печали и тяготы не омрачали ее сознание, все вокруг и внутри нее было просто и понятно. Бригитта всегда знала, что живет для того, чтобы служить повелителю, но никогда раньше ее служба не была так значима и почетна. В самом деле, что может быть достойнее и почетнее, чем стать матерью детей потрясателя вселенной, основательницей рода, который будет править империей в наступающей эпохе!
Шея опухла, синяки от пальцев мастера смерти проступили во всей красе. Говорить было трудно, Бригитта даже немного охрипла, но физические неудобства не мешали ей быть счастливой. Боль в шее, боль в пояснице, превратившейся в один большой синяк, боль в спине под лопаткой, где, кажется, нагноилась царапина — все это ерунда, главное — счастье от принятого и понятого предназначения.
Весть о смене повелителя широко разнеслась по замку. Рабы уже знали, что демон победил барона Трея, и догадывались, что Бригитта имеет к этой победе какое-то отношение. Служанки смотрели на нее с ужасом, как будто ее тело занял холодный оборотень. Это веселило Бригитту.
Она вышла к завтраку заранее, она не должна опоздать, потрясатель вселенной должен получить почести, положенные новоиспеченному барону. Не следует обижать его, пусть сполна насладится первой победой. И когда лорд Павел подошел к обеденному залу в сопровождении Флетчера, Бригитта склонилась в поклоне и произнесла предписанные обычаем слова.
— Приветствую повелителя, — сказала она.
Павел ласково улыбнулся и ответил:
— И тебе привет, моя девочка. Пойдемте к столу.
Он пожелал разделить трапезу с Бригиттой и Флетчером. Они ели кашу и обсуждали неотложные дела, точнее, обсуждали Павел и Флетчер, а Бригитта слушала и наслаждалась беседой мудрых мужчин. Местами она негромко хихикала, потому что Павел велел Флетчеру называть его просто по имени, а Флетчер все время сбивался и пытался проименовать повелителя полным титулом. Каждый раз Флетчер смущался и мычал нечто неразборчивое, это было забавно.
А потом Павел вдруг нахмурился. Бригитта обеспокоилась и прислушалась к разговору внимательнее. Флетчер говорил:
— До вчерашнего вечера сэр Трей выступал от имени лорда Хортона, был как его глаз и его рука. Выколов его сиятельству глаз и оторвав руку, вы нанесли ему оскорбление.
— Это плохо, — ответил Павел на эти слова. — Я не хотел оскорблять графа, это получилось само собой. Глупо получилось.
В глубине души Бригитта возмутилась. Как смеет потрясатель вселенной критиковать самого себя? От самокритики недалеко до неверия в собственные силы, а это потрясателю строго противопоказано. Надо будет при случае намекнуть ему, чтобы верил в свое предназначение и не сомневался ни в чем. Только намекать надо осторожно, а то расстроится и засомневается еще сильнее.
— Я не хочу бросать вызов графу Хортону, — продолжал Павел. — Ни сейчас, ни когда-либо в будущем. А сейчас я вообще не готов сражаться, даже если он нападет. Мне нужно время, чтобы освоиться с новыми знаниями, отработать навыки применения заклинаний. Вчера мне повезло, но в следующий раз может не повезти. Насколько я понимаю, Хортон намного сильнее и опытнее Трея.
— О да, — сказал Флетчер. — На два дня пути во все стороны нет воителей, способных на равных сражаться с лордом Хортоном. Кое-кто полагает, что у нашего повелителя достаточно силы даже на то, чтобы бросить вызов герцогу Хину. Не думаю, что вам будет разумно вызывать лорда Хортона на бой. Если бы мне было позволено советовать повелителю, я бы порекомендовал вам временно покинуть замок. У лорда Хортона будет время, чтобы спокойно разобраться во всем, успокоиться и принять взвешенное решение. Ему проще будет сохранить лицо, если он откажется от боя по зрелом размышлении, а не при первой встрече с вашим высоко… гм… с вами. Иначе другие воители могут обвинить его сиятельство в трусости, подумать, что граф испугался сразиться с захватчиком.
— Захватчик — это я? — уточнил Павел. — А я и не знал, что в вашем языке есть специальное слово для таких, как я. Я думал, воители повышаются в звании только по приказу повелителя.
— Обычно так и бывает, — согласился Флетчер. — Но иногда повелитель ошибается и не дает сильному воителю титула, соответствующего его достоинствам. Тогда обиженный восстанавливает справедливость самостоятельно. Но так происходит редко, и это считается упущением повелителя.
— Понятно, — сказал Павел. — Значит, так и решим. Я возьму с собой Ивернеса и Бригитту и уйду, например…
Флетчер неожиданно закашлялся.
— Прошу простить меня, но я не уверен, что вам следует сообщать мне место, куда вы собираетесь удалиться. Лорд Хортон по-прежнему остается моим повелителем. Когда он вернется в замок, он спросит меня, куда ушел захватчик, и мне придется ответить. Может получиться так, что лорд Хортон, ослепленный гневом, примет ошибочное решение зачистить вас.
— Ты считаешь, зачистить меня — это ошибочное решение? — спросил Павел.
— Конечно, — ответил Флетчер. — Прошу понять меня правильно, я не верю в легенду о потрясателе вселенной, я не считаю, что вам суждено низвергнуть империю в пучину бедствий. Пророчества могут сбываться, но могут и не сбываться, и несбывшихся пророчеств куда больше, чем сбывшихся. Я считаю, что, планируя будущее, надо руководствоваться не древними легендами, а собственным разумом. А мой разум подсказывает мне, что ваш необычный талант заслуживает пристального изучения. Когда лорд Хортон преодолеет естественный гнев, он поймет, что вы заслуживаете не зачистки, но возвышения.
Последние слова Флетчера породили в душе Бригитты какую-то неясную тревогу. Ощущение счастья, заполнявшее ее со вчерашнего дня, не то чтобы поколебалось, но…
— Куда уж мне возвышаться? — улыбнулся Павел. — Разве бывают титулы между бароном и графом?
Новый внутренний толчок. Бригитта поперхнулась кашей, закашлялась, потянулась за водой в кружке и сделала большой глоток. Стало легче. Но в глубине души начало шевелиться что-то неясное, похожее на червь сомнения, но не являющееся им, что-то другое…
— Нет, не бывают, — покачал головой Флетчер и снова улыбнулся. — Но лорду Хортону вряд ли суждено носить титул графа до конца своего пути. А когда лорд возвысится…
Третий толчок смел все внутренние преграды, сорвал с разума пелену заклинания, и Бригитта снова стала сама собой. Она посмотрела в свою память и ужаснулась увиденному.
— Демон! — закричала она. — Что ты сделал со мной, паскудный демон?! Будь ты проклят!
3
Утренняя прохлада сменилась дневным зноем, полуденное солнце жгло непокрытые головы и опаляло обнаженные руки. Предыдущее путешествие Павла в Фанарейскую волость проходило намного легче, тогда в составе отряда были маги, управляющие движением облаков. Это заклинание считается пустяковым, им владеет каждый воитель. Павел, скорее всего, был первым бароном в истории этого мира, неспособным защитить себя от палящего солнца. Неприятно, но что уж поделаешь…
Узкая и едва заметная тропинка, соединяющая Муралийский замок с Фанарейским, превратилась в широкую и хорошо утоптанную дорогу. По словам Флетчера, три тысячи холопов прошли по ней, занимая участки, освобожденные в результате тотальной зачистки. Вот и сейчас метрах в двухстах впереди неспешно тащилась небольшая группа холопов, человек примерно десять. Павла удивило, что они шли налегке, не неся на себе никаких вещей или припасов. Но если вдуматься, ничего удивительного нет — придя на новое место, они найдут все необходимое, а поголодать один день холопскому организму несложно, они к этому привычные. Также Павла поначалу удивляло, что рядом с дорогой относительно чисто, как будто бредущие стада холопов не испытывают естественных потребностей. Но загадка решилась просто — холопам положено облегчаться только на поля, справлять нужду на неплодородной земле считается не то чтобы преступлением, но очень неприличным поступком.
Но все это ерунда, гораздо сильнее Павла беспокоила Бригитта. Утром за завтраком внезапно распалось заклинание, наложенное на ее психику, девушка избавилась от наваждения и вернулась в свою привычную систему понятий. Она осознала, что совершила непростительное преступление, а то, что она
