- Мне не нравится другое, - продолжил я. - То, что ты разговариваешь обо мне со своими парнями, обсуждаешь мои дела. Они - не ты, и я им не доверяю. Кастро и Хосе, быть может, неплохие ребята, но остальные… Словом, мне не хочется, чтобы ты говорил обо мне с кем бы то ни было.
Лицо у Района сделалось недовольное и одновременно расстроенное.
- Извини, Майкл, это была моя ошибка. Но пойми и ты: мне нужно было сказать им что-то, чтобы они не думали, будто я совершил глупость, когда взял тебя на работу. Ты прав, порой они действительно ведут себя несдержанно, но я им полностью доверяю, потому что они - семья. Кузены, троюродные братья и так далее… Не беспокойся, они будут молчать.
- Уж ты позаботься, чтобы они молчали, Рамон, - сказал я, пристально глядя на него. - Позаботься как следует.
- О'кей, - ответил он после небольшой паузы.
- О'кей? - повторил я. - Я должен раствориться в этом городе, исчезнуть, и мне совершенно ни к чему, чтобы десятки людей… - Не договорив, я сделал глоток из своего стакана.
- Ты действовал очень хорошо, - мягко сказал Рамон. - Честно говоря, я не думал, что ты возьмешься за дело так круто, но… Это действительно было хорошее начало.
- Хотел бы я знать, как много ты знаешь… - проговорил я.
- Я знаю достаточно, Майкл. Знаю, что наши пути пересеклись лишь на время, потом ты снова пойдешь своей дорогой. Еще я знаю, что ты поможешь мне и ничего за это не попросишь. Но я сам хочу помочь тебе, Майкл, и вовсе не за твои услуги, не за хорошо выполненную работу, а по-дружески. Хочу поддержать тебя и дать тебе денег, чтобы потом ты мог отправиться куда пожелаешь…
- Спасибо.
- Времена меняются, Майкл, и я это чувствую. Перемены буквально носятся в воздухе. Теперь, чтобы выжить, придется действовать во много раз хитрее и осторожнее. Попомни мои слова: еще до конца девяностых все изменится, все будет другим, новым. Я это знаю, и ты тоже знаешь… Билл Клинтон как раз такой человек, что…
- Кто это - Билл Клинтон?
- Черт побери, Майкл, что с тобой?! Клинтон - это президент.
- Соединенных Штатов?
Рамон уставился на меня. Похоже, он никак не мог поверить, что я не шучу, а говорю серьезно.
Мы еще немного посидели у окна, потягивая виски и глядя в темноту за окном. На улице было холодно и дул резкий ветер, от которого стекла в рамах дрожали. Почему-то я чувствовал раздражение.
- Вот что, Рамон, - сказал я наконец, - давай договоримся раз и навсегда: я тебе не лакей и не мальчик на побегушках, и ты не должен говорить твоей шпане, твоим долбаным доминиканским молокососам, будто я на тебя работаю, потому что это не так, понял?
- Майкл, я думал…
- Понял или нет, черт возьми? - перебил я, повысив голос.
- Да, - грустно сказал Рамон.
Он поставил стакан и провел ладонью по макушке. Макушка его была почти что лысой, и жест этот, по- видимому, сохранился у Рамона с прежних времен, когда волосы у него на голове еще росли. Потом Рамон глубоко вздохнул, явно собираясь произнести речь. Я откинулся в кресле и расслабился.
- Я вот что хотел сказать, Майкл: я ничего не знаю о твоем прошлом, а ты ничего не знаешь о моем, но уверяю тебя: моя жизнь - не банальная история о мальчике, который убежал из дома и приехал в Нью-Йорк, чтобы торговать на улицах кокаином. Я - не какой-нибудь бандит с большой дороги. Меня воспитывал дядя, а он был образованным человеком. Правда, было время, когда я делал что хотел и никто мне был не указ, но к шестнадцати годам я уже твердо знал, что на черном рынке сумею заработать гораздо больше, чем любым законным способом. Я занялся контрабандой, наркотиками… Но для меня наркотики только средство для достижения цели, способ накопить первоначальный капитал, не больше. Когда у меня будет действительно много денег, я займусь чем-нибудь доходным: недвижимостью, строительством и так далее. Вот увидишь - у меня все будет как сейчас у Бланко…
- Мы называли его Темным, - сказал я, чтобы прервать поток его красноречия. У меня не было настроения выслушивать исповедь Рамона.
- Почему? - удивился он.
- Так… Просто кличка.
- В общем, я буду как он - уважаемый человек без единого пятнышка на репутации. У меня будут дома, земельные участки… Может быть, буду баллотироваться на выборах в законодательное собрание штата. Видишь ли, я хотел бы принести пользу своим землякам, городу. Не знаю, что ты обо мне думаешь, Майкл, но самому себе я кажусь неплохим человеком. Ей-богу, неплохим! Во всяком случае, я не эгоист, который все гребет под себя.
- Да ты крэк продаешь тем, кто дошел до точки.
Рамон поморщился и слегка отпрянул:
- Я же объяснил: это только средство… А как говорили иезуиты, если цель хороша, то для нее и все средства хороши.
- Не стоит себя обманывать, Рамон.
- Я и не обманываю. Я все продумал, все рассчитал… Конечно, могут быть и жертвы, но это, так сказать, неизбежное зло.
- Когда я служил в армии, там было несколько человек, похожих на тебя. Сержантов, инструкторов… Разыгрывали из себя добряков и тоже сокрушались о жертвах… Чушь все это.
- Ты служил в армии? - переспросил Рамон с таким видом, словно я только что сообщил ему нечто поразительное.
- Да.
- В Ирландии?
- Нет, в Англии.
- Тебя замели?
- Я сам пошел.
- Но зачем?
- А черт его знает! Слушай, Рамон, ты меня лучше не отвлекай. Я хотел сказать, что такие люди, как ты - они все говорят совершенно правильно, но на деле…
- Минуточку, Майкл, ответь мне сначала на один вопрос. Почему ты пошел в армию, если тебя никто не заставлял?
- Говорят же тебе - не знаю! Давай не будем об этом, ладно?
- У тебя что-то случилось, - грустно сказал Рамон. - Какая-то беда. Вот ты и завербовался в армию.
- Ничего у меня не случилось.
- Нет, случилось.
- Со мной ничего не случилось, Рамон. В любом случае это не имеет никакого отношения к гребаной армии.
Он улыбнулся очевидной противоречивости моего заявления и покачал головой.
- Дело не только в том, что ты из Ирландии. Наверное, я никогда не пойму тебя до конца, - сказал Рамон.
- Я тоже никогда не пойму тебя и, честно говоря, не думаю, чтобы мне этого очень хотелось, - парировал я.
Рамон рассмеялся и встал, чтобы принести из кухни бутылку виски. Владевшее нами напряжение несколько спало.
- Слушай, Рамон, не в службу, а в дружбу расскажи мне о Дермоте. Он был чем-то вроде пробного шара, правда? Ведь это ты все подстроил… Я хочу сказать - это ты убедил его пойти против Темного, правда?
Рамон сел в кресло и снова налил мне полный стакан. Несколько секунд он раздумывал над вопросом, потом слегка наклонил голову.
- Скверно это все получилось, - промолвил он наконец. - У меня, конечно, был свой интерес, но дело было не только во мне… Сказать по правде, я был уверен, что мы сумеем защитить Дермота. Я не думал, что его убьют. Это была моя ошибка.
