краюшку хлеба.
Недалеко от зала заседаний находились кабинеты Руцкова и Хасбулатова, размещались вновь назначенные министры обороны, безопасности, внутренних дел. На дальних подходах к кабинетам была выставлена вооруженная охрана: усатые, свирепого вида чеченцы с автоматами; камуфлированные молодцы со Звездой Богородицы; худые, рослые, в черных форменках и беретах с изображением прыгающего дельфина добровольцы из Приднестровья. Белосельцев не пытался пройти через эти заслоны. Лишь пытался представить, какими войсками и спецслужбами командуют назначенные министры. Какие политические маневры предпринимают Руцкой и Хасбулатов, отрезанные от мира.
Особый отсек Дома занимали журналисты. Похожие на колючих насекомых, в джинсах, штормовках, кожаных куртках, перенося лишения, холод, безводье, они сидели или спали на полу, откликались на звонки своих радиотелефонов, что-то строчили на бумаге. Кидались все как один, когда в маленьком зале устраивали пресс-конференции Руцкой или Хасбулатов. Дымили свои «Мальборо» и «Данхиллы». Пили из горлышка виски. Хохотали, спали на ходу, хлопали друг друга по задам. Передавали один другому одну и ту же, облетающую коридоры новость. Склевывали, как куры, крохи информации. Обманывали друг друга. Относились к депутатам и защитникам, как к своей пище. Подобно трескучей саранче дружно летели на свое кормовое поле – в маленький зал для пресс-конференций, где Хасбулатов, утомленный, желтый от никотина, тихим язвительным голосом бранил узурпатора-президента.
Белосельцев кружил по Дому, то и дело натыкаясь на журналистов, вслушиваясь в их английскую, испанскую, французскую речь. Встречал насмешливые и злорадные взгляды репортеров из «Известий» или Российского телевидения.
В столовой с редкими посетителями он получил бесплатно холодный чай с бутербродом. Вернулся в свой кабинет, где составленные стулья напоминали о минувшей ночи. Снова подумал о Кате, от которой его отделяли теперь колючая баррикада, автоматчики и притаившиеся в переулках бэтээры. Лег на стулья и, ежась от холода, спасаясь от ледяных сквозняков, проникавших сквозь сырое пальто, попытался уснуть. Но был потревожен громким стуком в дверь. Морпех звал его к Красному Генералу.
На столе Красного Генерала, прикрепленный к бутылке, торчал остывший огарок. На маленькой спиртовке голубым огоньком горел ломтик сухого спирта. Готовился закипеть кофейник с водой. Красный Генерал натягивал шерстяные носки, и голос, которым он обратился к Белосельцеву, был простуженный, сиплый.
– Хоть медсанбат разворачивай! Все кашляют, сопли вытирают! – он аккуратно натянул носки, огладил стопы, сунул ноги в ботинки. – Ваши предсказания относительно штурма оправдались. Не сегодня, так завтра сунутся! Есть информация, что в Доме побывали разведчики спецподразделения «Альфа». Возможен захват руководства безо всякого штурма!.. Чашечку кофе?.. Согрейтесь, генерал!
На спиртовке вскипела вода. Заботливый, ловкий Морпех кинул в кофеварку несколько щедрых ложек кофе. Через минуту все трое маленькими глотками пили черное раскаленное варево. Белосельцев видел, как согревается Красный Генерал, как в наслаждении закрываются его тяжелые синеватые веки.
– У нас не было возможности друг друга проверить, – сказал Красный Генерал. – У нас нет особого отдела, мы не заполняем анкеты. Но я вам поверил. Вы сказали, у вас есть документ, по которому вы можете выйти сквозь оцепление в город и снова сюда вернуться. У вас есть контакт с противником. Вы становитесь одним из немногих каналов связи с внешним миром. Сейчас возникла острая необходимость в таком канале. Допьем кофе и пойдем к Руцкому. Я доложил о вас!
Они ждали перед кабинетом Руцкого под взглядами суровых автоматчиков. Начальник охраны, с мягкими повадками кота и холодными неверящими глазами, всем своим видом показывал неоспоримое превосходство хозяина кабинета над теми, кто добивался с ним встречи.
Дверь отворилась, и вышел Ачалов, раздраженный, огорченный, вынося за собой гаснущую энергию только что завершенного спора.
– Можно подумать, у меня под руками воздушная армия! – сказал он, увидев Красного Генерала. – Но я, между прочим, не летчик, а десантник! И до Кремля сейчас дальше, чем до Владивостока!.. Зайди ко мне, как освободишься! – И ушел, тяжелый, гневный. Мягко оторвался от кресла и, придерживая автомат, проследовал за ним маленький гибкий охранник.
Вслед за Красным Генералом Белосельцев шагнул в кабинет. Увидел Руцкого. В пушистом свитере, в галстуке, в свежей рубахе, седовласый, с пышными, как у моржа, усами, Руцкой перемещался по кабинету, принимая странные позы. Он будто перескакивал через невидимые препятствия, огибал несуществующие лужи, шарахался от незримых предметов. Замирал на одной ноге, как охотник на рябчиков, и прислушивался. Устремлял к занавешенному окну руку, в которой мигал красной точкой, тонко пиликал приборчик.
Руцкой косо взглянул на вошедших, скакнул в сторону, заслоняясь выступом стены. Протянул приборчик к занавеске. Тот сильнее запиликал, ярче замигал индикатором.
– Облучают, суки! – сказал Руцкой. – Из американского посольства!.. Снимают звуковую информацию или морят меня, как таракана!..
Он пробежал открытое перед окном пространство, как бегут под пулеметной очередью. Приборчик на вытянутой руке пропиликал, проморгал маленькой красной бусиной.
– Товарищ президент, – генерал Белосельцев, разведка, в активном резерве! – представил Белосельцева Красный Генерал.
– Помню, – сказал Руцкой, пожимая Белосельцеву руку и усаживая его за стол. – Вы приходили к Хасбулатову, докладывали о тренировках ОМОНа. Если бы малахольные депутаты слушали меня месяц назад, не сидели бы сейчас, как крысы в западне!
Он снова схватил приборчик, провел им в воздухе, пытаясь обнаружить подслушивающие лучи, но приборчик молчал, и Руцкой с удовлетворенным видом поставил его на место.
– Дурдом какой-то!.. Один псих лезет в одиночку захватывать штаб СНГ, подставляет нас, как кретинов!.. Другой психопат зовет безоружный народ осаждать Кремль, где полк охраны с танками!.. Я ему говорю: «Если ты не заткнешься со своим мегафоном, я тебя здесь же расстреляю как провокатора!»
Руцкой кипятился, бранился. В нем бушевала неизрасходованная, не находящая выход энергия. Лицо было нездорового малинового цвета. На висках взбухли вены. Казалось, его может хватить удар.
– Хасбулатов мне говорит с важным видом: «Штурма не будет! Они, де, мотают нервы, берут нас на психику!» А я ему отвечаю: «Ельцин – не Крючков и не Янаев, которые побоялись послать на штурм армию и сами сели в тюрьму… Этот прольет реки крови! Я, слава богу, изучил его вблизи. Он, не моргнув, зальет все напалмом, потравит газом, разбомбит до фундаментов!.. И к этому надо готовиться, а не писать резолюции!»
Руцкой бушевал. Ему в осажденном доме не хватало пространства. Клокотавшее в нем возбуждение не находило выхода и раздувало его, как глубоководную рыбу. Белосельцев смотрел на него с любопытством, недоверием и симпатией. Руцкой был ярок и откровенно сумбурен. Его военная карьера, военная судьба – полеты в афганском небе, отважные бомбардировки и штурмы, катапультирования из горящей машины, плен, земляная тюрьма, допросы в пакистанской разведке, возвращение из плена героем – восхищали Белосельцева. Их глаза видели одни и те же бело-голубые хребты Гиндукуша, рыжие арыки, женщин под паранджой, фиолетовых и зеленых, как цветы. Но политическая карьера Руцкого, ее виражи и изломы – вначале под личиной русского патриота-державника, потом коммуниста—сторонника СССР, затем горбачевца-демократа, следом ельциниста, посадившего Ельцина в Кремль, и, в конце концов, антиельциниста, поднявшего против Ельцина бунт, – политическая карьера Руцкого отвращала и настораживала. Образ Руцкого двоился, тревожил своей нечеткостью, непредсказуемостью, сулил новые превращения и сюрпризы. Белосельцев, наблюдая за Руцким, не мог преодолеть недоверия и отчуждения.
– Я вас пригласил, зная вашу репутацию разведчика, веря вам, как «афганцу». Ну еще и потому, что у меня просто нет выхода, – Руцкой перестал клокотать и метаться, устремил на Белосельцева воспаленные красные глаза. Он будто еще раз перед тем, как открыться, хотел понять, не совершает ли роковую ошибку, вверяясь непроверенному, случайному человеку. – Вы пойдете в город и позвоните по телефону, который я вам дам. Это домашний телефон офицера из спецподразделения «Альфа». Встретитесь с ним, назовете пароль, который я вам сообщу. Передадите ему мою просьбу.
Белосельцев привычно, почти без усилий, слабым движением глубинного, размещенного в сознании
