Мальчик все разыгрывал как по-писаному. Надо же, как хорошо задумал: они с Асфирью действительно выглядели примерно одногодками. Конечно, чародейка куда самостоятельнее, и сопли у нее из носа не текут… Но для наивной детской любви имеется прекрасная почва. Любой ведун должен растаять и заплакать не сходя с места. Олег, может статься, и поверил бы, если б не Рада.
— Да, от чувств, — скромно подтвердил Ратмир. — Она заговорила со мной, спросила про книги. Я испугался, конечно… то есть не сильно, но ведь ночь, а у нас в деревне таких нет. Я все рассказал о себе, а она мне о себе. Мы подружились, стали видеться ночами, болтать. Она обещала мне помочь во всем разобраться… В книгах то есть.
— И кто же она такая?
— Она… Ведун, не трогай ее! Она ни в чем не виновата! Просто она — дочь нашего умруна-чародея. Когда их дом жгли, он же там вместе со всей семьей был, и…
— Ну, хватит! — Олег навис над Ратмиром, приблизил нож у его лицу. — Или ты мне будешь говорить правду, или пеняй на себя!
— Я правду говорю… — заныл отрок. — То есть… Она мне так о себе сказала!
— Нет мне дела до Асфири! Скажи, где Рада!
— Асфирь… — Ратмир замер с открытым ртом, даже позабыл про нож. — Так ты ее знаешь? А я решил имени не выдавать, потому что если колдун узнает имя, то он все что хочет может сделать с этим человеком. Но ты… Ты ее видел?
— Где Рада? — Олег окончательно вышел из себя. Он взял дрянного мальчишку за волосы и начал слегка постукивать его затылком о березу: — Где Рада? Где Рада?
— Не знаю! Не трогал я ее!
Чтобы ненароком не прибить парня насмерть, Середин нервно обошел вокруг дерева, по пути от души пнув два других. Опять вперил взгляд в Ратмира.
— Я бы тебе поверил, стервецу, складно ты врешь. Но когда я входил в дом, то слышал твой голос. А на стенах были рисунки сажей, очень похожие на те, что я видел в твоей книге. Но главное — голос! Я тебя слышал, перестань же врать, не вреди себе!
— Не было меня там! — затрясся Ратмир, увидев в глазах Олега свою скорую гибель. — Не было! И не рисовал я сажей ничего такого! Клянусь, Олег, матерью-покойницей клянусь! Вот, я вспомнил! Вспомнил! Я когда в тебя камень бросил, не в себе был, обиделся на тебя. Пригрозил тебе своей знакомой чародейкой, она мне сильнее тебя намного казалась, вот и пригрозил. От обиды, не всерьез! А потом побежал в осинник, где мы с ней часто встречались. И опять ее там видел… Да, как раз тогда! Хочешь, я найду Асфирь, и она тебе все подтвердит! Ты только ее не трогай, пожалуйста…
Олег со вздохом опустился на корточки. Ну, что за бред? Только что так складно врал, так хорошо все придумал, а теперь вот — Асфирь в свидетели зовет! Надо же такую глупость изобрести.
— Пусти меня, дядя Олег… — тихонько заревел от рок. — Не виновный я ни в чем… Я тебе помогать хочу, только Асфирь не трогай, она хорошая, добрая…
Ну не кромсать же его ножом в самом деле?! Олег в сердцах перерезал веревку и пошел, широко шагая, к деревне. Сзади тут же послышались торопливые шаги Ратмира — не отставал почему-то.
— Дядя Олег! Я с Асфирью поговорю про Всеславу и про Раду. Если она что-то знает, то расскажет обязательно. А я сразу тебе передам, ладно, дядя Олег? Только не трогай ее, она хоть и нежить, а хорошая! Она нам помогать станет!
— Цыц! — приказал Середин. — Иди, говори с ней. И спроси заодно, зачем она мне сказала, что это ты Раду забрал.
Ратмир остановился, будто налетел на столб, скоро его редкие всхлипы остались далеко позади.
«Нельзя терять самообладания, — чеканя шаг, внушал себе Середин. — Потеряешь его — потеряешь себя, тогда конец всему. Что бы ни случилось с Радой или Славушкой, это не должно помешать главной цели. Надобно извести чародейку. И мысль должна быть одной-единственной, простой и острой, как бритва. Где слабое место? Там, где сила. А сила ее не в воде, живой или мертвой, не в оборотнях и не в слугах- богатырях. Может быть, исходит она от тех слов, что кричал, сгорая, Элокай, ее отец? Но эту историю рассказала мне Старая Мила, которой тоже нельзя верить. Может быть, и не было никакого Элокая, не горела девочка в доме. Все может оказаться ложью, а вот источник настоящей силы Асфири надобно найти во что бы то ни стало. Если не на кого опереться, кроме сабли верной, — одному искать».
Так и дошагал Олег до Борисова дома; не стуча, открыл дверь. Охнула, увидев его, старушка, дрожащей рукой указала на комнату, где отдыхал от трудов праведных староста.
Кружной путь
Борис подскочил с лавки, на которой мирно дремал, шагнул навстречу Олегу, потом отчего-то передумал и сел, понурив голову. Ведун, ничего не говоря, подошел к сундуку, который оказался здесь же, смахнул на пол горшки. На их грохот отозвалась за печью тяжелым вздохом Марья, и Олег почувствовал мимолетную жалость к жене старосты. Все же бежала когда-то, осмелилась пойти на болота, чудом осталась жива.
— Что ищешь, Олег Середин? — робко поинтересовался Борис, когда ведун начал вышвыривать на пол сапоги, поршни, лапти.
— Обувку Всеславы, — не стал скрытничать Олег. — Приносил, сразу говори?
— Нет, клянусь!
— Проверить надо… — Середин продолжал вышвыривать обувь, но детскую нашел лишь на самом дне, всю перепревшую от долгого нахождения в сундуке. — Тебе веры нет, Борис. Стоит одни только мои сапоги вспомнить. Говорил, что твои, а подсунул Глебовы.
— Вышло так… — проблеял Борис. — Испугался я… Запутался. Прости меня, Олег.
— Боишься, — удовлетворенно кивнул ведун и уселся напротив старосты. — Значит, не ходил в Еловый лес за обувью Всеславы? Говори только правду, а то, клянусь, зарублю. Жалеть мне тебя незачем, девчонку Глеб унес именно потому, что я в его сапогах из деревни ушел.
— Моя вина, — мелко закивал староста. — А в лес за ее сапожками ходил — думал, лежат там под елочкой. Но волки мне всегда место показывали, а в этот раз не было такого. Так что не приголубила еще Асфирь нашу Славушку, рано ей.
— Если опять соврал — зарублю, — напомнил Олег. Они помолчали, потом в дверь робко заглянула Марья.
— Откушать не желаешь, Олег Середин? — спохватился староста. — Не забудь, ты у меня на постое! Гость дорогой.
— Да уж, надеюсь, что такой гость выйдет тебе дорого… — пробурчал ведун, но, вспомнив, когда последний раз ел, предпочел согласиться. — Давай перекусим, раз уж сам предложил.
— Прости, если не угодим чем… — завел Борис, но Олег махнул рукой:
— Напрасно пресмыкаешься. Что бы ваша Асфирь ни выдумала, а суженого пусть в другом месте ищет.
— Повелительнице нашей виднее, — очень тихо заметил староста. — Она никогда не ошибается…
— А вот тут — ошиблась! — Олег даже пристукнул кулаком по столу.
Разговор на время оборвался, оба сидели молча и глядели в окно, на растворяющуюся в сумерках дорогу. За ней зеленел луг, а Еловый лес уже поглотила тьма, виднелась лишь темная остроконечная стена, будто огромная крепость.
— Где Всеслава? — тихо спросил Олег, когда Марья поставила пищу на стол и скрылась.
— Не знаю… Не знаю, ведун, честно говорю.
— Но куда Глеб мог ее унести? Хоть предполагать-то ты должен.
— Славушку, внучку мою, Глеб унес, знамо, в Еловый лес, больше некуда, — уверенно сообщил Борис. — Но вот что с ней дальше случилось — не знаю.
— А у Асфири спрашивал?
— Благодетельница не допустит, чтобы с ребенком беда приключилась, — уклончиво ответил староста.
Поужинали в тишине. Олег вдоволь напился квасу, но от бражки отказался: не ко времени. Он уже решился идти искать Всеславу в лес, а что-то подсказывало ему, что и Рада будет где-то неподалеку. О Раде