— Ну, то-то... А ты думай, прежде чем совать куда попало свою башку... Она тебе одна дадена — и мамка и башка... Ну, ладно, давай черенок... Вот молодец-то! В самый раз!..
Лидка отвязала метлу, а острым концом черенка проткнула тыквину.
— Темно, а то бы я так разрисовала — всем бы чертям завидно стало. Вовка, разведай — горит у них огонь?..
Вовка нырнул в темноту. Луны не было. Звезд не было. Тучи клубились низко. Трава была холодной от росы.
— Темно, — доложил Вовка.
— Тогда пошли, — сказала Лидка и поднялась. — Я пойду одна. Если поймают, то меня одну. Вовка, дай мне свечку и спички. Заберите огурцы... Меня ждите на углу, вон там. Ясно?
— Есть, ясно! — отчеканил Вовка и потянул Фишку в сторону.
А Лидка, с трудом неся под мышкой тыквину, прокралась в палисадник, затем к окошкам дома и прислонила свое чудище башкой к окну. Зажгла в тыквине свечку и сильно забарабанила в стекло раз- другой, а потом побежала.
Вслед ей понеслись истошные вопли, крики, и совсем неожиданно бабахнул выстрел. Зазвенели стекла. В соседних домах вспыхнули огни. Захлопали двери.
Лидка, когда бабахнуло, на секунду присела на дороге, а вскочив, дала такого деру, что зашумело в голове. На бегу она крикнула Вовке:
— Бежите в степь!
Бежали долго, бестолково. Лишь бы в темноту — подальше. Все еще слышались крики, но вроде за ними не гнались.
Они постояли, прислушиваясь и отпыхиваясь, пошли медленно.
Робко выглянула луна и осветила три их маленькие фигурки на ночной тихой пустоши. Все еще играла гармошка. Доносились песни и смех. Тарахтел движок электростанции. Перебрехивались собаки, да где-то в отдалении сонно взгогатывали гуси.
За полночь Лидка, чтоб не будить мамку, забралась на чердак. Только она улеглась, как мамка вышла.
— Лидк, а Лидк, ты пришла?
— Пришла.
— Где опять шастала?
— У Вовки была.
— Есть-то хочешь?
— Не-е, я огурцы ела.
— Это какие еще огурцы? Ох, Лидка, бить я тебя буду... Ты у меня только попробуй красть...
— Не, не огурцы — груздянку...
— Какую еще груздянку? Я тебе оставляла крапивницу.
— А я тебе оставила целый узел опенков... Не видала, что ли? Я у Вовки ела...
— А-а... Ты спишь?
— Не-е...
— Слезла бы — поговорить надо.
Лидке слезать совсем ни к чему — порвала платье. Надеялась зашить утром. А теперь вот как? Мамка пристала...
— Да говори, я ведь слышу и отсюдова.
Мамка, кряхтя, взобралась по лестнице, просунула голову в лаз.
— Слышь, вечор приходил сапожник из Корюкина: в отцы к тебе просится...
— Ну, а ты?
— Дак сказала, что подумаю...
— Вот и думай. Старый ведь он. Кривоногий — хуже б надо, да некуда... У всех отцы как отцы, а мне опять старого, да? Уж помоложе не можешь взять, что ли?
— Да я же сказала — подумаю. Чё кричишь-то?.. Сопля ты комариная, вот ты кто, тоже — учить принялась...
— А зачем тогда спрашиваешь?
— «Спрашиваешь, спрашиваешь...» Они что, отцы-то, на дорогах валяются? Али на грядках растут — выбирай какого хошь — так, что ли?
— Ну, не так...
— Тьфу ты господи! С тобой говорить, как в ступе воду толочь. Заладила: так — не так, бестолочь...
— Картошку-то когда полоть будем? — спросила Лидка.
— Видишь, поди, сама, что только и кручусь...
— Завтра да послезавтра приедут Колька с Маней — ладно уж, без тебя управимся. А укос-то нам дадут ли?
— Молчат пока.
— Чем Маруську-то кормить будем? Уж не сапожник ли твой накосит сена-то?
— Поди, накосил бы...
— Ага, жди... Держи карман шире. Я вон в угол у стайки Маруськиной начала кизяк собирать — дров-то теперь тоже не видать... А кизяк, хоть и кизяк, да свой.
— Ну, дров на картошку выменяем...
— Картошка-то у всех будет, а дрова на что и получше сменять можно.
— Ну, в колхоз сдадим картошки, или молока привезут.
— Тогда, может, не ждать, а тутока кой-где на задах покосить?
— Так когда ж я?
— А я схожу в кузницу к дяде Егору, попрошу сделать маленькую литовку...
— Ну и вовсе надорвешься. И так огород копала, воду таскала, а тебе еще надо силы копить — учиться.
— Копать-то мне мальчишки помогали. И ты копала...
— Чё там я копала... Шутка сказать — восемнадцать соток... А возить траву можно на тележке — Колька с Вовкой помогут. Погоди, может, на этой неделе что и решат.
— Ладно. Завтра я за опенками побегу — посушить на зиму надо...
— Говорят, этим летом рыжиков полно. Палаша сказывала — возами везут...
— Отпусти — мы сами сходим...
— Ну уж нет, и не заговаривай — одна не пойдешь. Кругом фулюганье шастает — всех еще вас укокошат... Спать, поди, хочешь?
— Хочу.
— Спи давай. Я тоже пойду...
И долго еще слышала Лидка сквозь скрип ставней то ли крик какой птицы, то ли вой ветра.
12
В воскресенье появились Колька и Маня. Гордые и обалдевшие от радости, они с ходу принялись одаривать друзей подарками. Колька привез им с Фишкой по берестяному туеску, а Вовке смешного человечка из корня березы — сам сделал. Маня подарила Вовке носовой платочек, обвязанный кружевами, а девчонкам по спичечному коробку с засушенными бабочками.
— Ты зачем же их мучила? — огорчилась Лидка.
— Я не мучила. Я притыкивала булавкой на стенку под кровать. Чтоб не украли, — обиделась Маня.
— А если бы нас с тобой вот так притыкнуть, а?
— Ой!
— Бить я тебя буду, — пообещала Лидка. — Ну, да ладно, спасибо тебе, Маня, что ты нас не забыла,
