Бабушка продолжила вязать дальше: две лицевые, две изнаночные — две лицевые, две изнаночные. Вдруг раздался стук в окно. Она схватилась за сердце и отложила вязание.
— Кто там?
— Это мы, — сказал со двора Касперль. — К сожалению, мы чуточку опоздали. Не сердись, пожалуйста!
Бабушка отворила им входную дверь.
— Слава богу, что вы наконец дома! Ну и нагнали вы, однако, на меня страху!
Касперль кинулся бабушке на шею и принялся так целовать ее, что та едва не задохнулась. А Сеппель с Хотценплотцем между тем тайком проскользнули вверх по лестнице.
— Прекрати, Касперль, прекрати! Бабушка наморщила нос и отвернулась от него.
Мало того что мне приходится полночи дожидаться вас — теперь от тебя к тому же разит чесноком! И где только вы пропадаете!
Это долгая история, бабушка: утро вечера мудренее.
Касперль так душераздирающе зевнул, что бабушка испугалась, а вдруг он уже вообще никогда больше не сможет закрыть рот.
— Может, вы перекусите чего-нибудь? Вы же, должно быть, очень проголодались.
— Проголодались? Да мы с ног валимся от усталости! Нам бы до постели добраться — вот единственное желание.
— Тогда спокойной ночи, — сказала бабушка. — И не забудьте почистить зубы! А я наберу еще несколько петель, да и тоже буду укладываться.
Сеппель с Хотценплотцем дожидались Касперля в спальне.
— Она заподозрила что-нибудь?
— Бабушка? — Касперль защелкнул изнутри щеколду. — Бабушка заметила, что я наелся чеснока, больше ничего.
Хотценплотц водрузил свою разбойничью шляпу на крючок для одежды рядом с дверью. Он распустил ремень, он расстегнул жилетку.
— Не знаю даже, как мне и благодарить вас! И прежде чем друзья успели помешать ему, он извлек табакерку и от всей души угостился нюхательным табаком.
Дальше случилось то, чему и следовало бы случиться.
Хотценплотц изо всех сил чихнул. Оконные стекла зазвенели, лампа задребезжала, бабушка, тяжело дыша, поднялась по лестнице.
— Касперль! — воскликнула она. — Это ты там так ужасно чихаешь?
Большим и указательным пальцами Касперль зажал себе нос.
— Прости, пожалуйста! — На слух можно было решить, будто у него сильный насморк. — Я, должно быть, простудился.
Хотценплотц чихнул еще раз.
— Может, дать тебе чего-нибудь, чтобы ты пропотел? — спросила бабушка из-за двери. — Как насчет чашечки ромашкового настоя?
— Нет, нет, — запротестовал Касперль. — Я чувствую себя уже значительно лучше…
Хотценплотц чихнул в третий раз, Сеппель вовремя набросил ему на голову одеяло с постели Касперля.
— Ты же слышишь, уже проходит.
— Как хочешь, Касперль.
Бабушка пожелала ему скорейшего выздоровления. Друзья подождали, пока она спустится вниз по лестнице и затворит за собой дверь гостиной; потом освободили своего гостя от одеяла.
— От нюханья табака вам, господин Хотценплотц, с этого момента придется воздержаться! — сказал Касперль. — Ни одна живая душа не должна догадаться, что вы находитесь в этом доме, — и даже бабушке ни-ни!
Хотценплотц был совершенно подавлен.
— С этого момента, — пообещал он друзьям, — вам представится случай услышать, как неимоверно тихо я могу вести себя, черт побери!
Он сжал кулак — и не схвати его Сеппель за руку, он, в подтверждение сказанного, грохнул бы им по столу.
— Давайте-ка лучше спать! — предложил Касперль.
Он и Сеппель забрались в постель, для Хотценплотца нашлось место на диване.
— Надеюсь, он не слишком для вас короток?
— Напротив! Только мои ноги несколько длинноваты для него, однако это не самое страшное. Стало быть, спокойной ночи!
— Спокойной ночи, господин Хотценплотц!
Беспокойная ночь
Касперль погасил свет. Он улегся на спину, закинул руки за голову и принялся размышлять. Если они намерены попытаться убедить господина Димпфельмозера в невиновности Хотценплотца, им следовало бы как можно скорее разузнать, что же случилось с магическим шаром.
«Сразу после завтрака мы отправимся к госпоже Худобок, — наметил он. — Если нам улыбнется счастье, мы отыщем в ее доме что-нибудь, что поможет нам выйти из затруднительного положения…»
С такими мыслями Касперль уснул, и ему приснился сон. Во сне он увидел себя идущим через сад госпожи Худобок. Ему навстречу, шаркая ногами, плывет в сопровождении Васьти вдова: в утреннем халате и войлочных туфлях, с бигуди в волосах и, иначе это и представить себе невозможно, с толстой сигарой во рту.
Она курила столь отчаянно и рьяно, что чад дыма вокруг становился все гуще и гуще до тех пор, пока она не исчезла в нем вместе с Васьти. Потом налетевший порыв ветра разогнал дым прочь — и, о чудо: госпожа Худобок превратилась в фею Амариллис! Во всем золотом блеске и великолепии стояла она перед Касперлем и помахивала ему рукой.
От Васьти же и след простыл.
Какой-то маленький огнедышащий дракончик в траве вился юлой у ног феи. Он раздувал ноздри и вращал глазами. А кроме того, оглушительно фыркал и свистел.
Касперлю некогда было удивляться.
— Вот так удачная встреча! — воскликнул он. — Вы случайно не знаете, кто украл шар госпожи Худобок?
Фея, к сожалению, тоже не могла ему этого сообщить.
— Однако я знаю кое-что другое, — заявила она.
— И что же?
— Я знаю, что нужно сделать, чтобы избавить Васьти от его уродства.
— Серьезно? — удивился Касперль. Фея Амариллис дружески кивнула.
— Дай ему известной травы, и все будет в порядке.
— Какой травы? — пожелал уточнить Касперль.
— Она тебе знакома, мой милый. Я должна только сказать тебе одно-единственное слово — будь внимателен…
Но прежде чем она успела закончить фразу, огнедышащий дракончик зарычал столь ужасно, что Касперль внезапно проснулся: Хотценплотц так храпел на своем диване, будто собирался сдуть под корень целый дубовый лес.
Бабушка, у которой был очень чуткий сон, поспешила к двери и постучала.
