боевой машины. Выглядел, ангел небесный, как ниспосланный с неба спаситель нации, как лидер нового типа, долгожданный, волевой, лучезарный. Твой рейтинг подскочил до звезд, и тебя встретили, как встречают Мессию. Это я изобрел бесподобную мизансцену, когда под звон курантов, грузный, похожий на мешок идол покидает свой кабинет, уступая его тебе, новому герою, защитнику государства Российского. И подобное ты можешь забыть?..
Действие бразильских наркотиков было таково, что чувства Виртуоза преобразились в сияющую звезду, лучи которой разлетелись по всей Вселенной. Он присутствовал сразу во множестве миров, перелетал из одного времени в другое, и эти перелеты были подобны восхитительным вспышкам. Сосуд с головой находился теперь не в кремлевском подземелье, не на каменном столе, а парил в стратосфере, среди перистых, окрашенных зарей облаков, и их малиновый цвет делал раствор похожим на молодое вино.
— Это я ухищрениями и интригами освободил тебя от данных Семье обязательств. Я отделил тебя от хищной и беспощадной Семейки с помощью утонченной операции, как разделяют сиамских близнецов. Я отклеивал тебя от Ельцина, как отклеивают от грубой обертки драгоценную марку, не повредив ни единого зубчика. По моему совету ты вошел в конфликт с наглецом Березовским, выдавил его из России, а я превратил его в демона, так что теперь простолюдин считает его причиной любого злодеяния, будь то теракт в Москве или рождение двухголовой кошки. По моему наущению ты посадил Гусинского, на один только день, в Бутырку, дал ему понюхать «парашу», после чего он бросил свой бизнес и умчался в Израиль. Я тонко спровоцировал Ходорковского, внушив ему президентские амбиции, и вслед за этим ободранный, как липка, легковерный олигарх оказался на урановых рудниках. Я отправил Чубайса в почетную ссылку отключать электричество в городах и поселках, превратив его из опасного политика в злополучного электромонтера. По моему сценарию, по моим художественным эскизам были устроены отпевание и похороны Ельцина, когда под звон колоколов, под рев кафедрального дьякона погребали не просто гору мертвой материи, но хоронили все данные тобой обязательства, все уговоры, которые ты подписал своему политическому прародителю. Я видел твое лицо. Ты плакал, но не от горя, а от радости, празднуя освобождение …
Голова Ромула, помещенная в сосуд, парила над маслянистыми нильскими водами, по которым скользила ладья. Гребцы осторожно проводили ладью в зарослях лотоса. Жрец серпом срезал белые дивные цветы и складывал на днище. Белоснежный ворох благоухал, был усыпан брызгами. Над огромной рекой медленно, вытянув шеи, летели розовые фламинго.
— Твои первые президентские годы были отмечены кошмарами, «метами смерти», знамениями «черных времен». Такие знамения стоили Борису Годунову царства и жизни и явились знаками «смутного времени». Я переборол эти метафизические послания о близком конце России и о твоем падении. Апокалипсическую катастрофу лодки «Курск», когда в ожидании конца света онемела вся Россия, я сумел переосмыслить, как светоносный подвиг защитников Родины, поставил их в ряд с великими русскими мучениками и подвижниками, и народ в горе, рыдая, сплотился вокруг тебя. Во время «Норд-оста», когда террористы расстреливали заложников, а спецназ пускал боевой отравляющий газ, от которого умирали дети и женщины, когда обезумевшие люди вышли на Красную площадь, готовые штурмовать Кремль, я показал тебя, бесстрастного, твердого, знающего, что делать. Ты выглядел, как хирург, проводящий кровавую операцию, отсекающий злокачественный орган. Глядя на тебя, люди не чувствовали себя беззащитными, знали — у них есть лидер, заступник, вождь. Во время «Беслана» я создал метафору библейского избиения младенцев царем Иродом, заставил людей поверить, что эта чудовищная жертва связана со спасением святого младенца,— нашей России, омытой кровью. В центре этой жертвы и этого спасения стоял ты, мистический герой. И народ дождался искупления. Я показывал тебя на фоне новых атомных лодок «Александр Невский» и «Юрий Долгорукий». Я показывал народу уничтоженных тобой бандитов Гелаева, Басаева и Масхадова. Ты выглядел как победоносный Спаситель, о котором мечтал народ …
Виртуоз общался не с реальным Виктором Викторовичем Долголетовым, а с духом, который был вызван с помощью магических практик и наркотических дурманов и заключен в стеклянную колбу. Сознание, распустившееся, словно гигантский цветок мальвы, обнимало лепестками Вселенную, и Виртуоз переносился по ней со скоростью светового луча. Ощущение всеведения сопровождалось волной галлюцинаций, доставлявших неземное наслаждение. Он испытывал сладость, погружаясь в бестелесную женственность. Благоговел перед шедеврами искусства, неизвестными на Земле. Был исполнен обожания ко всему сущему, от живой, растущей в болоте травинки до летящей среди галактик электромагнитной волны. Но при этом не прерывал своего общения с говорящей головой, пытаясь убедить ее в том, в чем сам уже не был уверен.
Теперь они находились на предзимней опушке, у разъезда Дубосеково, в окопе «панфиловцев». Лес был в последней, ржаво-красной листве. Под тучей, сквозь мелкий дождь, летела одинокая тоскливая сойка. Артиллеристы в сырых шинелях курили на заляпанном грязью лафете, и сталь бронебойной пушки тускло светилась в дожде. Виртуоз смотрел на стеклянный сосуд, стоящий на мокром бруствере, и рядом, в липкую глину была воткнута саперная лопатка.
— Ты получил в наследство страну, в которой не было государства. Была отвратительная жижа, где копошились черви. Так выглядит бессмысленное тело, по которому без устали молотили бейсбольными битами, — переломанные кости, разорванные органы, сплошные гематомы. Мы вместе создавали государство. По моему совету ты насадил повсюду спецпредставителей с полномочиями диктаторов, и они накинули удавку на сепаратистов в Якутии и Татарстане, на Урале и на Кавказе. Мы подавили вольницу наглых губернаторов, и они теперь на коленях ползут в Кремль, чтобы получить из твоих рук «ярлык на правление». Мы набросили целлофановый мешок на беспардонную «четвертую власть», находившуюся в руках олигархов. Я создал подчиненную тебе «партию власти». Набирал в нее комья глины, вдыхал в них смысл, превращал в политиков, с их помощью навел порядок в Думе. Я предложил соединить золотого двуглавого орла с красным знаменем Победы и советским, сталинским гимном, для чего сам ездил к вельможному старику Михалкову, водил его склеротической рукой, подыскивая слова для нового текста. И, наконец, я создал идеологию «суверенной державы», вооружив ею толпы легкомысленных молодых активистов и узколобых чиновников. И после этого ты смеешь меня упрекать?..
Они помещались в мире, состоящем из одухотворенных цифр. Цифры возникали в объемной матрице, воплощавшей в себе мироздание. Каждая цифра имела цвет, запах и форму, была осязаема, издавала звук. Цифра 8 была золотой и сияющей. Цифра 2 была шелковистой на ощупь. Цифра 9 издавала густой басистый рокот. Цифра б была приторно сладкой. Цифра 4 представляла квадрат. Цифры складывались в числа, и каждое обозначало животное или камень, химический элемент или черту характера. Число 72 означало бесконечную доброту. Число 113 являло собой вирус СПИДа. Число 296401 соответствовало марганцу. Число 666 имело своим подобием косматую, с окровавленными лапками сороконожку, извергавшую пламенную сперму Иногда цифровая комбинация складывалась в число, порождавшее ослепительную вспышку, в которой пропадали все имена и свойства и звучало бесконечно длящееся слово из гласных звуков, означавшее «Свет».
— Мы строили государство, как строят дом на оседающем склоне, как ставят дворец на сходящей лавине, как развертывают полярную станцию на тающей льдине. Народ ненавидел власть. Ненавидел Кремль. Ненавидел Газпром и Рублевку. Мечтал о «калашникове» и баррикадах. Требовал Сталина и революции. Я изготовил «опиум для народа». Все телевидение было превращено в чашу с наркотиком, которую я подносил ежедневно и ежечасно к жадным ртам и вливал в них галлюциногенный отвар. Люди начинали хохотать, когда выпивали «коктейль Петросяна», гляди на бесчисленных пародистов. На переодетых в бабье платье мужиков и выморочных шутников. Пошлых куплетистов и одесских юмористов. Хохот длился месяцами, годами, десятилетиями. Страна хохотала до колик, до изнеможения, натощак, среди гниющих квартир, над трупиком ребенка, рядом с повесившимся стариком. Юмористы были моими солдатами, моим спецназом, отвлекавшим озверелый народ от хрупкого, едва родившегося государства. Я запустил бессчетное количество развлекательных программ, где полуголые звезды демонстрировали свое мясо, извергая потоки пошлости и глупости. Я поставил на поток дешевые детективные сериалы с бездарями, играющими «Ментов». Мыльные оперы с разводами, изменами и постельными сценами. Ток-шоу, где мать живет с сыном, а бабушка варит суп из внука. Мозги людей превратились в стекловату. Я изобрел Ксюшу Собчак, которая стала кумиром молодежи, вытеснив из молодых голов образы героев, космонавтов,
