наполнил её вновь.
– У меня дом за городом, так что почти каждый день.
– За городом? Ну да, два этажа, крыша под красной черепицей, чудесный сад и… И, конечно, ты сложил настоящую русскую печь, боюсь даже предположить – ты в ней что-то готовишь?
– Магистр, кто вам рассказал? Сложил, но пока еще ничего не готовил, руки не доходят…
– Ладно, Илья. Думаю, за твоим домом есть кому присмотреть. Хотя бы мадам Полина присмотрит, не так ли?
Илья только кивнул, уже не пытаясь выяснить, откуда Магистр не просто знает о существовании его соседки, но и о том, что она уже и так присматривает… И за домом, и за хозяином.
– Мне нужно, чтобы ты отправился на границу. На границу – к Большой Стене. Что-то назревает, и мне нужен ты на переднем краю. Тем более, ты русский, если что – тебе будет легче.
– Если – что?
– Если вдруг окажется, что Большой Стены нет. А есть километры и километры земли, с которой может прийти кто угодно, и, скорее всего, он будет говорить по-русски.
– Когда отправляться?
– Сейчас. Мне нужно, чтобы ты попал в состав одной из пограничных застав. Документы тебе подготовит Рипери. Справишься?
– Если Большая Стена исчезнет – моя задача?
– Разведка. Узнать как можно больше, остаться целым и невредимым – и вернуться в Академию.
Флери провожал Илью, будто опасался, что тот решит продолжить чаепитие.
– Чего-то хочешь? – Илья остановился в том месте дворика, где можно разговаривать – так, чтобы Великий Магистр мог только догадываться о содержании беседы.
– Ты же уезжаешь?
– Ну?
– По уставу ты должен до возвращения сдать меч в оружейную.
– А если не сдам, ты у меня его заберешь? Или, может, на помощь кого позовешь?
– Магистр Илья, вы должны сдать меч.
– Флери, тебе я ничего не должен. Прости. Тороплюсь.
То, что Флери его недолюбливает, Илья знал. И меч сдать надо было. Но очень не хотелось – и теперь он точно его оставит при себе. Еще Илья точно знал, что Флери не обратил бы внимания на меч, так же как пропускал довольно легкое отношение Ильи к Уставу Академии, если бы не поддержка Великого Магистра.
По какой-то причине сегодня Великий Магистр дал понять Флери, что Илья списан. Может, потому, что не ждал возвращения Ильи из разведки? Большая Стена исчезнет? Рухнут небеса, и начнется конец света. Что ж, тем более, лучше меч не отдавать. Знать бы еще, Магистр отправил его на задание или в ссылку?
Глава третья
Маленькие деревянные дощечки
Не беда, если гость незваный, беда, если он – группа захвата.
Ирпеньское кончалось. Ганс притащил ящик – надо было два, но два было бы трудно. Тащил Ганс из самого Ирпеня, а не из ближайшей лавки, и тащить ему приходилось не только пиво.
Гансу сильно помогло, что он был не один. Был бы один – был бы не ящик с пивом, а ящик с Гансом. Так уж получилось, что две компании с большим количеством штатных охранников прислушались к моим мыслям и решили помочь людьми и оружием Гансу. Это был первый случай, когда господин Княжевич и господин Миллер действовали сообща. И вот Ганс снова дома, живой, без единой царапины, с ящиком пива, а гость, за которым он ездил, что-то мычит в моем кабинете, наверное, думает, что какая-нибудь особенно жалостливая телка прибежит к нему на помощь. Я был бы куда гуманнее, если бы кроме пива и гостя Ганс не притащил бы еще одну небольшую вещь. На первый взгляд – обычную деревяшку.
Теплушкин пришел слишком рано. Хотя сам, скорее всего, думал, что пришел вовремя. Обычно, когда у тебя за спиной много больших вооруженных приятелей, думаешь, что всюду пришел вовремя. Примерно до того момента, как с другой стороны не окажется еще больше мышц и заточенного железа.
Теплушкин пришел рано, ну да мы гостям всегда рады. Главный по бочкам и бочонкам был настроен решительно, я даже поверил, что он действительно может кого-то ударить. Кого-то небольшого, и сразу быстро отбежать на большое расстояние – но может. Пока он просто никак не мог спокойно сидеть на стуле.
– Вы нашли его?
Есть определенная сложность в разделении того, чего клиент хочет на самом деле, и того, чего он требует.
– Стоп, стоп… Сначала нужно кое-что прояснить… Готовы?
Теплушкин был не готов. Он был готов кричать, больно удариться кулаком об стол, может быть, даже разбить лоб о чей-то кулак… Будет трудно, но я буду стараться обойтись без травмирования клиента.
– У вас есть проблема. Кто-то, кто точно, вы не знаете, пытается не дать вам заниматься своим делом. Так?
– Так.
– Хорошо. Вы бы хотели выяснить, кто этот негодяй, но на самом деле для вас важнее, чтобы поджоги и прочие диверсии прекратились, так?
– Не так! И если кто-то считает, что я забуду, какой понес убыток, и можно отделаться простым извинением…
Помощь Данилы была как никогда вовремя. Ничего особенного, но ладонь в перчатке, положенная на плечо с достаточным усилием, может творить чудеса. То есть Теплушкин, во-первых, перестал подниматься, а во-вторых, замолчал.
– Поставлю вопрос несколько иначе. Точно доказать, что кто-то приказал навредить вам, – невозможно. Может быть, лет сто назад? Или, быть может, с помощью ведьм… Не хотите обратиться с ходатайством к Младшей Хозяйке? Я, правда, не уверен, что она любит пиво, вдруг она поддержит вашего врага? Итак, доказать – не могу. Но могу сделать так, чтобы у вас больше не было проблем, а если они возникнут, совершенно конкретный человек будет совершенно конкретно наказан. Годится?
– Я понес большие убытки, да и вы – не самое дешевое удовольствие…
Убытки – всегда проблема. Если кто-то произнес: «мои убытки», – ближайшую неделю будет думать только о них.
– Есть другой вариант, я просто возвращаю вам аванс…
– Если поджоги повторятся – вы компенсируете мне…
– Стоп. Больше не говорим. Сидим молча – слушаем внимательно. Я доступно излагаю?
Отрицательный результат – тоже результат. Три дня, проведенные Данилой в секте, говорили только об одном: если Пророк – террорист, то террористов у нас в городе двое – он и доктор Лейзерович. Собственно, и секта оказалась не совсем сектой – скорее, пунктом по оказанию медицинской и продуктовой помощи. Было очень трудно представить себе сектантов – людей немощных и не всегда сытых – в качестве последовательных ломателей и поджигателей бочек. Шантаж тоже как-то не вязался с обществом содействия калекам и голодным. Можно что-то там покричать у стены пивного завода… Можно даже в знак протеста поваляться перед воротами. Почему бы бездомному не заночевать на городской площади? Есть места и получше, зато эту ночь он проведет с благими намерениями…
У преступника должен быть мотив – в преступлении должен быть какой-то смысл, какая-то выгода. В чём смысл того, что пивзаводы начнут делать тару сами – за своими высокими и крепкими заборами? Или, по примеру ирпеньцев, перейдут на бутылки…
Вот в этом месте я и задумался по-настоящему. Смысл у всей этой операции был, только если секта принадлежит ирпеньским пиводелам, либо пиводелы – секте, либо между сектой и пивом нет никакой связи, зато никуда не девается связь между бочками и пивом в бутылках. Бочки Теплушкина нужны только пивоварам. Любой вред Теплушкину – это вред для Княжевича и Миллера. Единственная выигравшая сторона – Приваркин.
