– В каком смысле?
– В таком, чтобы заняться разнюхиванием наших секретов.
– Каких секретов?
– Пока не знаю, – пожал плечами я. – Только что разговаривал с Денисом, он утверждает, что была попытка хакерского проникновения в нашу сеть.
– Насколько успешная?
– Более чем.
Василий Дмитриевич изменился в лице. На долю секунды мне показалось, что его поразили мои слова, но потом я заметил, что он смотрит поверх моей головы. Я обернулся и увидел то, что поразило Василия Дмитриевича.
Дверь в кабинет была распахнута настежь, по обе стороны от нее стояло по омоновцу с автоматами АКСУ и в черных масках, закрывающих лицо. А по ковровой дорожке, ведущей к начальственному столу, шествовал коротко стриженный седоватый мужичок невысокого роста. Выражение лица у него было брезгливое, как будто маски-шоу проводилось не в офисе уважаемой компании, а в незарегистрированном борделе или вообще в наркоманском притоне.
– Господин Цодиков? – поинтересовался, он. – Ознакомьтесь.
Василий Дмитриевич взял из его рук бумагу, бегло просмотрел и отдал обратно.
– Предлагайте, – сказал он.
– Что предлагать? – смешался мужичок. Василий Дмитриевич посмотрел на меня с очень искренним огорчением и сказал:
– Воистину печально, что мне, обвиняемому, приходится объяснять работнику прокуратуры его обязанности. Когда вы предъявляете постановление о производстве обыска, надо обязательно предложить добровольно выдать то, что вы ищете. Что вы, кстати, ищете?
Мужичок скорчил злобную физиономию и ответил:
– Любые вещественные доказательства противозаконной деятельности. Так вы готовы что-то выдать?
– Тут не ведется никакой противозаконной деятельности! – воскликнул Василий Дмитриевич. – И никаких доказательств ее быть не может!
– Посмотрим, посмотрим… – хищно улыбнулся мужичок и крикнул омоновцам, изображавшим статуи у входа в кабинет: – Введите понятых!
Понятыми были двое молодых людей из не помню какого отдела. Одеты они были в безукоризненно сидящие деловые костюмы, белые рубашки и дорогие галстуки, а их лица выражали горячее желание наилучшим образом проявить себя в сложившихся обстоятельствах. Вот только вряд ли они понимали, что сейчас будет наилучшим поведением – честно рассказать все ментам или, наоборот, продемонстрировать верность компании.
Впрочем, их никто ни о чем не спрашивал. Вслед за ними в кабинет вошли еще два молодых человека в омоновском камуфляже и масках, но без оружия. Они быстро и сноровисто заглушили компьютер шефа, упаковали его в черный пластиковый мешок, как для перевозки трупов, только поменьше, опечатали мешок и утащили компьютер из кабинета. Больше в кабинете ничего не искали.
На этом маски-шоу закончилось. Седоватый мужичок подсунул Василию Дмитриевичу несколько бумажек, в которых тот расписался. Я заметил, что одна из них была подпиской о невыезде.
– А вы кто такой? – спросил меня мужичок.
– В цивилизованном обществе принято вначале представляться, а потом уже спрашивать имя собеседника, – заметил я.
Вместо ответа мужичок предъявил мне удостоверение на имя начальника сектора ОБЭП подполковника Жихарева Евгения Ивановича.
– Чертков Дмитрий Львович, – представился я. – Паспорт показать?
– Не надо. Какова ваша должность в компании?
– Никакова, – честно ответил я. – Мы с господином Цодиковым обсуждали перспективы долгосрочного сотрудничества между нашими предприятиями.
Самое смешное, что я сказал чистую правду, с формальной точки зрения дела обстоят именно так.
– И как перспективы? – ехидно поинтересовался Жихарев.
– Хорошие перспективы, – ответил я. – Проблемы приходят и уходят, а бизнес остается бизнесом.
– Ну не знаю, не знаю, – протянул Жихарев и окончательно потерял ко мне интерес.
Он покинул кабинет, даже не попрощавшись.
– Довыпендриваешься когда-нибудь, – заметил Василий Дмитриевич, когда дверь кабинета закрылась. – Нельзя же хамить ментам так нагло.
– Я не хамил, – возразил я. – Я сказал чистую правду. А то, что он понял из моих слов, – это его проблема. На компьютере что-нибудь важное пропало?
– Договор о намерениях с немцем, – печально произнес Василий Дмитриевич. – Но это так, херня. Хуже будет, если следствие не сразу закроется. Позвонить, что ли, сейчас…
Он не уточнял, кому собирается звонить, а я не спрашивал. Да и не интересно мне, у кого именно из высокопоставленных покровителей он собрался просить помощи.
