Поздравляю вас со второй годовщиной организации и боевых действий нашей 1-й гвардейской танковой армии!
Рожденная в огне Великой Отечественной войны, она участвует в боях с первых дней своего существования и за два года прошла славный боевой путь. Она совершила тяжелый и длительный марш, невзирая на метель и глубокий снег, на Северо-Западный фронт, победоносно участвовала в жестоких боях на Курской дуге и Правобережной Украины, форсировала такие реки, как Днестр и Прут, Сан и Западный Буг, Вислу и Одер, с боями прошла всю Польшу и сражается на подступах к Берлину.
Наша армия прошла с боями тысячи километров и нанесла врагу огромные потери в живой силе и технике. Ею уничтожено и пленено 20 790 немецких солдат и офицеров, уничтожено и захвачено 4438 танков, 3818 орудий, 1857 минометов, 654 самоходки и много другой техники.
Однако было бы непростительно думать, что победа достается легко. Впереди еще серьезные бои. От нас требуется полное напряжение сил, еще больше мужества и отваги, чтобы навсегда покончить с ненавистным врагом, добить врага в его собственной берлоге…
Мы обязаны ознаменовать вторую годовщину нашего существования и боевых действий еще более высокими героическими подвигами, новыми боевыми успехами на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками. Мы должны водрузить знамя Победы над Берлином.
Торжества по случаю годовщины прошли, и армия ушла в бой. 1 марта она уже была на исходных позициях. Порядок ввода войск в прорыв был определен приказом от 26 февраля 1945 года. Корпуса должны идти по четырем маршрутам за 3-й ударной армией, а «к моменту овладения пехотой рубежа железной дороги на участке Хайсендорш — Реетц вступают в бой, а на рубеже Клайн-Шпигель — Фалькенвальде обгоняют пехоту и продолжают наступление в северном направлении»[259] .
Сразу же после 45-минутной артиллерийской подготовки армия Симоняка пошла в бой, пехота прорвала первую линию обороны, но углубилась всего на 1,5–2 километра. Для допрорыва обороны противника надо было вводить передовые отряды танковой армии. От танкового корпуса пошла бригада Гусаковского, от механизированного — Темника.
Погода была скверная и никак не благоприятствовала наступлению. Прошли дожди, снег начал обильно таять, превращая дороги в сплошное месиво. Собственно, и дорог-то на север практически не было. В полосе ввода армии в бой имелось одно шоссе, но и оно на отдельных участках, как и другие проселочные дороги, было заминировано.
Стало ясно, что вести армию по четырем маршрутам не удастся, и Катуков отдал приказ наступать по шоссе Реетц — Неренберг. По шоссе шли и главные силы армии Богданова. Стали образовываться пробки глубиной на несколько десятков километров. Теперь нечего было думать о темпах наступления, определенных приказом в 45–50 километров.
И тем не менее, даже двигаясь со скоростью 10 километров в сутки, Темник завязал бой за городок Гросс-Зее, а Гусаковский — за Неренберг.
На следующий день скорость движения войск увеличилась, и в бой вступали основные силы армии. К утру 3 марта оборона противника на кольбергском направлении была прорвана, и танки Катукова, а левее Богданова уверенно прорывались к Балтийскому морю.
В коридоры, пробиваемые пехотой армии Симоняка, словно потоки воды, неслись танки, сокрушая все на своем пути. Впереди, как и с начала наступления, шли передовые отряды Гусаковского и Темника. С передовыми отрядами шел Гетман со своим «маленьким штабом», который корректировал действия бригад, идущих в авангарде, армейской разведки и ударных групп, а точнее — штурмовых батальонов, созданных для борьбы с танками противника и фаустниками.
Пали первые города: Гросс-Зее, Неренберг, Цульцефиц и Зенгерин. Разгромленные немецкие части отходили в северо-западном направлении на Драмбург.
Гитлер сместил командующего группой армий «Висла» генерал-полковника Зеппа Дитриха и назначил на его место рейхсфюрера Гиммлера, надеясь таким образом изменить ситуацию в Померании. Гиммлер сразу же бросил на передовую войска, находившиеся в резерве: 28-ю легкую пехотную дивизию СС «Бельгийскую», 402-ю запасную дивизию, 7-ю танковую дивизию СС «Гольштейн», 11-ю мотодивизию СС «Нордланд», пехотную дивизию СС «Карл Великий» и другие соединения.
Только вряд ли рейхсфюрер даже такими радикальными мерами мог что-либо изменить на фронте. Усилил давление на немцев 2-й Белорусский фронт Рокоссовского. Его войска начали бои за Кёзлин, 2-я танковая бригада успешно продвигалась к Наугарду и Коммину.
Катуков нацелил 8-й гвардейский мехкорпус на захват Драмбурга, Бальгарда и Керлина, 11-му гвардейскому танковому приказал занять Кольберг, Трептов, Гросс-Естин, где перейти к обороне и быть в готовности отразить удары противника с запада![260]
Такое массовое передвижение войск в узких дебиле снова привело к пробкам. Наши войска шли на север, в обратном направлении двигались колонны пленных и группы беженцев. Гетман посылал своих людей, требуя от них любой ценой освободить дороги, чтобы можно было протолкнуть вперед машины с боеприпасами, горючим и продовольствием для ушедших вперед бригад Гусаковского и Темника.
В этой сутолоке сначала Гетман нарвался на Катукова, затем и Бабаджанян, который тоже пробовал бороться с пробками. Но тоже безуспешно. Каждый из них поочередно получил взбучку.
На одной из фронтовых дорог Бабаджанян жаловался Андрею Лаврентьевичу, что незаслуженно получил от командарма нагоняй. «Я ведь хотел как лучше, — говорил он с раздражением. — Не вмешайся я тогда, основные силы корпуса простояли бы несколько часов». Гетман только улыбнулся, пооткровенничал, что и ему тоже досталось.
Уже после войны Бабаджанян написал: «Мы с Гаркушей (заместителем командира корпуса. —
— Тебе, Армо, надо руководить боем своих передовых бригад, а не с пробками воевать! — строго выговорил мне командарм.
Я не стал возражать, Катуков был прав: несмотря ни на что, командиру следует точно определять, где он нужнее, и находиться именно там. Надо уметь и в условиях боя расчетливо распределять обязанности между собой, своими заместителями и помощниками, а не хвататься сгоряча за все самому»[261].
Наступление продолжалось. 4 марта 1945 года Москва салютовала войскам 1-го Белорусского фронта и 1-й армии Войска Польского, прорвавшим оборону немцев и захватившим ряд городов в Померании, двадцатью артиллерийскими залпами.
А тем временем передовые отряды 1-й гвардейской танковой армии подходили к Кольбергу. Достигнув таким образом берегов Балтийского моря, Бабаджанян пытался взять город с ходу, но атака бригад Моргунова и Смирнова захлебнулась. Только после полной блокады город сдался. Полковник Смирнов направил в штаб армии бутылку морской воды, своеобразный рапорт о взятии Кольберга.
Зажатые с запада войсками 2-го Белорусского фронта, а с юга войсками 1-го Белорусского и 1-й армией Войска Польского, разгромленные дивизии группы армий «Висла» отступали, пробиваясь на запад, надеясь вырваться из окружения.
Чтобы добить отступавшие немецкие войска, Катуков бросил в бой даже свой резерв — 64-ю танковую бригаду под командованием полковника К. Н. Бойко.
Хотя разгром немцев был полный, в Померании еще немало оставалось так называемых «блуждающих котлов», которые оказывали яростное сопротивление. Их добивали шедшие за танками стрелковые части.
Для ускорения разгрома остатков немецких частей на побережье Балтийского моря Ставка Верховного Главнокомандования решила подчинить 1-ю гвардейскую танковую армию 2-му Белорусскому фронту. Трудно сказать, как удалось Рокоссовскому уломать Сталина, чтобы заполучить танковую армию. Жуков скуповат, войсками не разбрасывался, тут же позвонил по ВЧ и предупредил: «Армия должна быть возвращена точно в таком же составе, в каком она к вам уходит, — писал Рокоссовский. — Я обещал, но, в
