бесконечный океан, который волнуется ураганами, но через несколько мгновений бывает гладок и светел, как прежде'.
Трагедия семейной жизни Герцена на протяжении лет держала мозг его прикованным к проблемам брака и семьи. Свою семейную беду он склонен был рассматривать как частное проявление общей ситуации, столкновения двух миров — России, полной 'дремлющих сил', России, поднимающейся к новой жизни, и буржуазного Запада — 'старого, классического, образованного, но растленного и отжившего'. В Гервеге он видел типичного представителя западного мещанства, себя ощущал как 'варвара, осмелившегося быть свободным человеком'.
Как бы то ни было, но все же, как-то наладив дом, Герцен мог уже всецело заняться делами издательскими. Да и настроение у него изменилось, если судить по письмам к Марии Каспаровне, а ведь в первый период своего пребывания в Лондоне он в основном переписывался только с ней. Правда, остро ощущалось отсутствие Огарева, но добрым помощником во всех начинаниях оказался Владимир Энгельсон. Он написал прокламации 'Первое видение св. отца Кондратия', 'Второе видение св. отца Кондратия' и два письма-прокламации: 'Емельян Пугачев честному казачеству и всему люду русскому шлет низкий поклон' и 'Емельян Пугачев честному казачеству и всему люду русскому вторично шлет низкий поклон'. В 'Видениях' Энгельсон в евангелической форме пропагандировал идеи борьбы с царизмом, изобличал Николая I как убийцу, якобы убившего брата своего Константина, дабы взойти на престол. А в письмах-прокламациях содержался и вовсе призыв к восстанию:
Видимо, пример 'языкомерзия антихристовского' Энгельсона побудил Герцена тоже написать прокламацию 'Вольная Русская община в Лондоне. Русскому воинству в Польше'. Идея проста. Нужно воспользоваться начавшейся войной. Польский народ может подняться на борьбу с царизмом. А русское воинство должно поддержать поляков и тем самым сделать добро и для своего народа.
Прокламации доходили до России, о чем свидетельствуют донесения новороссийского и бессарабского генерал-губернаторов. III отделение не замедлило откликнуться строжайшим запретом на все сочинения Искандера и Вольной русской типографии. А в самой России делались отчаянные попытки изъять экземпляры 'Отечественных записок', где некогда публиковался Герцен.
Наступил 1855 год. Многим и даже не искушенным в делах военных наблюдателям было ясно, что русский царизм на сей раз войну проиграл. Отсталое феодальное крепостническое государство не могло противостоять передовым капиталистическим державам Европы. Миф о всесилии русского жандарма был развеян. А между тем именно с жандармом-то и не хотели распрощаться Англия и Франция.
18 февраля 1855 года в петербургских газетах появился 'Бюллетень № 1' о состоянии здоровья Николая I: 'Его величество заболел лихорадкой'. В 'последний час' в тех же газетах печатается 'Бюллетень № 2': 'Лихорадка его величества к вечеру (17 февраля) усилилась…' 19 февраля 'Бюллетень № 3' — состояние его величества сделалось опасным, 21 февраля был опубликован манифест о кончине императора всероссийского Николая I Павловича.
А ведь Николай скончался еще 18 февраля (2 марта), в день опубликования 'Бюллетеня № 1'. Уже тогда шли толки, что, получив известие о поражении русских войск при Евпатории, царь отравился. И Герцен пишет, что Николай умер от 'Евпатории в легких'. Личный лейб-медик царя Мандт оказался в опале.
Еще лондонские мальчишки-газетчики, щедро одаренные Герценом за распространение вести о том, что 'имперникель' умер, не проели свои чаевые, а весть о самоубийстве русского царя вползла в Европу. В России же все связанное с кончиной императора сделалось государственной тайной.
Ровно через месяц после кончины Николая Герцен сообщает Ж. Мишле о том, что он начинает издание русского журнала под названием 'Полярная звезда'.
В апреле 1855 года 'Объявление о 'Полярной звезде' было отпечатано отдельным оттиском. И, что важно, сообщалось содержание первого номера. Это свидетельствует о том, что Герцен задумал журнал значительно раньше. Не случайно герценовский журнал назывался именно так. Полярная звезда — звезда путеводная. 'Полярной звездой' называли свой альманах Кондратий Рылеев и Александр Бестужев — первый был повешен, второй погиб в битве с горцами близ Адлера.
На 'Объявление' отозвались иностранцы — Мишле, Маццини, Прудон, Виктор Гюго, герой польского восстания Лелевель. А Россия все еще молчала. Но это уже не смущало Герцена. Теперь-то он верил, что 'рабье молчание' кончилось, Россия отзовется. И готовился первый выпуск. Вильям Линтоп, английский издатель и гравер, чартист, друг Герцена, выполнил знаменитое изображение на обложке и фронтисписе — пять профилей: Рылеева, Бестужева-Рюмина, Муравьева-Апостола, Пестеля и Каховского, а под медальоном — топор и плаха. Изображения пяти повешенных декабристов стилизованы под античные профили, да и не могло у них быть сходства с оригиналами, у Герцена не было портретов. Виньетка из лучей звезды, восходящей из туч, венчала обложку. На титуле эпиграф: 'Да здравствует разум!' А. Пушкин'.
Издание начиналось 'Объявлением'. Затем шло открытое письмо Герцена к новому русскому императору Александру II. Герцену в то время казалось — императорская власть в России столь сильна, что может без боязни направить всю мощь свою на 'благодетельные реформы'. А что эти реформы назрели, что дальше жить так нельзя, Герцен иллюстрирует письмом Белинского к Гоголю, впервые опубликованным на русском языке.
Около 20 августа 1855 года вышла первая книжка 'Полярной звезды'. Приехал и первый гость из России — доктор Павел Лукич Пикулин. Он привез Герцену тетради со стихотворениями Пушкина, Лермонтова, Полежаева, письма от друзей. А в обратный путь доктор повез 'Полярную звезду'. Доктор возвращался в Москву без паспорта и вез письма от 'государственного преступника'.
Друзья остались недовольны, особенно герценовской 'Звездой'. Грановский пишет Кавелину: 'Для издания таких мелочей не стоило заводить типографию… Его (Герцена. —
Известный собиратель народных сказок Александр Николаевич Афанасьев пишет сыну декабриста Ивана Якушкина в Сибирь: 'Пикулин воротился из-за границы и привез много рассказов о нашем приятеле, у которого прогостил две недели. Утешительного и хорошего мало…' Герцен возлагал большие надежды на Грановского, Кетчера, но вновь должен был разочароваться в старых друзьях. Грановский заключает письмо Кавелину: 'Представь себе, что при всем том Александр Иванович мечтает о возврате в Россию и даже хотел в следующем году прислать сына в Московский университет. Каков практический муж!'
Мечты Герцена о возвращении в Россию только лишний раз свидетельствовали о том, что в это время он был достаточно оторван от России, не знал об истинном положении дел внутри ее.
Вторая книжка 'Полярной звезды' вышла в двадцатых числах мая 1856 года. Неизданные стихи Пушкина, Рылеева, Лермонтова, некролог Чаадаеву, главы из 'Былого и дум' и дерзкая передовая 'Вперед! Вперед!'.
Появляются уже и первые корреспонденты. Из старых — Николай Сазонов, приславший статью 'Место России на Всемирной выставке', Но это из Парижа. Из России письмо юношей, которое растрогало Герцена до слез. Юноши (анонимы) благодарят Герцена за типографию, за 'Полярную звезду'.
