путешественниками. Еще бы! Свежая кровь! До самой зари Сергей вертелся, чесался, чертыхался, проклиная все на свете, особенно природу, создавшую не только человека, но и этих наглых кровососов, а Степанов и Гийом, упившись брагой, дружно храпели в две глотки, не обращая ни малейшего внимания на местных вампиров.
«Не заболеть бы мне малярией или тропической лихорадкой! Сколько тут всякой заразы витает в воздухе и копошится в пище! – размышлял Строганов, мучительно пытаясь уснуть. – Надо было пить наравне с ними. Сейчас бы спал и не чувствовал укусов, не слышал бы жужжания этих проклятых насекомых».
Но едва сон сморил усталый организм, как наступило утро и проснувшийся хозяин острова объявил побудку и начало работ.
«Какая к черту работа с похмелья!» – рассердился Сергей.
– Ипполит! Ты бы чарку поднес для поправки здоровья! – упрекнул Сергей. – Это бесчеловечно, нельзя так издеваться над больными головой людьми! Что мы должны делать?
Старик ухмыльнулся, разгладил усы и сказал:
– Труд невелик. Надо почистить загон молодняка и вынести навоз у скота, что в потухшем кратере. Понимаю, это работа не графская, поэтому ею займется французский парнишка. Мы с вами, полковник, пойдем на охоту и будем бить акулу, если повезет. Дело опасное, ловля на живца…
– Кто наживка? Случаем не я? – съехидничал Сергей.
– Точно, угадал! Вы, граф, и есть наживка, вернее, приманка!
Строганов оторопел, а затем схватил старого бунтовщика за ворот ветхого камзола:
– Да ты никак белены объелся! Или хмель не прошел? Я что, червяком на крючке буду болтаться?
Ипполит рассмеялся и отстранил от себя Сергея.
– Полноте, граф! Я не собираюсь нанизывать вас на крючок. Вы будете купаться в заливе, прохлаждаться, а я – сидеть на плоту, на солнцепеке, ожидать появления акулы.
– Значит, я буду заманивать хищниц, а ты – мучиться от жары и зноя? – усмехнулся Строганов. – Может, поменяемся местами? Ты плавай и плескайся, а я буду ловить большую рыбку.
– Боюсь, вы, граф, промахнетесь, и я стану пищей для акулы! Вам эта охота в новинку, а я на такой рыбалке собаку съел!
– Стоп! – опешил полковник. – Какую собаку? Ты мне зубы не заговаривай! Признавайся, на кого раньше акул ловил? На китайцев или папуасов?
– Скажу честно, был у меня после бегства китаезов еще один пленный дикарь, который давно умер. Но не думай плохого, не акулы его растерзали, малярия скосила. Вот этот туземец и был постоянным живцом и приманкой. Очень хорошо работал, до чего же быстро плавал при приближении хищниц!
Оба россиянина постоянно сбивались и путались, как обратиться друг к другу, переходя то на свойское «ты», то обратно на официальное «вы».
– А как этот дикарь попал на остров?
– Я разве не рассказывал про набег шайки туземцев? Обыкновенное дело, шляются они бесцельно по морю, вот на меня и набрели. Приплыл мой туземец с дружками на пироге, думали меня съесть, а я их всех перестрелял и порубил саблей. Одного арапа для работы пленил, и правильно сделал, что живым оставил. Хороший оказался работник, но болезненный. Когда он преставился, очень жалко было. Пятый год, как помер басурманин. Я его даже окрестить успел, получил этот арап имя новое, христианское – Петр. В честь ученика Христова, который тоже рыбаком был.
– Ладно, – оборвал Серж поток старческой болтовни. – Объясняй, что надо делать, как не оказаться добычей акулы.
Сергей смирился с участью наживки, уж очень хотелось отведать вкусного акульего мяса. Бананами и подгорелыми лепешками сыт не будешь.
Ипполит улыбнулся, тряхнул бородой и ласково потрепал полковника по плечу.
– Быстро делись секретами рыбалки, – отстранился Строганов. – Сегодня ловим на меня, а после будем на тебя!
Старик громко рассмеялся и принялся разъяснять принцип охоты на акулу. У него имелся широкий плот, на который он становился с двумя пистолетами в руках, а в одно из бревен втыкал тесак и копье. На руке «приманки» делался легкий надрез, чтобы заманить акулу на запах крови. Плот дрейфовал на мелководье, а «наживка» плескалась поближе к бережку. Акула проплывала под плотиком, старик в нее стрелял из пистолета и добивал копьем или ножом.
– А разве нельзя пустить в воду свиную кровь? – Удивился Сергей.
– Что, ради каждой акулы я буду свинью резать? – рассердился Ипполит. – Вдруг поросенок от потери крови заболеет и умрет! А на людях раны заживают быстро.
– То-то у тебя гвинейский арап и помер! Видимо, не выдержал и зачах от твоего нежного с ним обхождения! – прорычал Серега. – Ты прямо граф Дракула! Изувер! А если акула не станет подплывать ко мне с твоей стороны, а зайдет с другого боку? Тогда что делать будем?
– Да там такое место, что не подобраться такой огромной рыбине, минуя меня. Ну, а если что – спасайся! Греби изо всех сил.
– Понятно, спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Нет, мы сделаем по-другому. Дай мне еще одно копье, я им буду отбиваться. Я же тебе не дикарь какой-нибудь, мне, русскому полковнику, ведь оружие можно доверить!
Старый бунтарь скрепя сердце вынес из шалаша вторую острогу и торжественно вручил ее мнимому графу.
– Послушайте, Ипполит! Если вас сюда выбросило штормом на обломке мачты, откуда у вас огнестрельное оружие, утварь и инструменты?
Степанов удивленно поднял брови:
– Разве я не рассказал? Тонущий корабль зацепился за подводную скалу, неподалеку от этого острова, и меня долго кружило вокруг рифа. Трупы моих бывших товарищей, пиратов, уплывших на лодках и впоследствии утопших в пучине, море выносило к берегу в течение месяца. Один был с пистолетом за поясом, другой с саблей, третий со шпагой на перевязи. Я все подбирал, а позже связал плот из прибившихся к берегу обломков мачты да поваленных бурей стволов пальм, дождался штиля и добрался до места крушения. Хотел нырнуть, но больно много акул сновало среди останков и трупов. А со временем подводное течение помогло, подтолкнуло корпус корабля ближе, на мелководье, даже одна уцелевшая мачта над водой неделю торчала. Когда пища для хищниц закончилась, они уплыли, можно стало нырять. Вот тогда я и начал уже без особой опаски доставать имущество из затопленного трюма и перевозить на берег самое необходимое. Добыл два бочонка пороха, три ружья, ножи, посуду, специи, пять мешков сухарей, бочку солонины. Я даже две пушки, большую и маленькую, обвязал веревкой и по дну притащил их волоком за плотом. Рискованное это было занятие, того и гляди, течением унесет в открытый океан, или ветер поднимется и волны перевернут плот с грузом. Сколько успел, столько поднял и вывез. Но однажды началась страшная буря, гигантские волны обрушились на нашу пиратскую посудину и разбили ее в щепки. Но, как говорится, не бывает худа без добра. Столько досок и бревен прибило к берегу! Множество мешков со всякой всячиной подарило мне море! В них была посуда, одежда, разная утварь…
У Строганова мелькнула мысль, а не спросить ли про судьбу пиратского золота, но он осекся и благоразумно промолчал. Такой вопрос во все времена мог стоить жизни. Зачем преждевременно вызывать подозрение в алчности и коварстве. Хозяин острова покусывал губы в минутном замешательстве, мучительно размышляя, открывать ли свою тайну этому русскому графу. Он словно угадал, о чем подумал Сергей. Наконец, отбросив последние сомнения, ротмистр произнес:
– Милейший граф, вас, конечно, интересует, где покоится золото, драгоценные камешки, жемчуга? Должен сильно разочаровать, душа моя, – нет ничего! Вернее сказать, остались лишь жалкие крохи от той знатной добычи. Был большой приз, да весь вышел.
Сергей, желая успокоить рассказчика, замахал руками. Мол, не надо безосновательных подозрений, не мое это дело, но Ипполит взял Строганова за рукав и увлек за собою.
– Постой, старик, а как же рыбалка?
– Куда они денутся, твари зубастые, дождутся своей участи.
– Или моей погибели.
