силы, а лишь отдельными танковыми группами стал прощупывать нашу оборону. Позже в своих мемуарах он написал: «Южнее Мценска 4-я танковая дивизия была атакована русскими танками, и им пришлось пережить тяжелый момент. Впервые проявилось в резкой форме превосходство русских танков Т-34. Дивизия понесла значительные потери. Намеченное быстрое наступление на Тулу пришлось пока отложить»[20].
Гудериан уже начал понимать, что, несмотря на все старания верховного командования и самого Гитлера, война в России приобретает затяжной характер, что Москву в ближайшее время не взять, что воевать придется в русских снегах, а это чревато серьезными последствиями. Он уже дважды запрашивал командование группы армий «Центр», умоляя доставить его солдатам теплое обмундирование.
Ему отвечали, что оно будет получено своевременно и нечего об этом излишне напоминать.
А тем временем сопротивление Красной Армии на Московском направлении нарастало с каждым днем.
День 8 октября прошел относительно спокойно, стал своего рода небольшой передышкой, словно награда за упорство и мужество ее бойцам. В этот день к танкистам приехал комкор Лелюшенко. Он похвально отозвался о действиях бригады, сообщил, что докладывал об этом в Ставку Верховного Главнокомандования. Катуков тут же передал новые списки людей, представленных к награждению. Не удержался и от просьбы — пополнить бригаду хотя бы десятком «тридцатьчетверок».
Танков и мотострелков Лелюшенко не обещал, артиллерии — тоже: резервов у него никаких нет. Но полк пограничников полковника Пияшева передал в полное распоряжение комбрига.
Комкор не скрывал, что положение на фронте еще очень тяжелое и держаться приходится изо всех сил. Он говорил также и о том, что сложившаяся под Мценском ситуация — остановка танковых колонн Гудериана — на руку нашему командованию, которое стремится выиграть время, чтобы развернуть под Москвой прибывавшие с востока воинские резервы.
Катуков понял, что рассчитывать, как и прежде, придется на свои силы. После отъезда Лелюшенко он отправился на передовую — хотел собственными глазами увидеть, как чувствуют себя бойцы и командиры после многодневных боев. Кратковременная передышка дала возможность привести в порядок оружие, технику, одежду. Политотдел бригады во главе с Иваном Деревянкиным успел выпустить несколько боевых листков, в которых рассказывалось о подвигах танкистов, артиллеристов и мотострелков. В мотострелковом батальоне ему представилась такая картина: на бруствере окопа сидел комбат Дмитрий Кочетков и чистил пистолет, рядом — фотограф политотдела Ваня Панков, балагур и весельчак, читал собравшимся бойцам стихотворение Александра Твардовского «Танк»:
Увидев подъехавшего на бронетранспортере комбрига, бойцы вскочили и стали по стойке «смирно».
— Продолжайте, — сказал Катуков и направился к Кочеткову, а Панков вдохновенно закончил:
Комбриг поздоровался с Кочетковым, выслушал его доклад, поинтересовался наличием оружия и боеприпасов в батальоне, спросил, как обстоят дела с продовольствием и обмундированием. Много ли бойцу надо? Важно, чтобы вовремя был накормлен, одет по сезону, чтобы у него были патроны к винтовке или автомату, гранаты для ближнего боя, тогда и воевать будет исправно. Комбат не жаловался: все есть. Посетовал только на то, что в ротах не хватает бойцов. Если честно, то не хватает не только бойцов, но и командиров. Зачастую офицерский состав заменяли старшины, хотя это было временное явление. Катуков убедился, что, несмотря на тяжелые бои, — а мотострелкам досталось больше, чем другим подразделениям, — батальон все же боеспособен. Это ли не радость для командира!
В целом была боеспособна и бригада, она готова была встретить противника мощным огнем. За время передышки снабженцы успели подбросить боеприпасы и продовольствие. Прибыло небольшое пополнение в батальон Кочеткова: Лелюшенко, как говорится, все же поскреб по сусекам и набрал до полуроты бойцов. Не ахти какая сила, но и это было важно. Дынер восстановил три танка, вывезенные с поля боя. Их тоже направили в строй. На большее пока рассчитывать не приходилось.
9 октября бои возобновились. Гудериан снова бросил против корпуса Лелюшенко крупные силы, намереваясь несколькими фланговыми ударами взять его в клещи. И снова 4-я танковая бригада стала на пути вражеских колонн. Наступление противник начал с налетов авиации. Бомбардировка передовых позиций длилась в течение пятнадцати минут. Зенитчики Афанасенко не остались в долгу, сбили шесть самолетов. Упорные бои начались с танками. Гитлеровцы, наученные горьким опытом, уже не лезли напролом, к Илькову и Шеину пробивались отдельными группами по 15–20 машин. Но на участок, занимаемый 4-й танковой бригадой, Гудериан бросил до 100 танков. В штабе бригады замысел Гудериана разгадали сразу; ударом на Шеино он планировал прорваться к Мценску, намереваясь захватить его с ходу. Но не тут-то было! Сразу же его танковые группы натолкнулись на упорное сопротивление. У села Шеино в засаде стояли танки старшего лейтенанта Лавриненко. Его взвод поджег до десятка машин. Экипаж танка Петра Воробьева, замаскировавшись в кустарнике, ждал, когда немецкая колонна из 14 танков, выйдя из деревни Азарово по направлению к Шеину, окажется на узкой проселочной дороге, ведущей через овраг. Командир воспользовался удачным моментом и открыл огонь. Бой был скоротечным, но в овраге уже пылали три бронетранспортера и 7 танков. Остальные обратились в бегство[21] .
Гудериан усилил натиск. Бой ожесточился. Выходили из строя люди и техника. Большие потери ощущались в полку пограничников, у Пияшева, поредел и батальон мотострелков капитана Кочеткова. Поступили тревожные сведения из 2-го танкового батальона — ранен комбат Рафтопулло, которого пришлось отправить во фронтовой госпиталь. Батальон принял комиссар Фрол Столярчук.
На редкость упорный бой разгорелся у сел Ильково и Шеино. Немецкие танки несколько раз подходили к нашей оборонительной линии, но дружный огонь батареи «сорокапяток» отгонял их. Тогда немцы ударили у села Думчино. И здесь атака была отбита взводом лейтенанта Кукаркина.
Близилась ночь, а бой гремел не умолкая. В 22 часа Катуков получил приказ комкора Лелюшенко отвести бригаду на новый рубеж: немцы прорвались на Волховское шоссе, угрожая корпусу и 4-й танковой бригаде окружением.
Бригада еще могла держаться, хотя противник на отдельных участках вклинился в ее оборону. Немецкие танки, остервенело лезли на высоты, которые по нескольку раз переходили из рук в руки.
Не хотелось уходить с укрепленных позиций, да делать нечего. По привычке, выработанной годами армейской службы, Катуков тут же написал приказ об отводе частей и передал Кульвинскому. Приказ предстояло размножить и разослать по воинским частям, иными словами, довести до сведения каждого командира.
