незнакомец. Если верить мигающим цифрам, кабина по-прежнему двигалась вверх, причем где-то на том же уровне.
Возможно, на сто десятом распродажа, отметил Егор.
Он поприветствовал знакомого портье и, вдохнув прохладного воздуха, вышел на солнце.
Жара оказалась терпимой. К полудню могло припечь не на шутку, но пока было около пятидесяти – обычное дело.
Обогнув серую башню, Егор прошагал двести метров до станции и привычно посетовал на колонистов. Перевези они на Близнец несколько транспортных камер, и такой неприятности, как ожидание электрички, можно было бы избежать.
Погуляв туда-сюда, он тоскливо попинал ногой пластиковую бутылку и отфутболил ее к урне. Рельс тоненько заныл – поезд был уже близко.
Егор устроился в мягком кресле и, выдохнув, вдруг засомневался: а дышал ли он на улице? Он хорошо помнил, как набрал воздуха, выходя из дома, и вот теперь, уже в электричке, его выпустил. Что было между – почему-то не отложилось.
Подумав хорошенько, Егор обозвал себя дураком и повернулся к окну. К чему забивать голову всякой ерундой? Этим займется шеф, у него лучше получается. Вот сейчас, только проехать шестой от города холм – с кривым откосом и служебной постройкой на макушке. Сейчас, после пятого будет шестой, а за ним…
Он вскочил и, прижавшись к стеклу, заглянул вперед. За шестым холмом возвышался седьмой – за ним, очевидно, восьмой и девятый, но так далеко по этой ветке Егор никогда не ездил. Его маршрут заканчивался возле здания метеослужбы, он даже не знал, как называются следующие станции – ему это было не нужно.
Егора мягко толкнуло на сидение и прижало к спинке – электричка тормозила. Цепляясь за поручни, он добрался до тамбура и еле успел выскочить. Створки, чуть не прикусив полу плаща, схлопнулись и унеслись.
Егор ошеломленно осмотрелся – вокруг ничего не было. Влево и вправо вилась сияющая струна рельса. Сверху, отбрасывая узкую тень, дрожал навес. Четыре купола, стоявшие прямо напротив, исчезли. Не оказалось их и сзади. Егор это, конечно, знал, но все же проверил. Сзади, спереди – повсюду простиралась каменная пустыня с редкими пучками растительности.
Егор с надеждой подскочил к табличке. Нет, он не ошибся. Рельефная надпись подтверждала:
«Метеослужба, 61-й километр».
Он сунул руки в карманы и бессознательно поплелся к торцу платформы. Там начиналась дорожка, что вела к центральному входу. Раньше вела…
Светлое покрытие было плотно засыпано пылью, будто его месяц не подметали. Будто он сам вчера не видел, болтая в коридоре с Марковой, как по дорожке ехал оранжевый мусоросборник…
От четырех корпусов метеослужбы не осталось ни фундамента, ни ямки. Растрескавшаяся земля на месте здания выглядела натурально неровной, но никаких примет строительных работ на ней не сохранилось. Вроде их никогда и не было, этих работ.
Дорожка заканчивалась уступом, который приближался значительно быстрее, чем шел Егор. Он замер – край светлого покрытия, рассыпаясь, впитывался в глинистую почву. Вскоре приподнятая над землей бетонная полоса протаяла до самых сандалий, и Егор со страхом отошел в сторону. Пожирающая себя дорожка проползла мимо и, становясь все короче, втянулась в пологий спуск платформы. Ветер нагнал песка, сухих веточек и прочей дряни, и вскоре уже нельзя было определить, где именно проходил путь от станции к метео, и был ли он вообще.
АВГУСТ. 10
– Гражданин!.. Эй, гражданин!
По платформе, закинув мешок за спину, прохаживался странник.
– Гражданин! – Снова позвал он.
– Я слышу, слышу, – сказал Егор вполголоса. – Вам чего?
– Мне ничего… – с обидой брякнул он. Странник говорил еще тише, чем Егор, но речь звучала так, словно он находился в двух шагах. – Это не мне, гражданин Востока, это тебе. Убедился?
– В чем?
– Да ты и не понял, значит…
Странник снял с плеча мешок, и на станции мгновенно появился поезд. Не возник из пустоты, а приехал, но так стремительно, что Егор успел заметить лишь момент остановки.
У платформы стоял один-единственный вагон, да и тот не полностью. Ни начала, ни конца у него не было – и то, и другое как бы расплывалось, постепенно теряясь на фоне рыжей пустыни. Приглядевшись, Егор увидел, что остальные вагоны не пропали совсем, а размазались в мутную дымку, и она – то ли тень, то ли призрак – тянулась в обе стороны от станции, тянулась на многие километры.
Странник обернулся и вопросительно выгнул седую бровь. Их разделяло около ста метров, но Егор различал его лицо, точно они были рядом.
– Я с вами, – крикнул он, поднимаясь с земли.
– Тогда на этом не поедем, – по-стариковски пробормотал странник, и размытая полоса электрички сразу умчалась.
Через секунду на ее место прилетела и так же, от горизонта до горизонта, расползлась новая тень. Четким и бесспорно материальным казался только небольшой фрагмент с открытыми дверьми и двумя соседними окнами, остальное растворялось, постепенно пропадая в колебаниях горячего воздуха.
Странник дождался Егора и, легонько подтолкнув его под локоть, шагнул за ним в тамбур. Разгона Егор не почувствовал, однако, посмотрев в затемненное стекло, обнаружил, что электричка несется на полной скорости.
Салон был пуст, на иное Егор и не рассчитывал. Странник сел так, чтобы смотреть вперед, по ходу поезда. Егор устроился в кресле напротив. Разницы не было, они видели одно и то же – холмы.
– Я думаю, правильно вашу метеослужбу разогнали, – буднично проговорил странник, похлопывая по мешку на коленях. – У вас одни дармоеды. Пусть дома строят, рыбу ловят – пусть делом занимаются. Ученых тоже пора. Толку от них нет, давно ничего не изобретают.
– И кто же нас разогнал? – Спросил Егор почти безучастно.
– Как сказать… Сами, естественным образом. В Близнеце все регулируется.
– Кем же?
– Близнецом.
– М-м… – протянул Егор. – Как поживает ваш соловей?
– Нормально. Пока Близнец про него не знает, соловью хорошо. Когда его найдут, он станет бесполезен. Он станет частью Близнеца. А пока он не поет – будет жить.
– Не поет? Почему?
– Говорю же тебе: Близнец про него не знает. Поэтому не может заставить его петь. Как запоет – сразу выпущу. Зачем мне кусок Близнеца? Он и так везде.
– Э-э… дедушка, мы уже не первый раз встречаемся, а как вас звать, я до сих пор…
– Как звать? По-всякому меня зовут, гражданин. Например, старой шкурой. Зовут лысым или просто стариком. По-всякому. Вот ты дедушкой назвал. Зови дедушкой, мне нравится.
– Шкурой?! Простите. И… лысым?.. И что, вы терпите? Вы не сопротивляетесь?
– Я все терплю, – со вздохом ответил странник.
– В этом, наверное, что-то есть, – не слишком искренне сказал Егор.
– Может быть…
Странник смотрел в окно, но не так, как смотрят все пассажиры. Его зрачки не двигались. Он не провожал взглядом ни ближние растеньица, ни дальние холмы. Он был равнодушен ко всему, что пробегало мимо поезда. И к самому поезду, кажется, тоже.
– А куда мы едем… дедушка? – Наконец, решился Егор.
– А куда хочешь.
– Я?.. Ну, в музей протоистории.
– В музей и едем, – спокойно сказал странник.
– Малый Китеж не по этой ветке.
