он должен помнить меня…
— Его имя?
— Григоров, Василий Антонович. Я ему много рассказывал о себе… Разумеется, он запомнил меня! Наведите справки, если это нужно!
— Очень хорошо. Но, может быть, никаких справок и не потребуется. Это так, на всякий случай. А теперь (майор порылся в своих папках и достал оттуда что-то), поглядите сюда, товарищ инженер, узнаете вы эту книжку?
— Мой комсомольский билет! — в волнении Кузьмин вскочил со стула. — Мой билет… Откуда он у вас?
Майор рассмеялся.
— Ничего нет удивительного. Всему причиной — немецкая аккуратность. Все ваши документы хранились в архиве здешнего лагеря… Там имеется и справка о сдаче вами диплома в отдел кадров завода… Ну, товарищ Кузьмин, вам определенно повезло: попадись вы к немцам годом позже — ваша принадлежность к комсомолу дорого обошлась бы вам! Кстати, судя по билету, в комсомол вы вступили еще в институте?
— Да…
— Здесь и ваша фотография имеется… Но боюсь, теперь вас не узнали бы по ней. Ведь прошло целых пять лет! Вы сильно изменились. Ну, что ж, как будто все формальности закончены… Могу пожелать вам спокойной ночи!
— Но когда же, товарищ майор?…
— О, не беспокойтесь. Думаю, что скоро. Можете идти.
— Одну минуту, товарищ майор. У меня к вам просьба… в лагере есть одна русская девушка… Вера Ивановна Ковалева. Ее хотят перевести куда-то… умоляю вас, помогите освободиться и ей!
— Вера… Ковалева? (Майор тотчас же сделал пометку в своем блокноте.) Она ваша родственница?
— Нет… но все равно: она — близкий мне человек… Она моя невеста!…
— О-о! — На лице майора расплылась улыбка. — Вот как… И она находится в одном лагере с вами?
— Да… Но ее почему-то переводят в другое место. Я только сегодня узнал…
— И эта Вера Ковалева хочет обязательно вернуться вместе с вами в Россию? Хорошо, товарищ Кузьмин. Постараемся сделать что-нибудь и для нее.
Кузьмин хотел сказать еще что-то, но конвоир, по знаку коменданта, подтолкнул его к двери…
Спустя две недели из Франкфурта-на-Одере отправился в Польшу, а затем в Советский Союз эшелон «перемещенных», которых комиссии по репатриации удалось вызволить из лагерей Западной зоны. В списке репатриированных находился и Кузьмин Михаил Евграфович.
Веры Ковалевой с ним не было. Как видно, русский майор не смог выполнить свое обещание…
3. НЕЖДАННАЯ ГОСТЬЯ
Совещание у главного инженера закончилось поздно. Выйдя из конторы, начальник цеха № 2 Василий Антонович Григоров несколько минут стоял на ступеньках крыльца, с наслаждением вдыхая прохладный ночной воздух. На заводском дворе было светло, как днем. Яркий свет лился из высоких окон, а вдоль ограды, через правильные промежутки, горели на кронштейнах лампы в матовых шарах, похожие на гигантские бусы-жемчужины.
Хотя прошло уже больше двух лет, как закончилась война, Василий Антонович не мог оставаться равнодушным при виде сияющего огнями родного завода. Невольно вставал в памяти тот субботний вечер, когда он вот так же выходил из конторы, собираясь идти домой, чтобы утром, чуть свет, отправиться за город, на плеса, вдвоем с сыном Петрушей — таким же страстным рыболовом, как и его отец… Только сутки прошли — и завод погрузился во мрак на долгие четыре года. И вот — все уже позади, и нет больше тревожных настороженных ночей и бледных, шарящих по небу лучей прожектора, и отвратительного визга стали, несущей смерть и разрушение… «Выжил, голубчик, выстоял… а вот Петруше не пришлось!» — с грустью думал Василий Антонович, глядя на ярко освещенные заводские корпуса и жемчужное ожерелье фонарей, опоясавшее их.
Ночная смена только что заступила на работу. У проходной толпились уходившие рабочие.
— Тут вас товарищ Кузьмин спрашивал… раза три приходил, — сообщил табельщик, увидев Василия Антоновича.
— А! Кузьмин… где же он?
— Да вот — на улице, под фонарем стоит, ожидает. Срочные дела, видно.
Василий Антонович вышел из заводских ворот и на углу прямого, как стрела, шоссе, в конце которого темнели многоэтажные дома рабочего поселка, увидел знакомую фигуру помощника сменного мастера — Михаила Евграфовича Кузьмина. Тот в свою очередь заметил его и пошел навстречу.
— Василий Антонович! Як вам… ну, как?
Старик вскинул на него недовольный взгляд.
— Вот торопыга!… Список еще будет утверждаться директором завода.
— А Петр Савельич как?
— Петр Савельич не возражает. Но скажи на милость, чего это тебе так не терпится снова попасть за границу? Кажется, должен быть сыт по горло… Сколько лет тебя там проманежили… Удивляюсь!
Тон, каким было сказано это, не понравился Кузьмину. Умеряя свою настойчивость, он сказал:
— Я хочу быть полезным… вы же знаете, что я довольно хорошо говорю по-немецки. Кроме того, знаю немного и английский язык…
— Ну, разве что так!
— Кстати, Василий Антонович, а для чего завод посылает в Германию своих рабочих? Что мы будем там делать?
— Не беспокойся, дела найдутся. Кое-чему научимся, кое-чему научим немецких товарищей. Поможем наладить производство сельскохозяйственных машин для кооперативных хозяйств.
— Значит, колхозы будем организовывать?
Василий Антонович рассмеялся.
— Вот чудак! Кооперативы сами немецкие крестьяне создают… а наше дело — помочь им, показать, как надо хозяйничать без помещиков.
Разговаривая так, они дошли до крайнего четырехэтажного корпуса и остановились у освещенного лампочкой подъезда.
— Ну, пока. Будь здоров, — сказал Василий Антонович. — Завтра узнаешь подробности. Всем, включенным в бригаду, будет инструктаж у Петра Савельича. Он тоже едет.
— Василий Антонович! Может быть, зашли бы ко мне… Куда вам торопиться? Я бы вас угостил…
— Ах, да! Ты же на новоселье… неплохую квартиру дали? Можно теперь и хозяйкой обзаводиться? А? Как ты полагаешь?
— Так зайдем, Василий Антонович?
— Поздно уже… ну, да разве на минутку. Чайку бы теперь не вредно…
— Обязательно, будет и чаек!
Оба поднялись на площадку второго этажа, и Кузьмин стал возиться с туго поворачивавшимся в замке ключом. Дверь соседней квартиры приоткрылась, и оттуда выглянула старушка в белом чепце.
— Это вы, Михаил Евграфович? Тут вас гражданка одна спрашивала… раза два заходила, волновалась очень, сказала, что еще зайдет… сегодня. Вы ее, случаем, не встретили? Она в садике собиралась посидеть, обождать.
— Э-э, брат! Да ты, я вижу, зря время не теряешь. Ну раз такое дело — третий не ко двору… Я пошел. Спокойной ночи!
Василий Антонович повернулся и стал спускаться с лестницы. Кузьмин не стал удерживать его. Он
