пара оплеух не только не развяжут ему язык, а вроде бы даже наоборот.
— Хватит реветь, ты же не баба! Уж натворил дел со своим чернокнижием — так ответь!
— Не трогал я Раду… — провыл отрок.
— Ладно, ладно, поговорим о другом. Ты хочешь, чтобы я тебе верил? А с чего? Ты вот говоришь, что знал, подозревал об оборотнях. А почему же мне, ведуну, ничего не сказал?
— Потому что ты ведун… Сам все знать и видеть должен… Только я решил, что ты не ведун никакой, а вор и обманщик обычный.
— Почему же ты так решил? — опешил Середин.
— Потому что одет как скоморох. Ведуны так не одеваются. А когда по земле слух идет об охотнике на нежить, многие могут захотеть себя за него выдать, пожрать всласть за чужой счет, — объяснил Ратмир и вроде бы немного успокоился. — Теперича-то я верю, что ты ведун.
— А это почему?
— Потому что в осиннике тогда не одолела тебя нечисть, — вздохнул Ратмир. — Я ведь видел, как на тебя напали. Но помочь-то не мог! Думал, ты пропадешь, а все по-другому вышло. Вот я и догадался, что ты тот самый ведун.
— Догадался! — замахнулся на него Олег. — Людям не веришь, а только догадываешься?! Если бы по дороге сюда ты мне все рассказал, многое могло бы по-другому выйти… Хотя что я говорю? Ты же все мне врешь.
— Не вру… — опять заплакал мальчишка.
«Не верить этому артисту, не верить. Сейчас плачет, а вчера в это время, может быть, Рада перед ним плакала», — сурово подумал Олег и для порядка еще раз сунул кулак парню под ребро.
— Не врешь?! Ладно… Глеб Всеславу увел, бабку ее, Лушу, на куски порвал. Почему ты мне ничего не сказал? Ведь знал уже, что я ведун!
— Ты и без меня знаешь.
— Знать-то знаю, а почему ты не сказал?
— И еще… — Ратмир последний раз всхлипнул и задышал ровно: — Бабка Луша-то живая. Путаешь ты что-то, Олег.
Середин закатил глаза. Ну конечно, бабка Луша может быть живая! Вон она, живая вода, под холмом. Это ничего не доказывает. Но не пересказывать же это все Ратмиру? Он все знает, просто придуривается!
— Оставь в покое бабку Лушу! Девочку украли.
— Глеб унес, — согласно кивнул Ратмир. — Я слышал, как он к Раде в дом ломился, как тебе отомстить обещал, — мы же соседи. Только странно мне показалось, что так много шуму… Он ведь, оборотень, мог тихонько, через окно или по крыше. Я видел, какие они ловкие! Страшно мне. А тут еще ты, убить меня хочешь… За что?! Сам же говорил о правде, что она важнее силы! Врал, значит.
— Ты меня обсуждать перестань, а то опять по зубам схлопочешь, — пообещал Олег. — Где может быть Славушка, говори? Или уже поздно ее искать?
— Расскажу, что знаю. — кивнул Ратмир. — Только ты меня развяжи потом! Не трогал я Раду! А прознал я, ведун, что есть у старосты Бориса в доме сундук, а в сундуке сапоги и другая обувка всех тех, кто из Озерцов ушел да в Еловом лесу остался!
— Знаю я про сундук. И что?
— Знаешь?.. — поник Ратмир. — А я думал, не знаешь… Что же тогда спрашиваешь про Всеславу? Иди к Борису да припри его к стенке, как меня, поройся у него в сундуке.
Середин отвернулся, чтобы скрыть замешательство. Отрок оказался совершенно прав! Если бы Славушку уже обратили, лишили человеческого облика, то ее обувь лежала бы сейчас в сундуке у Бориса, и проверить это можно было очень быстро. Зачем Асфири понадобилась вся эта «сапожная» магия, Олег не понимал. Но важно ли это? Может быть, не такая уж она умелица, может быть, считает это самым простым способом держать оборотней вдали от деревни. Глеб говорил, что нашел ведуна по своим сапогам, почуял — и, скорее всего, не врал. Значит, работают «сапожные» чары.
Ратмир вот понял сразу, с чего надо начинать поиски девочки, а Олег не догадался. Есть от чего разозлиться на себя.
— Ведун! — робко позвал его мальчишка.
— Что тебе?
— Не убивай меня, ведун! Не трогал я твою Раду, клянусь! А то, что я тебе там, у колодца, кричал… Не могу я тебе про нее рассказать. Тогда уж лучше… Лучше убивай.
По соплям, которые двумя ручейками текли из ноздрей Ратмира, Середин сразу понял, что вовсе это не «лучше» и мальчишка вот-вот сломается. Или что-то придумать успел?
— Почему же ты мне не можешь сказать? Сам же сказал, что веришь мне, что признал ведуна. Значит, мне все сказать можно.
— Вот потому, что ты ведун, и не могу сказать, — картинно вздохнул отрок. — Лучше убивай.
— Быстро или медленно? — Олег решил пока подыграть ему и достал нож. — Можно нос тебе отрезать и подождать, пока ты соплями истечешь. Верная смерть! А можно по капле кровь тебе выпускать, прыщи резать Что выберешь?
— Олег, поклянись, что не тронешь ее! — попросил Ратмир.
— Как же я буду клясться, когда не знаю, о ком речь? — развел руками ведун. Потом изобразил прозрение: — Ба! Да она, наверное, нежить ночная, вот ты и не хочешь мне, охотнику на нечисть, о ней рассказывать! Так?
— Так… — едва слышно шепнул мальчишка.
— Значит, я просто обязан из тебя правду вынуть. И ты все равно расскажешь… — Олег попробовал остроту ножа на волосе, остался доволен. — Знаешь, какие крепкие мужики у меня все рассказывали? У, не чета тебе! Так что даже и беспокоиться не о чем. Обычно становятся разговорчивыми, когда третий палец отрезаю. Особенно крепкие атаманы, конечно, до пятого-шестого держатся. Но совсем без пальцев скучно жить, понимаешь? Тем более что после пальцев я примусь за уши, глаза…
— Не губи! — затрясся Ратмир, и ведун почти с ужасом уставился на темное пятно, расплывающееся по штанам отрока. — Слабый я… Один палец отрежешь, я все и расскажу, а тогда зачем резать? Не трогай ее, ведун, пожалуйста!
— Кого же это — ее?
И Ратмир начал говорить. Сначала медленно, потом все быстрее, все откровеннее.
— Книжки чародейские у меня не от нее! Я сам грамоте выучился, и не только нашей, — это когда у нас греческие монахи жили. Я им хлеб таскал потихоньку от бати… И книги так же достались, один мужик их принес. Украл, наверное, где-то. Я на хлеб и сменял… Стал читать, а там — колдовство! Все расписано — как наговоры составлять, как чары накладывать! Вот только не получалось ничего. Почему — не знаю, может, перевел неверно… Попадаются же и такие слова, которых монахи не знали. Да и откуда им знать, если колдовства чураются? Одним словом, надеялся я с помощью этих книжек сильным стать. И не для того, чтобы зло творить, ведун! Не обязательно же чародеи злые, вот хоть тебя взять. А еще защититься я хотел, потому что сам из этой деревни и знаю, что от детей тут много всего скрывают. Говорить никто не хочет, а творится жуткое… Так рад был, когда мы уехали, а батя меня чуть что — обратно одного отправил, да еще с первым попавшимся проходимцем. Справедливо это, Олег?
— Он же не знал, что тут творится, — попробовал Середин вступиться за Добрыню.
— Я ему все рассказывал, да он не верил. Батя вообще ни во что не верит, кроме как в коня, меч да лук. И вот пришли мы сюда… — Ратмир даже зажмурился, вспоминая. — Ночью я, как в книжке написано, пошел в поле духов вызывать. Страшно! Но я себя пересилил. Читал-читал всякие наговоры — ничего не вышло. А как уже домой пошел — встретил ее.
— Да кого же? — поторопил Олег. Ему было интересно, чем это вранье завершится, однако и день уже заканчивался. — Хоть бы имя назвал.
— Не знаю я ее имени. Она примерно моего возраста, чуть постарше, может быть… В белом платьице, очень красивая, косу любит то заплетать, то расплетать. Она такая красивая, ведун, что у меня сердце в пятки ушло, но не от страха, а от… — Ратмир замялся.
— От чувств, — ухмыляясь, подсказал ему Олег.
