– Данке шён, – поблагодарил Спирс, но в его глазах читалась злость. Немец хотел повернуться, но вдруг остановился и задумчиво посмотрел на майора.
– В немецком есть такое слово, Leidenschaft, – уже спокойно произнес он. – Я вспоминаю его иногда, когда вижу Эммануэль де Бове. Это слово означает пыл, страсть.
– И страдание, – негромко заметил Зак. Глаза Спирса удивленно расширились.
– Вы говорите по-немецки?
Зак покачал головой.
– Я прочитал Гете.
– Необычное занятие для кавалериста, не так ли?
– Как и плотницкое ремесло для доктора.
Лицо Спирса расплылось в искренней радостной улыбке.
– Мы все имеем некоторые странности, не правда ли, майор?
Мальчик в аккуратном маленьком фургоне перед домом на улице Дюмен не заметил, как к нему подъехал Зак. Он сидел, закрыв глаза, подставив лицо лучам яркого полуденного солнца и бросив вожжи.
– Если ты не будешь следить, лошадь съест базилик у дверей миссис Анжело, – предупредил Зак.
Паренек быстро повернул голову, раскрыв рот от удивления. Зак чуть толкнул ногой лошадь, чтобы она подошла ближе к фургону. Мальчик бросил быстрый взгляд в сторону, к мостовой, словно раздумывая, куда удрать. Однако аккуратная маленькая черная кобыла мотнула головой, и паренек, забыв о бегстве, начал собирать вожжи.
– Как вы узнали, что ее зовут миссис Анжело? – спросил он, глядя на Зака чистыми голубыми глазами.
– Также как и то, что тебя зовут Доминик де Бове.
Доминик сглотнул.
– Вы разговаривали с моей мамой?
– Да, – ответил Зак, поправляя на плече солдатский мешок. – Но не о тебе. – Посмотрев на заднюю часть фургона, он увидел коврик для пикника, удочки и сети для ловли крабов.
– Мы собираемся на озеро половить крабов, – беспокойно произнес Доминик. – Это не нарушает законы янки?
– Насколько я знаю, нет, – улыбнулся Зак. – Я сам часто ездил за омарами, когда был в твоем возрасте. Мы ловили их в горшки.
– Горшки? – заинтересовался мальчик. Его лицо выражало недоверие. – Вы это выдумали?
Из дома вышла Эммануэль. Она не сразу заметила Зака.
– Увы, Доминик, я искала везде, но не нашла, – начала объяснять Эммануэль.
Увидев майора, она осеклась; краска залила ее щеки. Зак подумал, что у нее очень красивое лицо – с широкими скулами, изящным подбородком и полными пухлыми губами. Эти губы выражали страсть, были греховны, лгали.
– Мы сейчас уезжаем, месье, – произнесла Эммануэль низким, чуть хрипловатым голосом.
Зак положил руку на луку седла и оперся на нее.
– Мне нужно поговорить с вами кое о чем важном.
– Сейчас? – недовольно воскликнул Доминик. – Но мы опаздываем!
– Доминик! – одернула его мать. Затем она снова перевела взгляд на Зака. – Нельзя ли отложить разговор, месье? Я обещала ему эту поездку несколько недель.
– Я могу сопровождать вас до озера. Мы можем обсудить все, пока он ловит крабов.
Какое-то время Эммануэль молча смотрела на него. Зак пришел сюда, чтобы предъявить улику – ящик с медными полосами – и заставить ее сказать правду. Но когда он смотрел в ее темные, глубокие глаза, все, о чем он мог думать, – это о ее сладких, горячих губах, о пьянящей мягкости ее кожи и о том, как она стонала, когда он положил руку на ее грудь.
– Хорошо, – через несколько мгновений произнесла Эммануэль и с шумом выдохнула, из чего Зак заключил, что она тоже вспомнила о прошлой ночи. – Если позволите, я возьму большую корзину с крышкой для пикника.
Когда Эммануэль вернулась в прохладный коридор своего дома, ей навстречу вышла Роуз.
– Что вы делаете? – произнесла она громким шепотом. – Приглашаете с собой этого янки?
– Я его не звала. – Эммануэль прижала плетеную корзину к животу. – Либо мы едем с ним, либо от поездки на озеро придется отказаться. Что мне выбрать?
– Знаете, что я думаю? – заявила Роуз, глядя на Эммануэль, чуть прищурившись. – Если вы будете выполнять прихоти этого янки, то скоро погубите себя.
Эммануэль неестественно улыбнулась:
– Не смеши меня.
Роуз уперла руки в бока.
– Вы живете без мужчины очень долго, а этот – единственный, кто здесь хорошо выглядит. Но вы
