Все, что можно было устранить перед началом учебного боя, командиры устранили, приняли к сведению замечания комбрига. Делалось все без каких бы то ни было условностей.
Покидая батальон Рафтопулло, Катуков сказал бойцам:
— Скоро на полях сражений мы должны показать, что учились не зря. Наши гимнастерки и мы сами пропитаны потом. Но смею всех заверить: наш труд не пропадет даром!
Предвидения его оправдались. Когда начались ожесточенные бои под Орлом и Мценском, а затем и под Москвой, многие бойцы и командиры с благодарностью вспоминали «степную академию Катукова».
Положение на фронте не улучшалось, сводки Совинформбюро были по—прежнему тревожные. Красная Армия вела тяжелые оборонительные бои на огромном пространстве от Баренцева до Черного моря. Оставлены многие города Украины, в том числе и Киев.
Противник добился успеха и на западном направлении. С немалыми для себя потерями он все же занял Минск, Смоленск, Вязьму. В связи с этим Гитлер отдал приказ войскам, в котором говорилось: «Создана наконец предпосылка к последнему огромному удару, который еще до наступления зимы должен привести к уничтожению врага».[23]
Прорвав оборону Брянского фронта, танковая группа Гудериана 30 сентября рванулась к Орлу, чтобы с юга начать наступление на советскую столицу.
Ставка Верховного Главнокомандования стягивала к Москве сформированные в тылу новые дивизии. В бой вводится и 4–я танковая бригада. Катуков получил приказ срочно погрузить свои части в эшелоны и перебросить в Подмосковье, на станцию Кубинка. Собрав командный состав, комбриг объявил:
— Учеба наша закончилась. Через неделю, а может быть, и раньше идем в бой. Будем защищать столицу. Нам предстоит иметь дело с опытным и сильным врагом — бронированными колоннами генерала Гудериана. Задача у нас чрезвычайно сложная — задержать немецкие танки, отбросить их от Москвы.
Речь комбрига была короткой, но заставила каждого подумать над тем, как все же придется выполнять задачу, какими средствами?
Посыпались вопросы. Начальника политотдела Деревянкина беспокоило такое положение: бригада не укомплектована танками, за исключением одного батальона, бросать ее в бой равносильно самоубийству.
Все эти вопросы беспокоили каждого командира, и в первую очередь комбрига. Михаил Ефимович сказал:
— Мы — боевая единица, соединение, на которое командование возлагает немало надежд. В бой, надо полагать, нас безоружными не пошлют. Танки получим на станции Кубинка. Это все, что могу вам сообщить. Готовьтесь к погрузке!
Не прошло и суток, как первые эшелоны с частями 4–й танковой бригады двинулись к Москве.
ВПЕРЕД, К КАТАСТРОФЕ!
Проба сил на Западе прошла для Гудериана вполне успешно. Он приобрел опыт командования танковыми и моторизованными соединениями, научился с ходу форсировать водные преграды, брать города и крепости. Перемирием с Францией остался недоволен, считал, что Германия имела полное право заключить другой мирный договор, потребовать полной оккупации страны и разоружения армии, отказа от военного флота и колоний.
Его уже называли «отцом блицкрига», а это не только льстило, но и постоянно щекотало самолюбие. Он понимал, что Гитлер не остановится на достигнутом, будет продолжать завоевательную политику не только на Западе, но и на Востоке, непременно ринется на Балканы — в Румынию, Грецию, Югославию, возможно, даже очень скоро, обратит свой взор к Советскому Союзу.
Автором разработки планов нападения на Советский Союз считают способного генштабиста, по иронии судьбы носившего фамилию Маркс, Эриха Маркса, начальника штаба 18–й армии, который начал работу в конце июля 1940 года и вскоре представил ее в генштаб. Идея его плана была такова: германские войска наносят главный удар из Румынии, Галиции и Южной Польши в направлении на Донбасс, разбивают находящиеся на Украине советские армии и маршируют через Киев на Москву.
Прежде чем появилась директива № 21 «плана Барбароссы», подписанная Гитлером в декабре 1940 года, в нее вносилось много корректив. Но, пожалуй, наиболее полное представление о замыслах Гитлера говорит «Директива по стратегическому сосредоточению и развертыванию войск» главного командования сухопутных войск от 31 января 1941 года. Основной замысел «плана Барбароссы» заключался в том, чтобы быстрыми и глубокими ударами подвижных армейских группировок уничтожить основные силы Красной Армии западнее линии Днепр — Западная Двина, не допустить их отхода в глубь страны, овладеть важнейшими стратегическими центрами Советской России — Москвой, Ленинградом, центральным районом, Донбассом с тем, чтобы выйти на линию Волга — Архангельск. Сроки предельно сжатые. Кампания должна быть закончена до начала зимы, если быть более точным, то до «осеннего листопада».
14 июня 1941 года Гитлер собрал в Берлине командующих группами армий, армиями и танковыми группами, чтобы поставить их перед фактом окончательного принятия им решения о нападении на Советский Союз, а также для того, чтобы выслушать доклады о подготовке войск. Он заявил, что не может разгромить Англию, прежде чем не разгромит Россию.
Итак, жребий брошен, война неизбежна. Гитлер подтянул к советской границе три крупные группы армий — «Север» (командующий фельдмаршал фон Лееб), «Центр» (командующий фельдмаршал фон Бок) и «Юг» (командующий фельдмаршал фон Рунштедт). В составе групп армий должны были действовать четыре танковые группы войск — Клейста, Гудериана, Готта и Гепнера.
Нас безусловно будет интересовать Гудериан и его танковая группа. Что она представляла собой перед наступлением? Сила довольно—таки внушительная: 5 танковых, 5 моторизованных дивизий, 1 кавалерийская дивизия и пехотный полк «Великая Германия». Кроме того, ее обеспечивала авиагруппа бомбардировщиков ближнего действия и истребители прикрытия, зенитный артиллерийский полк «Герман Геринг», артиллерийские полки, полк связи, разведывательная авиация и инженерные войска.
Какие силы Красной Армии противостояли Гудериану в первые дни войны, установить сложно. Большинство частей и соединений, оказавшихся на границе, были разбиты, штабные документы либо уничтожены, либо попали в руки противника.
Однако, если судить по темпам продвижения танковых колонн Гудериана, можно сказать, что оборона наша была поставлена куда как скверно, а если принять во внимание предположение Виктора Суворова (Владимира Богдановича Резуна), бывшего советского дипломата и разведчика ГРУ, о том, что Сталин готовил свои войска не для обороны, а для наступления, то можно сказать с немалой долей уверенности: при такой подготовке оно закончилось бы так же трагически, как и оборона.
Перед Гудерианом поставлена задача: в первый день наступления форсировать реку Западный Буг по обе стороны Бреста, прорвать фронт советских войск, используя первоначальный успех, быстро выйти в район Рославля, Ельни, Смоленска. Он должен был помешать советскому командованию создать новый фронт обороны, тем самым обеспечить предпосылки для решающего успеха военной кампании уже в 1941 году.
Штаб 2–й танковой группы находился в Варшаве, но командующего вряд ли можно было застать на месте, он — на исходных позициях, проводит рекогносцировку местности, проверяет готовность войск, согласовывает вопросы взаимодействия.
Раннее утро 22 июня 1941 года. На границе с советской стороны — полная тишина. В 3 часа 15 минут эту тишину разрывают первые артиллерийские залпы, через 25 минут на Брест обрушивают удары пикирующие бомбардировщики. Буквально через час танки Гудериана форсировали Буг: советское командование преподнесло ему на блюдечке с голубой каемочкой целехонькие мосты через реку.
Как бы отчаянно ни сопротивлялись остатки гарнизона крепости, судьба его была решена. А танковая группа Гудериана широкой рекой катилась к намеченной цели — Смоленску, правда, 26 июня генералу было приказано повернуть 47–й танковый корпус на Минск, через Барановичи, а 24–й танковый корпус — на Бобруйск, чтобы помочь группе Готта быстрее овладеть столицей Белоруссии. Минск пал через день.
