Командиры батальонов и рот имели строгие указания держаться ближе к грунтовым и шоссейным дорогам, откуда наносить удары по немецким гарнизонам. Отступая, гитлеровцы не создавали оборонительных полос в открытом поле, предпочитали держаться за поселки, железнодорожные станции, шоссе, водные переправы. Это давало возможность нашим войскам беспрепятственно обходить населенные пункты и бить по ним с тыла.
Сорок километров шла группа Катукова по тылам противника. Неожиданно для немцев она появилась у станции Ново—Иерусалимская, а западнее города Истры танки и мотострелковые подразделения вышли на Волоколамское шоссе. Немцы, отступая, взрывали дома, минировали дороги и мосты, отравляли колодцы, продукты, повсеместно оставляли «ловушки—сюрпризы» — крупные фугасы, на которых подрывались танки и грузовые машины. Только при наступлении на село Жилино 145–я танковая и 17–я стрелковая бригады потеряли 5 танков, подорвавшихся на минах. Катуков издал приказ: инженерно—техническую разведку проводить наряду с боевой, без проверки не занимать жилых домов, зданий и учреждений общественного назначения.[76]
В боях за Истринский рубеж противник оказывал особенно ожесточенное сопротивление. Немцы заминировали правый берег Истры, затем взорвали дамбу Истринского водохранилища. «Хлынувшая вода образовала мощный поток, который создал огромные трудности для наших войск, — писал командарм Рокоссовский. — Вот тут и сыграли большую роль подвижные группы. Своими ударами с севера и с юга Ремизов и Катуков облегчили выполнение задачи стрелковым дивизиям, вынудили противника к отступлению. Исход сражения был решен в нашу пользу».[77]
В середине декабря на полях Подмосковья лежал глубокий снег, морозы стояли тридцать градусов. Все это создавало дополнительные трудности при наступлении. Обстановка же требовала ускорить нажим на немцев.
— Михаил Ефимович, давайте создадим отряды лыжников, оденем в маскировочные халаты и вооружим автоматами, — предложил Кульвинский после тщательного анализа оперативных сводок. — Отряды будут нести двойную нагрузку — вести разведку и громить небольшие гарнизоны.
— Признаться, я уже думал об этом, — ответил Катуков. — Однако на пути будут на только небольшие гарнизоны. Немцы яростно дерутся за каждое село. Конечно, отрядам можно придать легкие танки, но тогда мы ослабим ударную группу.
У Кульвинского был новый, вполне резонный и убедительный довод:
— Ударный кулак нам сейчас ни к чему. Он скорее всего потребуется под Волоколамском.
Лыжные отряды потом сыграли немаловажную роль. Создавались они, как правило, человек по пятьдесят, на легких танках уходили далеко вперед, перехватывали железные и шоссейные дороги, вели разведку в сторону Денькова, Скирманова, Ново—Петровского, Бели, Никольского, Веретеников, Онуфриева.[78]
Немцы отошли к Волоколамску. Здесь гитлеровское командование планировало остановить советские войска, отсидеться зимой, а с наступлением теплых дней начать новое наступление на Москву. Почти два месяца в городе строились оборонительные сооружения — доты, пулеметные гнезда, рылись траншеи и окопы. 19 декабря был получен приказ Рокоссовского нанести удар по Волоколамску. Командарм сам осуществлял общее руководство оперативными группами. В целях наиболее тесного взаимодействия частей группа Ремизова была подчинена Катукову.[79]
Группа Ремизова наступала с севера и северо—востока, с юго—востока и юга — группа Катукова. Гитлеровцы заминировали все дороги, ведущие к Волоколамску, поэтому впереди шли саперные подразделения, обеспечивая безопасность для танков и пехоты.
В ночь с 19 на 20 декабря мотострелковый батальон подошел к окраинам Волоколамска. Комбат Голубев докладывал, что его роты завязали бой с противником, упорно пробиваются к центру города. Нужна помощь танков. Для поддержки наступающих Катуков направил группу Бурды. Под защитой брони и пушечного огня продвижение мотострелков значительно ускорилось. Немцев выкуривали из подвалов и блиндажей, из окопов и траншей. Каждый дом, своеобразную маленькую крепость, брали штурмом, забрасывая гранатами.
К 13 часам 20 декабря немцы были выбиты из города. Они отступили в западном направлении, к реке Ламе.
Страшное зрелище представлял Волоколамск, старинный русский город, после боев. Разрушены жилые здания, бывшие советские учреждения, магазины. Трудно узнать, где тут что было. На площади стояла виселица. Перед бегством оккупанты казнили группу московских комсомольцев, перешедших линию фронта в ноябре 1941 года. Группа пыталась установить связь с партизанами, но напоролась на немецкую засаду.
Тяжело видеть разрушенный город. Но от сознания, что он освобожден от фашистских захватчиков, у каждого бойца и командира становилось легче на душе. Волоколамск брали части 20–й и 16–й армий. В боях отличилась группа генерал—майора Ф.Т. Ремизова, 17–я стрелковая бригада полковника Г.А. Куталева, 64–я стрелковая бригада морской пехоты полковника И.М. Чистякова, 331–я стрелковая дивизия генерал—майора Ф.П. Короля, 17–я танковая бригада полковника Н.А. Черноярова. И конечно же, 1–я гвардейская танковая бригада генерал—майора М.Е. Катукова.
В этот день Катуков и Бойко обратились с письмом к личному составу бригады. Они писали: «Поздравляем славных гвардейцев—танкистов и пехотинцев, которые нанесли еще одно поражение фашистским захватчикам. Враг выброшен из города Волоколамска. Удвоим и утроим силу наших ударов по гитлеровцам. Смерть немецким оккупантам!»[80]
У частей и подразделений, участвующих в освобождении Волоколамска, будут потом свои задачи, но цель одна — наступление. Одни пойдут рядом с 1–й гвардейской танковой бригадой, другие — чуть в стороне, выйдут из состава группы Катукова, но все равно будут пробиваться на запад, освобождать от врага советскую территорию.
21 декабря по решению командования Западного фронта 1–я гвардейская танковая бригада переходит в подчинение из 16–й армии в 20–ю. В группе Катукова остались, кроме 1–й гвардейской танковой бригады, 17–я танковая и 40–я стрелковая бригады.[81]
В ходе наступления правого крыла Западного фронта 20–я армия подошла к наиболее укрепленному противником рубежу на реках Лама и Руза. Поэтому решено было усилить ее группой Катукова и другими частями, чтобы в ближайшее время начать штурм этого рубежа.
Весть о разгроме немецких армий под Москвой облетела всю страну, что там говорить — весь мир. Гитлеровская военная машина столкнулась с противостоящей ей силой и забуксовала. Планы вермахта трещали по всем швам. Это поняли гитлеровские генералы, еще недавно мечтавшие о блицкриге. Один из них — фон Бутлар — вынужден был позднее признать, что «в результате упорного сопротивления русских уже в первые дни боев немецкие войска понесли такие потери в людях и технике, которые были значительно выше потерь известных им по опыту кампаний в Польше и на Западе. Стало совершенно очевидным, что способ ведения боевых действий и боевой дух противника… были совсем непохожими на те, с которыми немцы встретились в предыдущих «молниеносных войнах».[82]
Ему вторил другой гитлеровский генерал, Блюментрит: «…руководителям Германии важно было понять, что дни блицкрига канули в прошлое. Нам противостояла армия, по своим боевым качествам намного превосходившая все другие армии, с которыми нам когда—либо приходилось встречаться на поле боя».[83]
В связи с провалом блицкрига Гитлер снял со своих высоких постов командующего сухопутными войсками генерал—фельдмаршала фон Браухича, командующему группой армий «Центр» генерал— фельдмаршалу фон Боку предложил «подать прошение об отпуске для восстановления здоровья», на его место назначил генерал—фельдмаршала фон Клюге. Позже уволен был в резерв и небезызвестный Гудериан.
Перестановка в высшем командном эшелоне вермахта не спасала германскую армию от поражения.
20–я армия готовилась к наступлению. Группе Катукова предстояло штурмовать укрепления противника на Ламском рубеже. Комбриг знал, что немцы особенно прочно держали район высоты 296,3, которую попросту называли Лудиной Горой. Разведчики, уходившие во вражеский тыл, докладывали: Лудина
