во тьме.
– Скоро остановка. Тогда и позавтракаем, – сказал Аурелио.
Машина вильнула словно по льду, и шофер, крутя рулем, выправлял ее колебания на шоссе. Снова вильнула, ее занесло, и шофер испуганно крутил в разные стороны баранку, пытался удержать ее на скользкой поверхности.
– Что случилось? Тормоза отказали?
Водитель снизил скорость, медленно вел машину. Шоссе впереди, в лучах фар пузырилось, шевелилось, напоминало черную воду, в которую падал дождь, выбивал на ней частые черные буруны.
– Что такое? – Аурелио выглянул из машины. Снаружи раздался ровный, непрерывный хруст, словно колеса давили ракушки с моллюсками и они хрустели и чавкали. – Боже мой, да это жуки!
Машина ехала по шоссе, через которое вкось, от обочины к обочине двигались мириады жуков. Головастые, с клещами, с заостренными рогами, с выпуклыми, как ореховая скорлупа, туловищами, они сплошным месивом переливались через асфальт. Вытекали, как вар, из темной, покрытой тенью опушки. Вал за валом изливались на шоссе, слабо освещенные зарей, с металлическим лиловым отблеском. Сбегали в противоположный кювет. Погружались в лес, создавая шевеление и шелест опавшей листвы. Машина плющила их, оставляла сзади продавленные мокрые колеи, которые тут же начинали смыкаться. Их заполняли набегающие насекомые, на ходу хватали раздавленные тела, сжирая, бежали дальше. Было жутко от чавканья, хруста, от темной липкой жижы, по которой, как по разлитому маслу, скользила машина. Это был исход. Жизнь убегала от незримо настигавшей ее беды. От невидимого пожара, который уже пылал в отдалении. От оледенения, покрывавшего льдом африканские озера и реки. От землетрясения, порождавшего дрожание земной коры, неуловимое для людей, доступное чуткому слуху животных. Место, откуда они убегали, скоро покроется страшным испепеляющим пламенем. Или провалится в грохочущую бездну. Или туда с небес упадет расплавленный метеорит, истребит леса и селения. И надо внять знамению природы, подчиниться страху убегающей жизни, бежать вместе с ней туда, под покров леса, где шевелится земля от бегущих жуков, хрустят кусты от убегающих антилоп, мчатся в заре испуганные лесные птицы.
– Поезжай потихоньку, – приказал Аурелио.
Рассвело. Посветлевшие леса обрели желто-зеленую пятнистую окраску. У верстового столба возник человек с воздетой рукой. Машина сбавила ход, затормозила. Аурелио сначала подхватил автомат, направил его стволом к стеклу, а потом успокоенно опустил. В кустах, замаскированные, стояли две машины – легковая, серого цвета, и грузовичок с открытым кузовом, с маленькой скорострельной зениткой. Красный «Форд» съехал с обочины, сминая кусты, вдавился в заросли и застыл.
– Доброе утро! – приветствовали их темнолицые люди в камуфляже, с автоматами, протягивая по очереди руки Аурелио, Белосельцеву, обнимаясь и целуясь с учителем Питером. – Как дорога? Не устали?
– Не встретили ни души, – сказал Аурелио. – Только жуки в большом количестве перебегали шоссе.
– В национальном парке после налета «канберр» начались пожары, – ответил молодой африканец с курчавой бородкой. – Оттуда бегут животные. В поисках покоя и пищи.
– Мы можем рассчитывать на минутку покоя и пищу? – засмеялся учитель Питер. – Вчера не успели поужинать. А когда приедем, начнется праздник. Так и пройдет весь день на голодный желудок.
– Доставай из багажника ящик, – приказал шоферу Аурелио. Сам пошел ему помогать.
Они расположились под сплетением ветвей, на прохладной сухой земле. Пили из банок пиво, всасывая освежающую горькую свежесть. Ели сандвичи с сыром. Дружелюбно оглядывали друг друга, радуясь этому краткому пикнику в утреннем африканском лесу. Проводник, как называл его Аурелио, молодой партизан с курчавой бородкой, развернул газету, в которую был завернут смуглый ломоть вяленого твердого мяса. Острым ножом резал лепестки, угощал. Белосельцев жевал пресное волокнистое мясо, стараясь смочить его слюной, запивал пивом.
– Мясо слона, – пояснял проводник. – У нас с продовольствием перебои. Посылаем отряды охотников. Охотятся с «калашниковыми» на слонов.
– Теперь недолго добираться. – Учитель Питер, утолив голод, радовался утру, скорому возвращению, предстоящей встрече с любимыми учениками, которым он вез дорогие подарки. – Сегодня в лагере праздник. Мы хотели подарить Сэму Нуйоме большой портрет, где он во главе отрядов входит в освобожденный Виндхук. Я должен убедиться, что портрет готов. К тому же на празднике выступает наш школьный танцевальный ансамбль. Мне нужно провести последнюю репетицию. Так что пора и в дорогу.
– Не будем засиживаться, – согласился Аурелио. – Вы, Питер, если очень торопитесь, на красном «Форде» поезжайте вперед. А мы следом на двух машинах. Кое-что обсудим с товарищами.
– Так и сделаем. – Питер тяжело отрывал от земли свое тучное тело, белозубо улыбался сквозь смоляную бороду. – Встретимся с вами на празднике.
Вместе с маленьким бритоголовым водителем они уселись в машину. Пятясь, она выехала из кустов. Смятые ветки гибко распрямились. «Форд» на мгновение застыл на асфальте, а потом помчался по прямому шоссе, уменьшаясь, превращаясь в красную точку.
Аурелио задумчиво смотрел ему вслед, переводя взор на светлое, с остатками желтой зари небо.
– Световые условия допускают взлет авиации. «Мираж» от Виндхука летит пятнадцать минут. Если наши предположения верны и Маквиллен обладает оперативным источником связи, если его агентура контролирует перемещения на трассе, то скоро должен появиться самолет. В противном случае сворачиваем операцию. «Буффало» не пойдет к границе.
Они сидели в кустах, на земле. Ветки, под которыми они укрывались, были безлистые, с легким стеклянным свечением. Напоминали орешник. Выбросили из почек длинные розоватые сережки. Белосельцев сорвал сережку, перетирал в пальцах, вдыхая робкий аромат древесного сока.
Небо в перекрестьях ветвей разгоралось. В нем отслаивались невесомые золотистые пласты, возвещая о восходе солнца. В беззвучном движении света стояли осенние леса. Пустынно убегало шоссе. Далеко, невидимая, мчалась красная машина. На взлетном поле Виндхука, с желтым отливом зари на плоскостях и хвостах, застыли самолеты. Секундная стрелка пульсировала на часах Аурелио. И все совершалось одновременно – бег машины, скольжение стрелки, шорох жука, ухающий удар огромного слоновьего сердца, и его, Белосельцева, случайная мысль о полузабытой красавице, поднимавшей вверх медлительные голые руки, сбрасывавшей в темноте полупрозрачное, с шелестящими искрами одеяние.
Неуловимо дрогнуло небо. Возник не звук, а предчувствие звука. Тончайшее дрожание мембраны. Тихий стрекот и гул. Нарастающий вой. Оглушительный, грозный рев, переходящий в секущий металлический свист. Из-за деревьев, черный, треугольный на светлом небе, вырвался самолет. Остроносый, хищный, пронесся над шоссе в прогале вершин, рассекая свет неба. Скрылся, оставляя после себя трепетание воздуха, качание веток, медленное кружение опадающих листьев. И пока с полуголой вершины стекал, кружился, описывал полудуги оранжевый узорный лист, вдалеке раздались глухие взрывы, словно удары по железному пустому сосуду.
– Пять минут ожидаем, и вперед! – возбужденный, ярко сверкая глазами, приказал Аурелио. Вслушивался, как в стороне нежно и мелодично проплывает звук самолета, делающего далекий разворот над лесами, берущего курс обратно на базу.
Они мчались на двух машинах, выжимая из моторов возможную мощность. Вдалеке на шоссе задымило. Конус дыма подымался над асфальтом, тянулся в деревьях, туманил небо. На дороге, у основания конуса, чадно тлел бесформенный ком.
Они подъехали, остановили машины. Ракеты попали в «Форд», разворотили обшивку, вывернули наружу рваные лепестки металла. Останки автомобиля были похожи на уродливый черно-красный цветок с тлеющей сердцевиной. Внутри разорванного салона, среди бегающих зловонных огоньков, на острых кромках повисли липкие кровяные ошметки. На асфальте, лицом вниз, гладкая, как черное яйцо, валялась оторванная голова шофера. Учитель Питер был неузнаваем, измельчен, словно его пропустили сквозь мясорубку. На шоссе, среди дымного тряпья и липких капель огня, были разбросаны цветные карандаши и обугленные, истрепанные альбомы.
– Ну что ж, у Маквиллена отличная агентура. Она его и погубит! – Аурелио, не подходя к «Форду», осматривал его беглым взглядом. – Маквиллен клюнул на дезу. Будем встречать «Буффало»!
Белосельцев испытывал чувство вины, сострадание к убитым. Языческий бог послал с неба гонца с
