существующей практикой. Ведь как все происходит: пока списки отличившихся в боях пройдут все армейские инстанции, попадут в Москву, пока появится Указ Президиума Верховного Совета СССР и все вернется на круги своя, проходит месяц, а то и два. Бои между тем продолжаются. За это время одни по ранению попадают в тыловые госпитали, другие погибают, третьи при различных обстоятельствах переводятся в другие части — на фронте ведь всякое бывает. Приходят награды и не находят своих владельцев. Катуков высказал пожелание, чтобы право награждать предоставлено было фронтам, армиям, соединениям.
На заключительном этапе беседы Сталин вновь вернулся к танковым войскам. Михаил Ефимович подумал, что Верховного, видимо, что-то не удовлетворило в его ответах: от хотел больше знать о нашей бронетанковой технике, может, и о причинах неудач в боях на Дону.
Сталин, однако, переменив тему разговора, неожиданно повел речь о новом назначении Катукова, на этот раз — командиром механизированного корпуса, подчеркнул при этом, что новое соединение будет посильнее танкового корпуса. И тут же показал на карте, где мехкорпусу предстоит воевать. Это были районы Калининской области.
Предложение действительно неожиданное, и все же приятно было почувствовать доверие, которое оказывает сам Верховный Главнокомандующий обычному фронтовому командиру. В то же время Михаил Ефимович понимал груз ответственности, который ложился на его плечи. Он будет нелегким. Утешал себя тем, что в жизни ничего легкого не бывает, а уж тем более на войне.
Поблагодарив Сталина за доверие, Катуков все же попросил его включить в новое соединение части, с которыми он воевал под Москвой и на Дону. Это касалось в первую очередь 1-й гвардейской, 49-й танковой и 1-й мотострелковой бригад. Верховный не противился, сразу же позвонил начальнику Генерального штаба и все уладил. Было также получено согласие на отзыв из 1-го танкового корпуса П. Г. Дынера и М. Т. Никитина.
На прощание Сталин пожелал успехов новому мехкорпусу, его командирам в предстоящих боях на Калининском фронте.
Вернувшись из Кунцева в Москву, Михаил Ефимович отправился в Главное автобронетанковое управление к Федоренко, чтобы узнать более подробно о том, кому и когда сдавать корпус, когда выезжать к месту новой службы. Когда все детали формирования мехкорпуса были оговорены, составлен список бригад, которые должны войти в это соединение, Катуков вдруг воспротивился тому, чтобы в него включалась бригада танков КВ. Свое нежелание иметь КВ он объяснял очень просто: в болотах Калининской области использовать тяжелые танки нецелесообразно и неразумно, можно угробить много дорогостоящей техники, а толку будет мало. Доводы были более чем убедительны.
Новый формирующийся корпус получил порядковый номер — три. Кроме уже указанных соединений в него вошли 3-я и 10-я механизированные бригады, другие части и подразделения. Всего в корпусе насчитывалось 175 танков. Мощная ударная сила!
Предстояло еще подобрать командный и политический состав корпуса, сделать кое-какие перестановки. Этим занималось Главное автобронетанковое управление. 18 сентября 1942 года был отдан приказ Народного комиссара обороны Союза ССР по личному составу Красной Армии: «Командир 1-го танкового корпуса гвардии генерал-майор Катуков Михаил Ефимович освобождается от занимаемой должности и назначается командиром 3-го механизированного корпуса, с установлением ему гвардейского оклада жалованья; подполковник Никитин Матвей Тимофеевич — начальником штаба 3-го механизированного корпуса;
подполковник Горелов Владимир Михайлович (бывший заместитель командира 1-й гвардейской танковой бригады) назначается командиром 1-й гвардейской танковой бригады;
инженер-подполковник Дынер Павел Григорьевич — помощником командира 3-го механизированного корпуса по технической части»[122].
Среди тех, кому довелось работать и воевать рядом с Катуковым на Калининском фронте, был бригадный комиссар Н. К. Попель, назначенный на должность военного комиссара корпуса. Николай Кириллович был на год моложе Катукова, но они быстро подружились и не расставались уже до конца войны. Их фронтовая дружба продолжалась и в мирные дни. Война застала Попеля в Дрогобыче, где стоял 8-й механизированный корпус. С тяжелыми боями комиссар выводил из окружения свои части, затем был членом Военного совета 38-й, 21-й и 28-й армий.
Политотдел корпуса возглавил батальонный комиссар Никита Трофимович Лясковский, оперативный отдел — подполковник Борис Яковлевич Рыбаков, разведывательный отдел — подполковник Давид Абрамович Драгунский, впоследствии дважды Герой Советского Союза, генерал-полковник. О некоторых командирах и комиссарах Катуков успел кое-что узнать в Москве, более подробно знакомился с ними на калининской земле, когда в сентябре 1942 года сдал 1-й танковый корпус генерал-лейтенанту В. В. Буткову.
30 сентября Михаил Катуков получил приказ Главного автобронетанкового управления погрузить части 3-го мехкорпуса и отправить их к новому месту дислокации. Станцию назначения указал позже Генеральный штаб[123].
Машина командира корпуса мчалась в Калинин. Рядом с Катуковым сидели Никитин и Дынер. За рулем — неразлучный Кондратенко, отличившийся в боях на Дону. На его груди сверкал орден Красной Звезды, вместо сержантских нашивок с тремя ромбами появился командирский квадратик. Приказ о присвоении звания младшего лейтенанта подписал 17 сентября 1942 года командующий Брянским фронтом К. К. Рокоссовский. У Кондратенко теперь ответственная должность, он не только личный шофер командующего корпусом, но и его адъютант.
Катуков и Никитин побывали на приеме у секретаря обкома партии И. Л. Бойцова, выяснили фронтовую обстановку, попросили выделить проводников, которые помогли бы найти подходящее место для размещения штаба корпуса. Проводники нашлись. Они привели машины в район Желтикова Поля. Вокруг сплошной стеной стоял лес, шумели сосны и ели, недалеко — Волга. Михаил Ефимович прошелся по поляне, полюбовался деревьями, стоявшими в осеннем наряде. Место понравилось. Здесь и решено было обосноваться.
Через несколько дней лесную поляну уже трудно было узнать: хозяйственники хорошо потрудились, построили невысокие срубы, землянки, связисты протянули провода, штаб 3-го мехкорпуса начинал новую боевую жизнь.
Комкор вызывал к себе командиров бригад, знакомился. Это были люди с боевым опытом, понюхавшие пороху. Запомнилась встреча с командиром 3-й мехбригады подполковником А. Х. Бабаджаняном. Амазасп Хачатурович — пехотинец, еще недавно командовал пехотным полком, но в Народном комиссариате обороны СССР то ли по иронии судьбы, то ли по необходимости распорядились направить его в танковые войска. Стерпится — слюбится!
Михаил Ефимович вспоминал: «Однажды поздно вечером в дверь постучали, и в комнату вошел подполковник с темными живыми глазами и смуглым лицом. Комбинезон болтался на его худом, почти юношеском теле, как на вешалке.
— Подполковник Бабаджанян. Прибыл на должность командира мехбригады, — представился он.
Пристально посмотрел я на нового комбрига — во внешности ничего выдающегося, но недаром говорят, что внешность обманчива. Новый комбриг, ставший после войны Главным маршалом бронетанковых войск, показал себя не только сообразительным, прекрасно знающим военное дело командиром, но и человеком исключительной храбрости. В трудные минуты он мог сесть в танк и возглавить атаку, а если нужно, вооружиться противотанковыми гранатами и швырнуть их в прорвавшуюся в тыл гитлеровскую машину»[124].
А вот как эту встречу описывает А. Х. Бабаджанян:
«М. Е. Катуков встретил меня радушно, попросил рассказать о прошлой службе.
— Ну вот, вопрос прямо в точку — танкист-то я от нуля…
— Большой беды нет, — успокоил меня М. Е. Катуков, — будем считать, что тебе повезло: корпус стоит, и, пока стоит, есть время получиться. Остальное все от тебя самого зависит»[125].
3-й мехкорпус был придан 22-й армии, которой командовал генерал-лейтенант В. А. Юшкевич,
