оставлен на заднем сиденье, а теперь свалился на пол, и пришлось остановиться, что бы достать его. Телефон лежал на резиновом коврике экраном вниз и Петр Иванович с раздражением это отметил. Слава Богу царапин на сенсорном экране не было. Сообщений тоже не было. Зарядка кончалась и пришлось подключать телефон через адаптер к прикуривателю. Короткий сон пошел ему на пользу, и он чувствовал себя отдохнувшим и, как будто даже выспавшимся.
За окном пролетали зеленые поля, деревни. Одинокие люди в резиновых сапогах, с велосипедами и без, шли куда-то уныло вдоль трассы. Вокруг царило спокойствие и размеренность. Впервые Петр Иванович позавидовал этим простым людям, которые проносились мимо него. «Да, они живут, мягко говоря, не богато, но у них скорее всего не воруют жен, и им не приходится выполнять дикие и непонятные поручения похитителей, — рассуждал он, посматривая в боковые стекла на этих счастливцев. — Ходят себе на работу в колхоз, пьют, естественно, на работе и после работы. Денег не видят, машин не имеют, дома не строят и не ремонтируют. Да, получается, что завидовать им нечего. Получается, что если ты родился в Москве, то жизнь тебе дает фору. Тому, кто родился под Смоленском, кажется, что москвичи от рождения уже имеют то, чего им нужно добиваться. Пределом мечтаний такого человека становится приехать в Москву, снять квартиру, найти работу и как-то закрепиться. Ни карьера, ни богатство пока еще не входят в его ближайшие планы. А мы? Мы-то уже в Москве. Дикость конечно, что наше государство разделено на территории первого, второго и третьего сорта. И люди, соответственно, в своей массе так же поделены на сорта. Умный и талантливый человек из-под Смоленска оказывается ниже по возможностям аналогичного человека из Санкт-Петербурга и гораздо ниже москвича. Интересно, как это устроено в Америке и Европе? Впрочем, сейчас не время об этом думать».
Петр Иванович стал в обратном порядке, подробно, прокручивать все события субботы и воскресенья. Время от времени он поглядывал на телефон, но тот молчал. Он еще раз взял его в руку и оглядел экран. Да, царапин нет. И вдруг его осенило. То, маленькое несоответствие, которое с самого начала беспокоило Петра Ивановича, обрело форму. «Телефон в ресторане лежал экраном вниз! — оторопев, сформулировал он. — Ни Котенок, ни я, никогда не положат телефон таким образом. Леночка знает, что есть два момента к которым я отношусь ревностно. Это когда трогают за стекла мои очки и когда телефон кладут экраном на стол! Кто-то трогал мой телефон. Не только трогал, а брал его в руки. Подержал и положил, как попало, на место. Это невозможно сделать пока мы оба сидели за столом. Факт! Когда любимая выходила, я держал телефон в руках».
Петр Иванович закурил и открыл окно. Дрожь азарта колотила его. Он физически ощущал, как догадки, выстроившись цепочкой, ведут его к ответу на вопрос, который прежде оставался без ответа.
«Значит, кто-то взял телефон, когда я вышел в туалет, — продолжал рассуждать Петр Иванович. — Взял телефон, набрал смску, Леночка вышла, а он вернул телефон на место. Все просто! Кто мог взять незаметно телефон? Официант? Нет. Если бы подошел кто-то к столу Ленка бы насторожилась. Она могла поправлять туфли… Нет, подойти к столу незаметно для нее не возможно. Это я был слегка «подшафе», а Леночка была совершенно трезвая. Это мог быть Толик! Ему ничего не стоило протянуть руку и взять телефон. Кроме того он сидел совсем близко и мог слышать наш разговор. По крайней мере он мог слышать, как мы обращаемся друг к другу. Найти в записной книжке моего телефона номер под названием «Котенок» проще простого. Он первый в отправленных вызовах и сообщениях… Кстати, ведь в начале ужина он был в компании какого-то мужика, а потом оказался один. Стопроцентной гарантии нет, но скорее всего это Толик. Он обманом выманил бедную Леночку на парковку, а его подельник силой увалок ее в машину».
Пройдя цепь своих рассуждений до конца Петр Иванович ощутил, что задыхается от бешенства. Руки его дрожали и даже температура, казалось, поднялась, он готов был немедленно уничтожить человека причинившего горе его жене, порвать его руками на части. Петр Иванович остановился на обочине и стал решать: мгновенно повернуть назад и выбить из Толика место, где скрывают его жену или продолжить экспедицию. Счетчик показывал триста пятьдесят два километра. Он подъезжал к Смоленску. «Они могут убить ее, если поймут, что я понял их маневр, — стал просчитывать он, пытаясь совладать с нервами. — И, видимо, мне придется пока продолжить поездку».
Петр Иванович, отправил в адрес Елены Викторовны сообщение: «Я в Смоленске», и через пять минут получил ответ: «Хорошо, Любимый. За Смоленском будет нп Ольша. Там на трассе будет кафе Бумер. В туалете, за бачком лежит сверток. Возьми его и напиши смску. Мне сегодня ночью снился Батон, я подумала во сне, что он живой. Целую. Скучаю».
Да! Это уже было кое-что.
Леночка посмотрела на свои часы фирмы Oris на красном каучуковом ремешке — было уже два- тридцать ночи, а спать не хотелось. «Механика, — машинально отметила она, почувствовав, как колыхнулся внутри механизма маятник автоподзавода. — Всю жизнь мечтала». Эти часы она получила от мужа в подарок на день рождения, а он, в свою очередь выпросил их у учредителя. Когда-то журнал заключил бартерный контракт на рекламу с часовым магазином, и тот расплатился с ними, естественно, продукцией. Коробка с дорогими часами стояла на полке учредителя и тот дарил часы важным людям по мере необходимости.
У Лены всегда был виртуальный список вещей, о которых она мечтала всю жизнь. Петр Иванович говорил ей, что у настоящей девочки обязательно должен быть такой список, это облегчает процедуру выбора подарка. Однако, по мере сокращения известного ему перечня, Леночка всегда умудрялась пополнять его новыми позициями. Это было так мило и по-женски.
Разговор с неизвестным, но вежливым бандитом дал новую пищу для анализа. Елена Викторовна поняла со слов этого человека, будто Петр Иванович виноват в том, что она сидит в подвале. Если, конечно, это не ложь. Очевидно, шантажируя, преступники заставляют его делать какую-то работу, направляя указания через смски, которые яко бы отправляет она. От ее имени, то есть. Более того, о наличие сотен тысяч долларов, видимо, им тоже неизвестно, и вымогательство этих денег не является целью ее содержания здесь.
Ленчик похвалила себя за то, что догадалась, как передать сигнал мужу о своей неволе. Теперь он знает, что она жива и, что сообщения идут не от нее. Нужно обязательно придумать, как подсказать Петру Ивановичу место, где ее держат.
Батон, о котором она рассказала неизвестному, действительно жил в их доме в течение трех лет. Но он не умирал, по крайней мере, им об этом ничего не было известно. Когда-то одна из подруг Елены Викторовны (шоб она была здорова!) подарила Даньке котенка. Живая игрушка требовала постоянно биотуалет в нечеловеческих количествах, дорогое питание, дорогое лечение. Леночка, строго говоря, не была кошатницей, за то она была и есть аккуратистка до фанатизма, до истребления всех, кто нарушает порядок в доме. Если открыть ее гардероб, то можно увидеть на полках сложенное пирамидкой белье. Никогда пирамидка не бывает неправильной. Внизу лежат широкие вещи, сверху вещи поуже. И так во всем. Батон был единственным членом семьи, который плевать на это хотел. Он рвал новые шторы (Леночка плакала), портил новое пастельное белье (Леночка впадала в бешенство) и так далее. Кстати, и Даньке с возрастом кот больше был не нужен.
Одним словом, по совокупности содеянного, было принято решение избавиться от Батона и его бесплатно отдали в хорошие руки. Больше его судьбой никто не интересовался.
«Как бы выяснить, где они меня держат? — думала Елена Викторовна, к которой стало возвращаться самообладание. — Возможно, если я буду заказывать продукты вроде молока, питьевой воды и что-то еще, там на этикетке может быть указан магазин. Пожалуй, следует попросить кое-что из дешевых вещей, по сути, у меня ничего нет. Нет, с вещами придется подождать. Спортивный костюм, разве, не помешает».
Елене Викторовне опять захотелось кушать. Она набрала из кулера горячей воды, сделала кофе и достала сыр. Включила телевизор. Деловой канал обсуждал грядущее повышение цен на бензин, что не вызвало интереса, и оставалось только переключать каналы один за одним. Их насчитывалось больше сотни. Телевизор оказывается принимал спутниковые программы. «На доме должна быть тарелка». — Решила она. Покушав, Леночка выключила телевизор, погасила свет, тихонько подкралась к двери и стала прислушиваться. За дверью были слышны голоса, которые заглушало радио или телевизор. Похоже, что говорящих было двое, но говорил в основном один. Причем, это был, не тот, который стоял недавно под
