на реке Остер.
В ходе дальнейшего наступления Гудериан переместил свой КП из села Хохлово под Смоленском поближе к Рославлю, в село Прудки, куда с боями продвинулась 18–я танковая дивизия. Село расположено примерно в 50 километрах от областного центра, рядом проходит шоссе Смоленск — Рославль. Видимо, это и определило выбор места для командного пункта. Следует заметить, что после бомбардировки французского города Буйон Гудериан предпочитал устраивать свой КП подальше от крупных городов, чтобы не привлекать внимание авиации противника.
Для отдыха генералу всегда подбирали какое—нибудь общественное здание, например, сельскую школу, больницу, детский дом. Там было больше бытовых удобств, к тому же можно разместить и обслуживающий персонал.
Наступление пока откладывалось: советские войска продолжали оказывать сопротивление у Смоленска, Ельни, Дорогобужа и Рославля. Командование 4–й немецкой армии считало, что наиболее угрожаемым участком по—прежнему является Смоленск, поэтому старалось придержать здесь и танковые дивизии Гудериана.
27 июля фон Бок вызвал всех командующих армиями и группами армий в Борисов, чтобы согласовать дальнейшие действия со своими подчиненными и услышать доклады о положении войск. Гудериан ожидал, что после захвата Рославля он получит приказ о наступлении на Москву или хотя бы на Брянск, но был разочарован: Гитлер ориентировал 2–ю полевую армию и 2–ю танковую группу наступать на Гомель.
Такая ориентировка была непонятна многим генералам, им по сути предлагалось заниматься ликвидацией живой силы окруженных русских армий, а не двигаться вперед к намеченной цели. В таком случае русские выигрывали время, создавали в тылу новые линии обороны, что отодвигало сроки завершения военной кампании.
Но какие бы решения ни принимал Гитлер, какие бы приказы ни писало командование сухопутных сил, Гудериан стремился завершить оперативную цель № 1 — захватить Рославль, важный стратегический пункт, узел железных и шоссейных дорог. Стараясь убедить в этом фон Бока, он настаивал подчинить ему дополнительно два моторизованных корпуса — 7–й и 9–й, а соединениями 20–го моторизованного корпуса предлагал заменить нуждающиеся в отдыхе свои дивизии.
Фельдмаршал фон Бок согласился с доводами генерала, разрешил укрепить его войска, даже способствовал созданию из 2–й танковой группы «армейской группы Гудериана».
Наступление на Рославль началось 1 августа. Прежде чем начать штурм города, немцы обрушили на него бомбовые удары. Один за другим поднимались самолеты с Шанталовского аэродрома, захваченного накануне. Затем начался артиллерийский налет, с его прекращением в бой пошла пехота, поддерживаемая большим количеством танков.
Почти три дня город сопротивлялся. Однако гитлеровцам удалось захватить неразрушенными мосты через Остер. Почему их не взорвали? Видимо, все так же, как и в Смоленске, действовал приказ командования Западного фронта не взрывать мосты до последней минуты. Эти минуты и стали роковыми для защитников.
3 августа фашистские танки нанесли удар по войскам 28–й армии генерал—лейтенанта В.Я. Качалова. Остатки 145–й стрелковой дивизии генерал—майора А.А. Вольхина, бывшего в это время комендантом Рославля, вынуждены были оставить город.
О Рославльском сражении написано немало. Богатый материал собран и в историко—краеведческих музеях Рославля, Починка, Стодолища, других городов и поселков. В отдельных местных изданиях опубликованы документы и о действиях группы под командованием генерала Качалова: «Под его командованием 104–я танковая, 145–я и 149–я стрелковые дивизии в июле—августе 1941 года вели героические бои в районе деревень Новины, Печкуры, Старинка, Заболотовка, Борисковичи Починковского района против моторизованных и танковых дивизий фашистского генерала Гудериана. Эти деревни находятся в районе реки Стометь, недалеко от станции Васьково. 4 августа 1941 года в одном из боев у деревни Старинки В.Я. Качалов пал смертью храбрых. На его могиле в поселке Стодолище установлен бюст. А на Рославльском шоссе, вблизи поселка, на высоком постаменте стоит танк «Т–34» в память о подвигах группы генерала В.Я. Качалова».[28]
Но самое удивительное, что генерала Качалова, как и командующего 12–й армией генерал— лейтенанта Понеделина и командира 13–го стрелкового корпуса генерал—майора Кириллова, долгое время считали предателем и трусом. Ставка Главнокомандования даже издала 16 августа 1941 года приказ, в котором объявлялось, что генералы Качалов, Понеделин и Кириллов дезертировали из армии, сдались в плен врагу, стало быть, их семьи «подлежали аресту, как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину».
Гудериану же пока не приходилось печалиться, он был доволен ходом военных действий в районе реки Остер. В мемуарах написал: «Главный объект нашего наступления — Рославль — был захвачен!»
С легкой душой генерал отправился все в тот же Борисов, в штаб группы армии «Центр», на совещание с участием Гитлера. Совещание состоялось 4 августа. Кроме Гитлера, на нем присутствовали его адъютант полковник Шмундт, представитель оперативного отдела полковник Хойзингер, фельдмаршал фон Бок, генералы Гудериан, Готт и другие.
Гитлеру не терпелось узнать мнение генералов о дальнейших планах наступления. Все горой стояли за то, чтобы продолжать поход на Москву, уверяя фюрера, что силы у них еще есть, что успеха можно добиться в самое ближайшее время.
Но у Гитлера были другие планы. Он решил начать наступление на Украине, где группа армий «Юг» тоже добилась определенных успехов, к тому же сырьевые ресурсы будут крайне необходимы при наступлении на Москву. А их можно взять только на Украине, да и Крым предстояло обезвредить. По мнению фюрера, он являлся «авианосцем Советского Союза, откуда ведутся налеты на нефтепромыслы Румынии».
Гудериан все же рассчитывал на то, что Гитлер передумает и наступление на Москву состоится. Ведь от Рославля, где сосредоточены были его основные силы, до Москвы оставалось всего около 500 километров. Однако эту надежду пришлось похоронить сразу же после совещания.
Сожалений по этому поводу было предостаточно. 13 августа Гудериан выехал на линию фронта, проходящую по реке Десна. Рядом — Московское шоссе. Как хотелось бросить по нему бронированную армаду на восток! «С болью в сердце я наблюдал, — писал он, — как войска в полной уверенности в том, что в ближайшее время они будут наступать на русскую столицу, уже заготовили дорожные щиты и указатели с надписями «На Москву». Солдаты 157–й пехотной дивизии, с которыми мне приходилось беседовать при моем посещении передовой линии, только и говорили о возобновлении в ближайшем будущем наступления на восток».[29]
Наступление же на Украину не сулило быстрой победы. Это понимали и в ОКХ и нижестоящих штабах, понимали и то, что бои за Киев неизбежно приведут к зимней кампании со всеми вытекающими отсюда проблемами. Пытаясь как—то повлиять на настроение Гитлера, Гудериан отправился в ставку. Командующий сухопутными силами фельдмаршал фон Браухич рекомендовал ни в коем случае не говорить фюреру о своих планах наступления на Москву, дескать, есть общий план наступления на Украину, его и надо выполнять.
В разговоре, однако, Гитлер затронул вопрос о наступлении на Москву, выясняя боеспособность танковой группы войск Гудериана. Генерал сразу же ухватился за возможность объяснить фюреру целесообразность продолжения такого наступления, мотивируя тем, что советские войска за последнее время значительно ослаблены, они понесли огромные потери и вряд ли окажут серьезное сопротивление. «Я обрисовал ему (Гитлеру. —
Убедить Гитлера не удалось, восторги так и остались восторгами.
В планах Гудериана был свой резон. Его и Готта танковые и моторизованные дивизии еще обладали большой пробивной способностью, они могли бы доставить немало неприятностей советским войскам при
