— Ничего, — улыбнулся Юрка, — узнаешь. — Он бросил кнут и подошел к пастушку. — Вот что с тобой делать дальше?
Вместо ответа Лешка скривился и застонал.
— Болит?
— Болит, — тихо ответил Лешка.
Пощипывая траву, приблизилась Маргарита и грустными, влажными глазами уставилась на своего пастушка.
— Ну, что глядишь, шкодливая, пасись… — сказал Лешка.
Корова будто поняла его и снова принялась щипать траву, отгоняя хвостом мошкару. Где-то в черемухе раздалась трель соловья.
— Вот что. Сначала я тебе постелю, чтобы ты не лежал на голой земле, — сказал Юрка.
Он наломал ольховых веток, нарвал папоротника и помог Лешке перебраться на мягкое ложе.
Пока занимались этой работой, пришло и решение.
— Где твой дом? — спросил Юрка.
— Далеко, версты две отсюда. А что?
— Долго будет, если туда и назад, — размышлял вслух Юрка.
Лешка не сразу понял, что задумал его друг.
— Сначала отгоню корову, а потом придем за тобой. Лешка насторожился. Он не представлял себе, как можно остаться без Маргариты. Мать всегда наказывала: «Ни на шаг от коровы. Стереги нашу кормилицу». И действительно, без коровы неизвестно, как бы они жили. Когда отец был на войне, мать меняла молоко на хлеб и соль. И когда отец вернулся с войны и не мог найти работу, опять же выручала Маргарита.
— Куда отгонишь? — затревожился Лешка.
— Ну, куда скажешь. Где твой дом?
Лешка замолчал, словно взвешивал, можно ли доверить Юрке Маргариту. Юрка понял его тревогу.
— Я побежал бы сначала к твоим родителям, но корова снова залезет в сад.
Это убедило. Лешка знал норов Маргариты. Она не упустит удобного момента, чтобы не полакомиться клевером в чужом саду.
— Гони ее по ручью против течения, — начал объяснять Лешка. — В конце яра увидишь три большие вербы. На пригорке, под вербами, наш дом. Он самый крайний в городе.
— Ну, жди, я скоро. — И Юрка взмахнул кнутом.
В каком бы ты ни был возрасте, детском или пожилом, но если ты останешься один и вынужден будешь лежать и ждать, как Лешка, невольно придут мысли и воспоминания о самом дорогом и близком. У Лешки самым дорогим был родной дом, родители, братья и сестры. А осталось детей после революции и трудных лет гражданской войны, разрухи и голода — семеро из десяти. Старший — Федор, учился в Москве на курсах красных командиров. Сестру Янину забрала тетка в деревню. Самыми старшими теперь в семье были он, Лешка, и брат Янка. Они помогали присматривать за младшими, пасли корову. Когда корову пас Янка, Лешка в это время работал в саду доктора Леванцевича, который платил ему двадцать копеек в день. Мальчик окапывал деревья, кусты крыжовника, расчищал малину, носил навоз для клумб и грядок. В саду всегда хватало работы. Делал все, что приказывала сестра доктора, трудолюбивая тетя Зина. В саду работать было интересней, чем ходить за Маргаритой и ждать, пока она наполнит свое ненасытное брюхо.
Не раз из открытых больших окон дома Леванцевичей доносилась музыка. Это играла на пианино дочка доктора Тамара. К ней домой приходила учительница, уже немолодая женщина, но очень аккуратно и со вкусом одетая. В конце занятий они играли на пианино в четыре руки, и тогда тетя Зина говорила Лешке:
— Отдохнем, послушаем.
Тамаре было, наверное, столько же лет, сколько и Лешке. Красивая девочка с кудрявыми каштановыми волосами иногда появлялась в саду. Лешка наблюдал за ней из-за кустов крыжовника или малины. Как бы и ему хотелось вот так гулять по саду с книжкой в руках, играть на пианино, как эта девочка Тамара!
Однажды, когда, наклонившись над кустом колючего крыжовника, Лешка вырывал траву, он услышал, что кто-то остановился возле него. Он поднял голову и увидел Тамару с книгой в руке.
— Хочешь, почитаю?
Лешка любил читать книжки. Еще до школы он научился читать вывески на магазинах, когда бегал за керосином, солью или разносил по квартирам молоко.
— Я должен закончить работу, — растерялся Лешка. И подумал: «Иначе твой папа не заплатит мне».
— А ты работай и слушай. Только иногда посматривай на меня. Я хочу знать, нравится ли тебе то, что я читаю.
Лешка слушал. И хотя старался работать как и раньше, но работа уже не спорилась. Время от времени он посматривал на Тамару. Голос у нее был приятный, читала она хорошо.
Они и не заметили, как к ним подошел Леванцевич.
— Тамара, — сказал отец сухо, — не отрывай мальчика от работы.
Тамара молча закрыла книгу и, опустив кудрявую головку, пошла по аллее к дому. Она знала, отец скажет матери: «Это же непорядок, чтобы дочь доктора Леванцевича забавляла батрака чтением».
Леванцевич несколько минут стоял возле Лешки. Эти минуты мальчику показались вечностью.
— Ты хорошо работаешь, — похвалил он. — Я люблю порядок, будешь стараться — заплачу больше.
На докторе был светлый, хорошо подогнанный костюм, такие же светлые, под цвет костюма, туфли. Позолоченные очки и седина на висках придавали ему очень солидный вид. Но что-то холодное было во всем его облике.
Лешка безразлично взглянул на него и даже не поблагодарил.
… На небе горели звезды. Тихо шумел ручей. Где-то возле хутора мычала корова. Лешка вспомнил Маргариту и представил себе, как встревожатся родители, увидев рядом с коровой не его, а Юрку.
Постепенно тучи закрыли звезды. Стало еще темнее. Где-то далеко прозвучали выстрелы. Лешка лежал и прислушивался к каждому шороху…
Только утихло эхо выстрелов, раздался свист, похожий на соловьиную трель. Лешка вначале так и решил, что это соловей, но потом догадался — Мендель. Этот человек имел такую привычку: шагая насвистывать.
Шел он по знакомой стежке, которая вела от хутора через ручей в сторону города. Мендель мог помочь Лешке. Он сильный. Мог бы даже взвалить хлопца на плечи. Только вот у Менделя на плечах тяжелый мешок. Лешка окликнул:
— Дядька Мендель!
Мендель не услышал. Стежка петляла довольно далеко отсюда, и вообще когда Мендель свистит, он ничего не слышит.
Свист отдаляется и утихает. Мендель уже на другом берегу яра. Он не минует дома Сенкевичей.
Все же, пока по яру шел и свистел знакомый человек, было не так грустно. Теперь, кажется, и темнее стало. Каждая минута тянется долго.
Послышались шаги вблизи и приглушенный разговор. Шли, видимо, двое.
— Зачем ты в него стрелял? — сказал один.
— А что мне было делать? Он бы меня убил, сыбака. Голос этот Лешка узнал сразу: Тимка — родной брат Листрата.
— Они так не делают. Бьют сначала по ногам, чтоб не убежал.
— И по ногам не велика радость, — буркнул Тимка.
— Он упал?
— Упал, сыбака.
— Это убийство. Вторая статья.
