хватит и на твою долю.
— Что же он сюда так мало прислал? — удивился Леха, с трудом отрывая взгляд от конного сражения и переводя его на друга.
— Просто не успел, — пожал плечами Федор, — похоже, отвлекающий маневр Ганнибала сделал свое дело, и все основные части сейчас стоят у города в ожидании атаки из лагеря.
— Но этих-то сюда кто-то прислал, — резонно заметил Леха, вновь устремляя взор вперед.
— Это верно, — не стал отрицать Федор, неловко повернувшись в седле, отчего заныла его потревоженная рана, — но этот кто-то нас слишком поздно заметил. Да и не знает еще, сколько здесь будет солдат на самом деле. Ведь видел он только нас.
Заинтригованный Ларин, не знавший о последних указаниях тирана, опять повернулся к Федору в надежде на продолжение.
— Скоро здесь будет Ганнибал с новыми силами, и тогда мы встряхнем этого Антиоха как следует, — охотно пояснил ему друг, слегка поморщившись от боли в боку, вскоре отступившей. — Но для начала нам нужно расчистить дорогу и действовать очень быстро. Если Антиох успеет перестроить свою оборону и перекрыть вторую дорогу к городу, то наше наступление может забуксовать. А этого не должно произойти. Весь расчет сделан на быстрый удар.
— Тогда эти греки свое дело сделали, — ответил Леха, — задержали нас.
— Они уже почти разбиты, — не согласился с ним Федор, пристально вглядываясь в происходящее на поле битвы, — еще немного и путь на Селевкию будет свободен. А к быстрым марш-броскам нам не привыкать.
Сражение пехотных частей было уже в самом разгаре, слоны разметали в клочья весь центр обороны гоплитов и, проделав колоссальные бреши во флангах, продолжали уничтожать пехоту врага. Грекам удалось убить двух животных, туши которых были видны посреди массы сражавшихся солдат. Пехотинцы
