есть стихи Анджелы. Не должна ли Магда признаться, что именно она рассказала про книжку Свенсону? Почему Магда вообще о ней заговорила? Чтобы выглядеть в его глазах поинтереснее? Свенсон знает, что это жестоко. Они говорили о студентке. Он отводит взгляд от Магды. Если он будет смотреть на нее слишком долго, комиссия решит, что он и с ней спит.
– Вы можете сказать, что это была за книга?
– Ну… сборник стихов. Вернее, брошюра. Издана автором.
– И что это за стихи? – спрашивает Лорен.
– Ну… – мнется Бетти, – я бы сказала… весьма откровенного сексуального содержания.
– Прошу прощенья! – откашливается Билл Гриссом. – Я, конечно, в литературе не очень разбираюсь, моя специальность – социология, но мне не вполне понятно, как книга студенческих стихов оказалась в библиотеке Юстонского университета.
Прекрасный вопрос, Билл! Почему Магда молчит? Она очень замечательно все объяснила Свенсону. Магде совершенно ни к чему разбирательства – вроде этого – по поводу того, что писала Анджела к ее семинарам.
– Это был дар библиотеке, – говорит Бетти. – Она очень хотела, чтобы мы его приняли. Я не могла ей отказать – хотя бы из вежливости. Кроме того, это же не единственная такого рода книга в нашей библиотеке…
Вежливость. Свенсону отлично известно, что это такое. Вот он, вместо того чтобы дать в морду Фрэнсису Бентаму, сидит здесь тихо-мирно – из вежливости. Только побеждают всегда почему-то невежливые. То, что Анджела заставила бедняжку Бетти Хестер взять в библиотеку ее непристойные стихи, должно многое рассказать им про Анджелу, распутницу и карьеристку, честолюбивую маньячку, хитростью протащившую свою книжку в библиотеку. Естественно, такая змея нашла способ пригреться на сердце у Свенсона, уговорила его помочь ей с романом. Неужели Анджела действительно все это сделала? Свенсону очень хочется узнать правду.
– Я принесла эту книгу с собой.
Бетти достает из огромной баклажанового цвета сумки брошюру. Протягивает Лорен, та, морщась от отвращения, передает книжку дальше. Не надо было Свенсону ее сдавать. Или нет – еще хуже было бы, если б она за ним так и числилась и ему велели предъявить ее на разбирательстве. Он ждет – не попросит ли Лорен какого-нибудь отважного члена комиссии зачитать пару отрывков вслух? Но нет, она щадит своих коллег.
– Для протокола, – говорит Лорен. – Стихи мисс Арго были представлены в качестве вещественного доказательства.
Доказательства? Свидетельствующего против Свенсона? Естественно. Против кого же еще? Девятнадцатилетняя студентка, сочиняющая сексуальные стихи, по определению невинна в сравнении с сорокасемилетним профессором, использующим ее стихи для получения плотского наслаждения. И чему тут возмущаться? Он должен благодарить свою счастливую звезду за то, что никто не читает стихов Анджелы вслух, никто не пускает их по рядам для ознакомления. Вообще-то было бы забавно, если бы он мог со стороны полюбоваться, как члены комиссии осторожно листают книжку и, наткнувшись на особенно непристойное выражение, передают дальше. Магде ее просматривать ни к чему. Она знает, что там. Лорен сует брошюру в папку – будто использованный презерватив. И книжка исчезает. Как удачно все сложилось – для заинтересованных лиц. Идеальное решение мучившей Бетти проблемы – как библиотеке избавиться от книжки Анджелы. Надо было позволить Свенсону ее украсть.
Затем Лорен говорит:
– Бетти, не могли бы вы сообщить комиссии… для протокола… что это были за стихи?
О чем Лорен думает? Не понимает, как это выглядит? От столь безжалостных расспросов у Бетти слезы на глазах. Не хочет ли Лорен предложить, чтобы Бетти процитировала на память самые скабрезные пас сажи?
Положение отчаянное, но Бетти находит выход. Она говорит:
– Я, собственно, книжку только пролистала. Думаю, профессор Мойнахен, которая занималась со студенткой, лучше знает… – Бетти замолкает, и Лорен вынуждена обратиться к Магде.
– Магда? – говорит она.
Конечно, Магда – оптимальный вариант. Наша уважаемая Магда разберется со всем спокойно и без дураков, скажет просто, о чем эти проклятые стихи, и представление пойдет полным ходом.
Магда говорит:
– Это цикл стихотворений о девушке, которая работает в службе «Секс по телефону», в них затрагиваются темы совращения малолетних, инцеста…
Совращение малолетних. Инцест. Свенсон видит, как каменеют лица мужской части комиссии. Удивительно, но ему хочется выступить в защиту этих стихов, он злится на Магду: почему она ни слова не говорит про то, что в стихах этих есть… определенная энергия. Энергия. Господи помилуй!
Но Лорен вовсе не нужно, чтобы члены комиссии решили, будто стихи Анджелы – всего лишь выраженные в романтической форме юношеские страхи.
– Профессор Мойнахен, вы могли бы охарактеризовать эти стихи как натуралистичные?
– Натуралистичные? – улыбается Магда. На ее улыбку никто не отвечает. – Я бы сказала, что да.
Ее ответ воспринимается как сигнал, и все обращают взоры на Свенсона. Почему они не смотрят на Анджелу и ее родителей, почему им неинтересно, как они восприняли информацию о том, что их дочь написала цикл стихов об инцесте и совращении малолетних? Да как уважаемой комиссии глядеть на Анджелу, когда они просто буравят глазами Свенсона: не вздымается ли у него, случаем, под брюками плоть. Нет уж, извините. Не сегодня.
Лорен говорит:
– Спасибо, Магда. И вам, Бетти, спасибо. Может быть, вы хотели сообщить комиссии еще что-нибудь?
– Ну…
Свенсону не нравится ее тон: с такой интонацией говорят люди, знающие некие пикантные подробности, о которых им страсть как хочется поведать.
– Да, Бетти? – ласково подбадривает ее Фрэнсис Бентам.
– Понимаете, когда профессор Свенсон брал эту книгу, я заметила, что он очень странно себя ведет.
– Как странно? – спрашивает Бентам.
– Ну… у меня возникло такое ощущение… он не то чтобы хотел ее украсть, нет, просто не хотел, чтобы я оформляла выдачу.
– Это ощущение возникло вследствие каких-то действий профессора Свенсона? – спрашивает Амелия.
– Нет, – говорит Бетти. – Просто возникло, и все. Впрочем, воз можно, он передумал, или я ошиблась. Он мне ее дал, и я записала ее на него.
Что он такого сделал Бетти. Секунду спустя находится объяснение и этому.
– Вот еще что… Профессор Свенсон вернул книжку только неделю назад.
Ну, ясно! Дело закрыто. Он виновен в самом страшном библиотечном грехе: задержал книгу. Бетти – не добренькая старушка-библиотекарша, она злобная библиотечная ведьма, готовая отправлять должников на электрический стул. Нет, минуточку! Преподаватели могут держать книги годами. В кабинете каждого профессора скапливаются горы библиотечных книг и непрочитанных работ. Так что грех его в том, что он вообще посмел взять эту книгу. Бесценное первое издание грязных стишков Анджелы.
– Спасибо, Бетти, – говорит Лорен.
Бетти встает и уходит, на сей раз уже не останавливаясь шепнуть что-нибудь на ухо Свенсону. Он никогда ее не простит, никогда не зайдет в библиотеку как ни в чем не бывало. Да Бетти вряд ли это заметит, поскольку скорее всего его посещениям Юстонской библиотеки и так пришел конец.
Бентам несколько секунд выжидает и говорит устало:
– Кстати, о сексе по телефону… Следует занести в протокол, что профессор Свенсон звонил в «Секс по телефону». Из своего рабочего кабинета.
Свенсон уже на грани истерики. А как же невмешательство в его частную жизнь? Права, дарованные
