справа.
— Где ты ее видела? — Петр Иванович плавно затормозил.
— Вправо грунтовая дорога уходила. Там между деревьями в поле. Как здесь, только еще дорога.
Они стали сдавать задним ходом с включенными аварийками. Петр Иванович гладя назад через правое плечо неумело старался держаться одним колесом на обочине. Это был сто сорок четвертый километр минского шоссе.
— Я понял. Странно, конечно, ехал себе, ни о чем не беспокоился и тут решил одновременно с нами отдохнуть. Странно…
— Да, я не уверена, что это он! Ты сам просил смотреть я и смотрела, — разозлилась Лена и с ненавистью посмотрела на мужа. — Если это будет не он, то я виновата, что ли, окажусь?
— Не шуми, никто не будет виноват, — не среагировал на выпад он. — Следи лучше, далеко еще?
— Подъезжаем. Вот, смотри сам, я не знаю.
В этом месте к шоссе примыкали справа и слева две дороги. Та, что уходила вправо имела асфальтированный участок метров двадцать пять переходящий в светло-коричневое покрытие из гравия и глины. Между двумя невысокими деревьями, метрах в семидесяти стоял Nissan Almera. По обе стороны от него простиралось поле. Вокруг было солнечно и безветренно.
— Похоже на него. Я проеду чуть назад, ты выйди подожди меня тут, около дороги. Тебе нечего там делать. Давай, быстро. Котенок, пожалуйста, некогда спорить.
Лена вышла из машины и, сев на корточки, закурила. Волны воздуха от поносящихся мимо машин пытались ее опрокинуть и теребили волосы.
С выключенными фарами, большой черный внедорожник медленно съехал с шоссе. Петр Иванович остановился в десяти метрах он Nissan. Машина было очень похожа, номера московские, и, даже багажник присутствовал на крыше. Доски лежали рядом, сброшенные кое-как. Это был Толик. Понять, есть кто-то за рулем или нет было невозможно. Заднее стекло чернело сильной тонировкой. Петр Иванович сидел неподвижно и раздумывая всматривался в деревья, окружавшие Almera. Он вспомнил, как в Белоруссии его застал врасплох боевик с узкими глазами. Больше так рисковать он не хотел. Вдруг двигатель Nissan запустился. Толик был внутри! Он собирался уезжать. Вперед? Назад ему путь был отрезан, значит только вперед. Нельзя его отпускать, сколько можно гоняться?
Петр Иванович пристегнул ремень безопасности, перенес ногу с педали тормоза на педаль газа и до упора утопил ее в пол. Chevrolet тронулся, долю секунды подумал и с пробуксовкой, как камень, выпущенный из пращи, прыгнул вперед. Перед глазами Петра Ивановича вспыхнули стоп-сигналы с огромной скоростью набегавшие на него. Потом тяжелый удар. Звук сминаемого металла и звон разлетевшегося стекла, гулко, как в барабане наполнил салон автомобиля, ремень больно ударил в грудь. «Подушки безопасности не сработали, — отметил он. — И хорошо». Подобно грейдеру, огромный джип тащил впереди себя маленькую машинку. Петр Иванович затормозил и, помедлив минуту, как будто не веря в дело рук своих, перевел селектор в положение «Р». Almera проползла на метр вперед и остановилась. Ее багажник приоткрылся и замер, показав небольшую щель. Петр Иванович вышел из машины и огляделся вокруг. Легковые и грузовые автомобили по-прежнему с шумом проносились по шоссе в обоих направлениях без задержки, Лена медленно с вытаращенными глазами и, как показалось ему, с обескровленным лицом тихо шла к месту аварии.
Открывая на ходу свой большой швейцарский нож с кучей разнообразных лезвий и инструментов, который давным-давно подарили коллеги, он подбежал к левой передней двери Nissan и заглянул внутрь. Толик сидел за рулем прямо, но казалось ничего не понимал. Он держался двумя руками за шею сзади. Подголовники были коротковаты и, наверное от удара повредился позвоночник в области шеи. Петр Иванович дернул дверь правой рукой, она стукнула, но не открылось. «Заклинило, вот зараза, не вовремя, — промелькнуло у него в голове. — Ну давай же, давай!» Он дернул еще раз сильнее. Дверь поддалась, но за что-то зацепилась деталями механизма замка. Петр Иванович видел, как Толик приходит в себя, наклоняется вперед и запускает руку под сиденье. «Пистолет? Это конец! Ну, откройся ты, ну, что тебе стоит?» — комок лихорадочных мыслей казалось жил своей жизнью. Дверь, видимо? решив, что сопротивление бесполезно, вдруг легко открылась настежь.
От неожиданности Петр Иванович потерял равновесие, отлетел на метр назад и завалился на спину. Толик, качаясь, как в замедленном кино, изящно выплыл из дверного проема, поднял правую руку и выстрелил. Пуля угодила Петру Ивановичу в правое бедро, которым он интуитивно пытался закрыться. Он громко закричал. В этом крике соединились боль, отчаяние, досада. Он закрыл глаза и, обхватив руками страдающую ногу, приготовился к смерти. Он слышал приближающиеся шаги Толика. Потом — звук удара. Кто-то охнул и завалился рядом. Петр Иванович открыл глаза и увидел расплывающийся образ жены. Она наклонилась к его ноге и пробовала закрыть ладонью рану.
— Я потерял очки, — растерянно проговорил Петр Иванович. — И нож куда-то отлетел.
— Вот очки, — Леночка наклонилась в сторону, подняла и протянула их ему. — Целые вроде, более- менее. Ножа не вижу. А, вот и нож. Держи.
— Привет, Котенок, что ты сделала?
— Оглушила его дубиной по башке, — она кивнула на увесистую палку под ее ногами.
— Вовремя, спасибо, с меня причитается, — Петр Иванович сквозь заляпанные стекла смотрел на жену осмысленными глазами. — Прости, кажется меня снова подстрелили. Нужно перевязать как-то.
Аптечка из Chevrolet осталась в Кратове и Лена заглянула в багажник Nissan. Там, находились чемодан на колесиках и небольшая сумка спортивного вида. В глубине лежала и аптечка, причем старого образца. Петр Иванович опустил штаны. Они обработали рану йодом, перетянули жгутом выше отверстия и наложили повязку. Кривясь от боли, Петр Иванович поднялся на ноги и сделал шаг.
— Ходить можно, — установил он. — Пошли отсюда.
Они очень медленно пошли к шоссе. Лена попробовала подставить ему плечо, но он мягко отстранил ее.
— Я сам, не надо, — извиняющимся голосом попросил Петр Иванович и остановился. — Любимая, думаю нужно сделать так: ты перейди трассу и попытайся остановить попутку. Лучше если это будет дальнобойщик — вопросов меньше. Скажи, мол, мы местные поехали гулять и твой муж, то есть я, поскользнулся, упал и сильно повредил ногу. Вести машину не может. Пусть довезет нас до ближайшего города. Мы заплатим, сколько скажет. До Кубинки доедем и там возьмем такси до Москвы. Хорошо? Ты ступай, а я вернусь приберу следы в машине и захвачу наши документы. Не стоит их там оставлять. Хорошо?
Елена Викторовна больше не собиралась спорить с мужем. Она кивнула и, не оглядываясь, поплелась к шоссе одна.
Петр Иванович вернулся к месту ДТП и первым делом подошел к Толику, который начал приходить в сознание.
— Как же ты мог, Толик? Друг называется, — бормотал тихо Петр Иванович. — Я тебе поверил, а ты что же? Ну, поворачивайся.
Он помог лечь Толику на спину, подтянул к себе ту самую дубинку и оглянулся на шоссе. Елены Викторовны уже не было видно.
— И что теперь прикажешь с тобой делать? — продолжал он. — Наказать? Я тебя строго накажу.
— Я хотел спасти твою жену… Я не думал, все должно было… — начал лепетать Горский, но Петр Иванович только разозлился от упоминания Леночки этим бандитом.
Он нешироко взял палку, которой Елена Викторовна только что свалила Толика, двумя руками и сильно надавил врагу на горло. Тот весь подобрался, встал на мостик и схватился за палку, но это было бесполезно. Петр Иванович навалился всем телом на руки и почти девяносто килограмм вбили кадык, лежащего, в позвонки. Толик покраснел, как помидор, захрипел, конвульсивно задергал руками, целяясь за кулаки, запястья и предплечья соперника. Глаза его вылезли из орбит, на губах показалась пена. Он очень хотел сделать жим лежа в узком хвате, но достаточных сил у него уже не было. Через несколько секунд он
