Он был прав. Невозможно добиться чего-либо, жалея самого себя. Пойду к директору банка, узнаю худшее, а потом решу, в состоянии ли я и дальше заниматься перепродажей антиквариата. А если не в состоянии? Что ж, тогда придумаю что-нибудь еще, вот и все. С моими знаниями я смогу найти себе занятие. Я прекрасно разбираюсь в старинной мебели, керамике и фарфоре, у меня хорошее образование. Я обязательно найду свое место в жизни. Не стану жалеть себя, надо только идти и искать.
Это был самый неудачный период в моей жизни. Я была уже не молода. Двадцать семь лет, тот возраст, когда получаешь звание «старой девы». Мне никто никогда не делал предложения. Возможно, Джон Кармел и захотел бы на мне жениться, но тетя Шарлотта отпугнула его, что же касается Редверса Стреттона, я была слишком наивной и вообразила себе то, чего и не существовало. Сама во всем и виновата. При встрече с Чантел надо будет ей все объяснить. И жизнь свою попробую описывать так же интересно и искренне, как она. По нашим записям можно судить о степени доверия друг к другу, к тому же находишь радость в том, что есть возможность с кем-нибудь поделиться своими чувствами.
Пора перестать рассказывать о шведских горках и стенных часах. Ей интересны мои мысли, я сама. Как хорошо, что у меня такая подруга, надеюсь, что наши отношения никогда не изменятся. Я стала бояться, что она уйдет из замка, или мне придется уехать, чтобы работать где-нибудь в другом месте. Только теперь в столь трудное для меня время я поняла, что значит для меня Чантел.
Милая Чантел! Она выстояла рядом со мной в те кошмарные дни после смерти тети Шарлотты. Временами я убеждаю себя, что она все придумала, чтобы отвести от меня подозрение. В таком случае она обладает необыкновенным мужеством, ведь получается, что она лжесвидетельствовала. Но доброта и преданность настолько сильны в ней, что она даже не поняла, как она рисковала. Надо обязательно записать это. Нет, не смогу, потому что для меня это слишком важно. В этом и заключается мое отличие от Чантел: я не могу быть такой искренней, как она, потому что, когда ведешь дневник, понимаешь, что существуют вещи, которые следует скрывать… вероятно, потому, что боишься в них признаться даже самому себе. Я холодею от страха, думая о том, как умерла тетя Шарлотта, потому что, несмотря на то, что Чантел нашла пуговицу и уверяла, что в определенных обстоятельствах люди способны на невозможное (в это-то я верю), я сильно сомневаюсь в том, что тетя Шарлотта была способна покончить жизнь самоубийством, какую бы огромную боль она ни испытывала.
Тем не менее она покончила с собой. А как же иначе? Правда, ее смерть в какой-то степени оказалась выгодной всем в доме: Эллен получила наследство, давшее ей возможность выйти замуж за мистера Орфи – кто знает, как долго бы ей пришлось ждать, если бы не эти деньги; миссис Мортон тоже долго ждала минуты, когда сможет освободиться от тети Шарлотты. А я… я унаследовала бремя долгов и тревог, о которых до смерти тети Шарлотты я даже не имела представления.
Нет, все произошло именно так, как сказала Чантел. Я могу думать все, что угодно по поводу самоубийства тети Шарлотты, но что мы знаем о других?
Пора прекратить думать о смерти тети Шарлотты, пора подумать о будущем – так поступил бы мой отец. Пойду к директору банка, узнаю самое ужасное и приму в конце концов решение.
…Он сидел, глядя на меня поверх очков с притворным участием и соединив вместе кончики пальцев. Вероятно, такова его манера разговора.
– Все дело в соотношении актива и пассива, мисс Бретт. Они должны сходиться. И ваше положение крайне щекотливое.
Он продолжал свои разъяснения, обосновывая свои подсчеты цифрами. Мое положение действительно оказалось весьма затруднительным, мне было необходимо принимать срочные меры. Он говорил о «сведении дебета и кредита», что, по его мнению, если постараться, можно осуществить. Через несколько месяцев будет поздно. Мне следует не забывать, что издержки повышаются и долги растут.
Он не настаивал на том, чтобы я полностью следовала его совету. Он всего лишь директор банка. Но мое дело явно терпит крах. Мисс Шарлотта Бретт совершала неразумные сделки – теперь это не вызывает сомнения; она часто продавала с убытками: лишь бы получить деньги. Столь рискованные операции опасно проводить часто. Он высказал предположение, что мне следует посоветоваться с моим поверенным. Он огорчен, но ссуду, выданную банком мисс Бретт, необходимо выплатить в течение трех месяцев; он надеется, что я внимательно подойду к этому вопросу. Он полагает, что самым мудрым решением будет сократить издержки и продать все, включая дом. Таким образом я смогу уплатить долги, у меня даже останется небольшая сумма. Он сожалеет, но это лучшее, на что я могу надеяться.
Он сочувственно пожал мне руку и посоветовал пойти домой и подумать над его словами.
– Я не сомневаюсь в вашем здравомыслии, мисс Бретт, вы быстро найдете выход из положения.
Когда я вернулась в «Дом Королевы», миссис Бакл собиралась уходить.
– Вы, как будто, хандрите, мисс, – заметила она. – Не знаю, все говорю Баклу, что такая жизнь не годится для молодой леди ни в коем случае. Такой старый дом, а вы в нем одна. Не хорошо. Совсем одна среди таких дорогих вещей. Меня бросает в дрожь, как подумаю, что вдруг он обрушится ночью.
– Дом мне не страшен, миссис Бакл. Дело не в этом…
Но я не сумела объяснить ей все, к тому же она сплетница, которой нельзя доверить секреты.
– Что ж, меня это не касается. Но, кажется, в том столе Эппллуайта завелся жучок. Не много. Стол стоял как раз рядом с напольными часами, вы же знаете, на что способны эти чертенята.
– Я займусь столом, миссис Бакл.
Она кивнула.
– Пробьемся. Воска осталось мало. Завтра куплю по дороге. До свидания, мисс.
Она ушла, и я осталась одна.
Я вышла в сад, вспоминая тот осенний вечер; сколько лет прошло с тех пор. Глупый вопрос пришел мне в голову: вспоминает ли он когда-нибудь о том же. Я спустилась к реке, где среди сердечника буйно цвели лютики и над водой плясала мошкара. Я взглянула на дом и вспомнила слова директора банка. Все продать. Продать «Дом Королевы». Я не понимала, как отношусь к нему. «Дом Королевы» долго был и моим домом. Меня и влекло к нему, и отталкивало от него. Иногда, когда я внезапно сознавала, что он принадлежит мне, я представляла его таким, каким он был до того, как тетя Шарлотта превратила его в магазин. Каким очаровательным счастливым домом был он… до трагических событий. Смерть мамы, потом отца; короткий миг счастья, когда я думала, что встретила человека, который изменит мою жизнь; утраченные иллюзии и, наконец, загадочная смерть тети Шарлотты.
Мне не хотелось продавать дом. И все же я понимала, что мне придется сделать это.
