какому-то странному совпадению долго не жили.
– Вон отсюда!
Фактически, это был лучший вариант из всех, какие я уже готов был услышать. Я просто не успел. Яковлев переключил регистр:
– Болваны, не видите – мужчинам поговорить нужно.
Так как я присутствовал в кабинете в единственном числе, то есть мог быть в крайнем случае болваном, но никак не болванами, – то и остался стоять.
– Алекс, то, что ты забыл о моем назначении, – печально, но не смертельно, а вот если тебя кто-то превратил в памятник тебе же – это скверно. Мои орлы наверняка отобьют пару его частей, пока будут сносить вниз. Оживай – зачем пожаловал, лейтенант Каховский.
Слово «лейтенант» подействовало. Я ожил. Окончательное пробуждение к жизни останавливал тот упрямый факт, что никогда и ничего полковник Яковлев не делал просто так. Говорят, девушкам в таких ситуациях сильно легче.
– Одно условие.
Вот оно, сейчас я и узнаю, что мне предстоит потерять за неимением девичьей чести.
– Если нужна помощь – обращайся прямо ко мне. Без ведьм. Договорились?
Не видать мне теперь Костяного отделения. Это должно было когда-то случиться. И случилось. Даже позже, чем могло.
– Договорились… Нужна помощь.
– Выкладывай, лейтенант…
Яковлев лично брал Безумного Фила… Брал – это не совсем точно.
Который по счету череп Фил собирался водрузить на алтарь и сколько ему еще оставалось, было неизвестно, и тогдашний лейтенант Яковлев решил не рисковать. Фил умер, не выпустив добычу из рук, на что его уже отделенная от туловища голова могла смотреть с почтительного расстояния.
Меня не волновали особенности яковлевского представления о правосудии. Настораживало другое: тысяча черепов – это много для одного человека. Даже просто собрать… А уж построить из них Костяницу… Я оказался не единственным сомневающимся. Сообщников Фила искали, но убийства прекратились, и энтузиазм гвардии постепенно испарился. Теперь сообщник (или сообщники?..) Фила на десять лет старше, и это по-прежнему единственное, что мы знаем про него, кроме того, что он удачливее своего бывшего босса.
Что мне совсем не нравилось, так это то, что нынешний собиратель черепов оставлял обезглавленные скелеты где угодно, кроме одного района. И я поверил бы в случайность, если бы это не был район Лавры.
Я получил от полковника, что хотел. Я что-то узнал. Оставалось еще раз как следует обшарить район Лавры, получить результат и как следствие – вознаграждение. Но иногда природа заставляет убедиться в своем величии. Размер того, что может произойти не так, как надо, подавляет.
Начнем с «во-вторых». Данила не смог. Его визит к человеку, который – первый на моей памяти – убеждал меня деньгами, прошел несколько хуже, чем хотелось бы. Чтобы как-то помочь Лёве Васильченко, надо было найти ворожку. Проблема была даже не в том, что Данила не смог ее найти. Кроме Лёвы никто и не догадывался о том, что ворожка вообще существует, а сам Лёва вдруг не смог вспомнить, где она живет. Девушка, обозначенная Лёвой в качестве невесты, не помнила ни самого Лёвы, ни своего замечательного качества… И как-то уж совсем усложнял дело такой факт: если кого-то привораживают, то – к кому-то. Невеста же Лёвы продолжала жить сама по себе. Если бы не аванс, я бы решил, что у Лёвы не было ни ворожки, ни невесты.
Было еще «во-первых». Я решил не давать Григоряну рецепт наливки тролля. В результате, вместо того чтобы готовить наливку себе, я это делал для Григоряна. В последние несколько дней я уже был близок к мысли, что мое рабочее место – кухня, и только по чудовищной случайности платят мне по-прежнему за то, что я кого-то нахожу, а не за то, что готовлю напитки.
Прямо сейчас я готовил очередную порцию троллевки, а Григорян делал вид, что может мне сообщить что-то новое о Безумном Филе. Пока моему хромоногому другу с вечно пересохшим горлом удавалось лишь намекать на то, о чем Яковлев мне сказал абсолютно точно.
– Везет тебе, Алекс, с клиентами… Лёва Васильченко тебя озолотит, ты хоть знаешь, кто его отец?
Кажется, я действительно стал мало знать. Вероятно, я занят чем-то еще, кроме собирания городских сплетен, а всем остальным за это приплачивают.
– И кто его отец? Хозяин золотого прииска?
– Почти. Советник по финансам Великого Князя.
– В казне скопилось столько рублей, что князю без хорошего совета их не пересчитать? Григорян, что происходит с городом? Мне нравилось то, что было, – просто и понятно. Если появляются советники – все становится сложно и непонятно.
– Алекс, это называется прогресс – смирись… Может, ты оторвешься от приготовления будущих порций и угостишь меня частью имеющихся запасов?
Я угостил. Потом угостил еще. Потом еще. Пришел и ушел Данила, куда-то исчез Григорян, а я все повторял один и тот же алгоритм – налить, не расплескать, снова налить…
В мозг пыталась попасть мысль, но в самый ответственный момент уходила в сторону. Почему-то показалось важным найти куда-то пропавшего Григоряна. Задача осложнялась тем, что стены комнаты приобрели некую кривизну, а предметы выбирали совершенно непредсказуемые места расположения. Григорян нашел меня первым – ему помогло в этом его тело, которое в нужный момент поймало мою ногу на замахе. Я обрел Григоряна, споткнувшись о него. Дело было за малым – вспомнить, для чего он мне понадобился, и претворить надобность в жизнь. Малое не случилось. Наливка наконец-то сработала. Сон был внезапный и крепкий – удара о твердую поверхность я не почувствовал.
Данила – единственный, кто умеет меня будить правильно. Удар – отскок, удар – отскок. Таким образом он добивается сразу двух вещей – будит меня и сохраняет моего ученика в целости. Довольно обидно, проснувшись, заниматься не делом, а оказанием медицинской помощи.
Было рано… Слишком рано, чтобы Данила будил меня просто так. Несмотря на довольно жесткую ночь на полу, благодаря волшебной наливке я был свеж. Свеж был и Григорян. Он не тратил времени на поимку Данилы – и обогнал меня в скорости принятия вертикального положения. Спускались в приемную мы вместе. Данила был уверен, что выполняет мой приказ, причем для его выполнения ему понадобилось потратить вечер, ночь и зацепить утро. В другое время я бы попытался вспомнить о том, какой именно приказ отдал Даниле, но ступени кончились, и Ганс открыл дверь.
В приемной меня ждали Лёва Васильченко и неизвестная женщина – рыжая, худая и, в отличие от Лёвы, абсолютно спокойная…
Мое знакомство с Данилой произошло не в лучший для него момент. Ведьмы только что использовали его в качестве наживки, и, если бы не некая доля моей удачи, остаток своей жизни он провел бы в качестве корма для личинки одной не самой аппетитной твари. С тех пор он научился сносно владеть мечом, довольно часто пользоваться мозгом, был слегка шире меня в плечах, уже на несколько сантиметров выше и не собирался останавливаться на достигнутом. Зная все это, мне все же было довольно забавно наблюдать за Лёвой, который старательно пытался найти в комнате место, максимально удаленное от Данилы. Если бы не Ганс, контролировавший в отсутствие Данилы окно и дверь, ему это удалось бы значительно лучше.
Вероятно, упившись, я приказал Даниле приволочь Лёву. По какой-то причине Данила решил, что одного Лёвы мне будет мало. На самом деле мне сейчас было многовато даже самого себя. Интересно, что скажет старший Васильченко, когда узнает, как обращаются с его сыном и…
– Лёва, ты не хочешь нас представить?
Я пристально посмотрел мимо Лёвы на рыжую. Обычно это действует. Есть женщины, которые реагируют на меня отрицательно, есть, которые… ну, как бы не в восторге от детектива Алекса. Но реагируют всегда. Даже замужние с пятью детьми и мужем рядом. Я – тоже – смотрю и реагирую. Как-то сразу прикидываю планы на вечер. В смысле – будут они или нет. Здесь что-то случилось. Смотрю на молоденькую девушку – и как-то ничего не чувствую. Неужели, пока я спал, прошло лет двадцать? Странно, но, кроме меня, больше эти двадцать лет ни на ком не сказались.
