Свой - чужой

России мешают закончить эту войну. Теперь насчет эволюции взглядов. Первый всплеск национального самосознания при Дудаеве случился тогда, когда народ вышел на площадь с воспоминаниями о депортации 44-го года. С утра до поздней ночи люди выходили и говорили о той национальной трагедии, о своей личной трагедии. Полтора месяца держался этот митинг. И, конечно, в этой ситуации Дудаев не мог сказать народу, что отношения с Россией не будут эволюционировать. Нужны были новые формы, новый статус. И эта новая форма была выведена, хотя наша конституция в общем-то ничем не отличалась от конституции Татарстана, от других республиканских конституций, которые были тогда приняты и одобрены. Однако на Чечне зациклились.

А.П. Насколько я понимаю, эта формула была перечеркнута в начале «первой войны».

А.З. Началась «первая война». Джохар до последнего дня не верил, что она начнется. Он пытался ее предотвратить. В двадцатых числах ноября, в 94-м году, он предложил мне стать министром культуры. Я сказал: мы стоим на пороге войны, я – боец и готов защищать наше Отечество в качестве рядового солдата, а не министра культуры. Он сказал: нет, мы будем делать все, чтобы не допустить войны. Он пытался, но у него ничего не вышло. В России ставка на войну была уже сделана, и никто не мог противостоять. Потому что была задействована другая машина.

А.П. Вы понимаете эту машину?

А.З. Она была заведена, настроена на войну и ее практически невозможно было остановить. Даже Грачев попытался это сделать, будучи министром обороны России, но и ему не удалось. Можно себе представить, какие силы были задействованы.

А.П. В процессе этой войны возникла другая формула статуса?

А.З. Она возникала в результате ожесточения, с каким российские войска начинали действовать в Чечне. Уже к исходу этой войны была совершенно другая формула. Когда убили Джохара Дудаева, я сказал: если с Джохаром можно было договориться и учесть все интересы России, то сегодня эту возможность Россия уничтожила вместе с Джохаром, и Россия еще наплачется из-за этого. Через 10 лет мне вменяют в вину то, что я угрожал терактами после гибели Дудаева. А на самом деле, совершив политическое убийство, похоронили приемлемую для России формулу мира. Причем убили Дудаева в момент, когда он действовал в качестве парламентера, когда было сделано заявление 31 марта о том, что начинаются переговоры с Дудаевым через посредников, что военные действия прекращаются и он начал активно работать с телефоном, разговаривал с российскими депутатами, с другими посредниками, с президентом Татарстана Шаймиевым. Во время этой работы он и был убит. И теперь вот «вторая война».

А.П. Возникла третья формула, которой оперирует сейчас Аслан Масхадов?

А.З. Почему-то Россия сделала ставку на Масхадова. Русским почему-то казалось, что Масхадов может переступить барьер, который не смог переступить Джохар Дудаев относительно будущего чеченского народа. Мы провели выборы. Они прошли в соответствии с той конституцией, которая была принята в 92-м году. Избрали президента. Этого президента первыми признали Ельцин, Совет Федерации, Госдума, послы. Власть была признана европейскими структурами. Хотя как государство мы и не были признаны, но наша власть в лице Масхадова и чеченских властных структур были признаны Европой.

А.П. Как Масхадов сформулировал в Хасавюрте независимый статус Чечни?

А.З. Так и был сформулирован – как независимый. Но почему-то потом российские политики стали комментировать, что это «отложенный статус», хотя это абсолютно не соответствовало тексту и документу, который был подписан Россией и Чечней. Были определены принципы установления взаимоотношений Чечни и России. Этот документ и сегодня есть. Был подписан «договор о мире» на высшем уровне. Там четко во втором пункте сказано, что наши дальнейшие отношения будут строиться на общепризнанных принципах международного права. Этот документ, в развитие Хасавюртовского заявления, был подписан, хотя перед самым подписанием Ельцин просто зачеркнул эту фразу: «в развитие хасавюртовского заявления», однако в копии оригинала она сохранилась. «Зачем нам что-то развивать, – сказал он, – когда мы создаем новую базу для наших взаимоотношений». Если перевести на бытовой язык, то это означало, что мы при Масхадове возвращались к той формуле, которая была заложена в документах Джохара Дудаева. Мы снова заговорили о едином оборонном пространстве, о едином экономическом пространстве. Мы были готовы гарантировать, что наша политика не будет направлена против России, на нашей территории не будет никаких военных баз. При этом российская конституция нас вообще не касалась. У нас была своя легитимная конституция. Когда в 93-м году Россия приняла свою конституцию, она просто в одностороннем порядке вписала в свою конституцию Чечню как субъект России.

А.П. Если оставить дипломатическую казуистику, в Хасавюрте Чечне был предоставлен абсолютно независимый статус, что и дало право многим русским считать Хасавюртовский договор предательским.

А.З. Понимаю, о чем вы говорите. Безусловно, если мы делали ссылки в общепризнанные нормы международного права, то мы автоматически заявляли о независимости Чеченского государства. Но ведь это мы сделали не в одностороннем порядке. Та же позиция была сформулирована Россией.

А.П. В сущности, об этом сказал Путин. Он подтвердил, что после Хасавюрта Россия предоставила Чечне независимость. Это признание вызвало шок в кругах русских патриотов. Мы узнали, что Чечня, с согласия Ельцина, рассматривалась как абсолютно независимый политический субъект.

А.З. Да, мы являлись таким субъектом, но у нас не были установлены дипломатические отношения ни с одной из стран. На следующем этапе был подготовлен к подписанию широкомасштабный договор между Россией и Чечней, где были прописаны все эти нюансы, – насколько мы независимы от России, какие международные гарантии у чеченского народа, чтобы с ним не повторились его исторические трагедии. Но этот договор мы так и не успели подписать. Выступили определенные силы, которые этому препятствовали. В итоге мы пришли ко «второй войне». Однако никто по сей день не отказался от документа, подписанного двумя президентами, Ельциным и Масхадовым. Этот документ не перечеркнут, и рано или поздно мы к нему придем.

А.П. Расскажите о ваших встречах с полпредом Казанцевым. Об этих встречах в российских СМИ не было сказано ничего вразумительного. Фантастическая гипотеза. Встречаются два лидера – Масхадов и Путин. Была же встреча – Масхадов и Ельцин. Сегодня, когда пролито столько крови, когда происходит такой регресс у вас и у нас, как, по-вашему, могут быть сформулированы основы взаимоотношений Чечни и России? Как будет обозначен статус Чечни?

А.З. Только гарантия безопасности. Только международное право.

А.П. То есть опять независимость?

А.З. Безусловно. Теперь у нас нет другого шанса. Все шансы упущены российским руководством и теми, кто ответствен за политику России.

А.П. То есть сегодняшняя формула: это абсолютная независимость Чечни?

А.З. Я считаю, что сегодня у России еще есть возможность сохраниться как государство. Организоваться в новую государственную структуру. Но о былой империи следует забыть. Имперское мышление, колониальные войны – все это достояние истории. Когда это поймет Кремль, я, к сожалению, не знаю, но у чеченцев уже нет выбора. Инициатива начинать и заканчивать войны всегда была у России. Когда было нужно, Россия останавливала войны под любым предлогом, не стесняясь никаких формулировок, а когда ей вздумается, их начинала. Чеченцы принимали мир, который предлагала Россия. И как только Россия решала начать новую войну, чеченцам ничего не оставалось, как только принять ее и продолжить сопротивление. Эта ситуация сохраняется и сейчас. Когда будет Россия готова к миру – это абсолютно не зависит от чеченцев.

А.П. Для чеченцев условиями мира являются абсолютная суверенность, абсолютная независимость Чечни от России. Но если эти условия принимаются сегодняшней Россией, это будет означать