бы не понимать, что их реально толкают на воровство. Система не оставляет людям выбора. Это разве не идиотизм?
— Никто во вред народу ничего не делает. Народу вообще никто ничего делать не собирается. Он, этот народ, теперь не нужен правителям даже для голосования. Если раньше они пытались завлечь на выборы, выдвинуть своих кандидатов, делали вид, что интересы людей блюдут. То теперь все решает электронная машина. Голосуй не голосуй… Подожди не перебивай. Ты вот думаешь, небось, что шибко умный. Умнее чиновников, умнее меня, само собой, — Филя подмигнул и надолго закашлялся в свою грязную тряпку. — Это хорошо, что ты так думаешь, значит ты сам дурак и есть. Вот и радуйся, — отдышавшись закончил он.
— Ты что-то хотел сказать? — угрожающе подался вперед крупный Алексей.
— Да не обижайся ты, — примирительно проговорил Николай. — Послушай. В зоне не только отморозки сидят, там и умных людей хватает. Наслушаешься и университеты не нужны. Ответ-то на твой вопрос ясен. Уверен, что ты согласишься со мной.
— Излагай тогда скорее.
— Мы живем в государстве, строй которого называется, э… клептократия.
— Ну, ты завернул! — Восхитился Алексей. — Это что ж такое будет?
— А ты что, в университете греческий не изучал, что ли? Прогуливал? Клептократия — власть воров, темнота. Посмотри на происходящее с этой точки зрения и все становится понятным, а твои любимые чиновники уже не кажутся тупыми, а наоборот, выглядят умными, и временами даже гениальными. Если все они приходят в свои кабинеты, или получают оружие и удостоверения, чтобы успеть, как можно больше наворовать в отпущенный период, то ясно, что они этим и занимаются двадцать четыре часа в сутки. Как говорится «без выходных и проходных», не жалея себя. Логично? И народ тут не при чем. Учись пониманию жизни, сынок! Все наше государство состоит из воров, только одни бывшие, другие действующие, а третьи будущие или потенциальные. Есть маленькие воры, а есть большие. Маленькие ненавидят больших, потенциальные — действующих. Это идеология. Гаишник берет и не считает, что совершает преступление, вот в чем штука. Он уверен, что берет полагающуюся ему прибавку к жалованию. В нашей стране человек, называющий себя вором, является как раз наиболее честным из всех. Только он может открыто смотреть в глаза соотечественникам и международной общественности. Остальные притворяются, лукавят и держат в кармане фигу. Все это понимают, и внутри страны плачут, а за границей смеются. Убедил я тебя? — последний вопрос Коля задал с уже закатившимися от нехватки воздуха глазами. Кашель долго не отпускал его. Дождавшись окончания приступа, Леша ответил:
— Убедил.
— А раз так, значит мы с тобой и есть честные люди, верно?
— Верно, Филя. Ты, прям, философ, — Алексей понял, что недооценивал этого странного человека. Вместе с уважением он почувствовал к нему некую симпатию.
— Философ, конечно. Чего только не наслушаешься в застенках… — Николай трезвыми глазами посмотрел в лицо Алексею и тихо добавил. — Колись тогда по-честному, как ты собрался Лысого кинуть?
— Ты бредишь? — опешив, среагировал Алексей. — Психические атаки устраиваешь?
— Шучу я… Шутка, понимаешь? Прикол, — ответил Филя, довольный собой. — Давай в карты сыграем?
В карты играть Алексей отказался, но в шахматы он был не проч. Они расставили фигуры и разговор пошел совершенно в другом направлении.
В начале первого из под двери выскочили три пачки сигарет. Человек за дверью ожидал движения в сторону подачки, но Елена Викторовна продолжала неподвижно сидеть на месте. Она не желала унижаться и, человек, постояв, заскрипел прочь от двери.
Общая картина происходящего наконец-то сложилась в ее голове. Ее держат из-за денег на карточке, а Петр Иванович скорее всего сходит с ума, ищет ее везде, но не может ничего сделать. Однако теперь, когда она проникла в планы преступников, Елена Викторовна стала себя чувствовать гораздо увереннее. Да, много кто знал о ее деньгах, но, никто не знал где карточка. А карточка хранилась в банковской ячейке Сбербанка, и ключ, который висел у нее на общей связке, мог открыть ячейку только вместе с ключом, который хранился в самом банке. Так было обусловлено договором. Получалось, что даже зная пин-код, без ее присутствия с паспортом добраться до самой карточки, а следовательно и до денег нельзя. И тронуть ее тоже нельзя. Замученная она привлечет внимание службы безопасности банка. «Ничего у вас не получится ребята, — зло подумала она. — Даже если у вас в заложниках Петя, а до Даньки вам не добраться. Кто же это все-таки делает?» Елена Викторовна перебралась на кровать и сидя, поджала к себе ноги. Теперь она была похожа на маленького воробушка, одетого в светло-кофейное платье.
Басова охватило предчувствие, что есть что-то, что до сих пор ускользало от его внимания. Не отрывая напряженных глаз от дороги, он продолжал рассуждать. «Так нельзя! Я должен быть уверен, что Леночка честна со мной, иначе не стоит и думать о чем-то. Если бы она собиралась уйти, она предупредила бы меня обязательно. Кроме того она сказала, что позвонит вечером Даньке. Это значит, что она никуда не собиралась. Кто-то обманул ее, причем, так правдоподобно, что она поверила. И более того, раз она не дождалась меня, значит пошла ко мне, — осенило Петра Ивановича. — Но кто и, главное, как мог это сделать? Как могли ее внезапно вызвать? Да проще простого! Кто-то пришел, сказал, что я жду ее на стоянке и она поверила. Этот кто-то должен был быть официантом. Вряд ли бы она вышла, если кто-то незнакомый и посторонний вызовет ее. Официант — лицо почти официальное, даже название у него такое, через него уместно передавать всякие просьбы, даже неожиданные, тем более, что нас обслуживала Леночкина знакомая. Почему я не догадался попросить съемку камер наблюдения, если камеры есть и не поговорил с администрацией? Назад уже не поедешь. Ясно одно. Кто-то от имени Леночки шлет мне инструкции. Стало быть, если она жива, то находится у каких-то людей и этим людям я нужен. И пока я им нужен, она, если жива, то жива. Выходит я должен делать то, что они говорят, по крайней мере, до тех пор, пока не придумаю, как изменить эту ситуацию. А пока я не придумал мне не стоит торопиться и гнать машину».
Около двух ночи его телефон зазвонил. Это был Толик.
— Едешь? — участливо спросил он.
— Да, еду, — Петр Иванович постепенно засыпал, начал терять концентрацию и рад был поговорить с кем-то. — Супруга направила меня к Белорусской границе. Проезжаю Вязьму.
— Что думаешь, зачем она тебя туда послала?
— Я думаю, что это не она мной руководит, — поделился соображениями Петр Иванович. — Я почти уверен, что кто-то вместо нее пишет мне смски. А чего ты не спишь? Поздно уже.
— Да, не могу я спать. Переживаю. А почему ты так решил, что не она пишет?
— Это трудно объяснить… Понимаешь, у меня и Лены такие отношения… Она не могла вот так вот взять и исчезнуть, кроме того сообщения какие-то не ее. Я чувствую, что это пишет не она.
— Я понимаю, но кабы знать…
— Толя, я знаю! Иначе все не имеет смысла. Послушай, ты можешь мне помочь? — вдруг сообразил Петр Иванович.
— Конечно, я же говорил, ты можешь на меня рассчитывать. Что ты придумал?
— Я думаю, что ее кто-то вызвал на стоянку. Кто-то от моего имени. Возможно, это был официант и возможно этот момент заснят на камеру наблюдения. Если ты сможешь проверить, я буду перед тобой в неоплатном долгу. Я конечно могу попросить другого человека, у меня есть кого, но мне не хочется давать дополнительную пищу для сплетен. Начнут болтать… И так я всем раззвонил, что она пропала.
— Мне не трудно, я завтра после работы схожу туда и все узнаю. Потом тебе перезвоню. Идет?
— Спасибо тебе большое.
