Обыгрывайте — Психею!
А теперь я должна Вам [174] рассказать тот сон, давно, среди зимы, который у меня почему-то духу не хватило рассказать Вам в жизни. Мы идем по пустынному шоссе, дождь, столбы, глина. Вы провожаете меня на станцию, и вдруг — неожиданно, одновременно — Вы ко мне, я к Вам, блаженно, как никогда в жизни! Рассказала — иными словами — В<алентине> Ч<ириковой> [175]. И та, смеясь: «Бросьте! Он никогда не поймет!» Поймите теперь, что я чувствовала день спустя, идя с Вами рядом по мокрой глине, вся еще в том сне, в чувстве его.
Рассказываю Вам теперь, чтобы Вы знали, что есть в мире не только день, но и ночь, не только любовь, но провидение, зоркая ночь древних, предвосхищающая (или — предрешающая?) события. Тень опережающая тело. Этот сон в моей жизни ничего не изменил, я переборола ночное наваждение, месяцы шли, мне было всё равно — и вдруг, тогда (теперь! но уже тогда), у самой станции, провожая Вас в первый раз: — «Если бы…» Всё вернулось. Та же глина, та же станция, та же я. (Та глина, та станция, та я.) Это был мой сбывшийся сон. Не относитесь легкомысленно. Сны у древних направляли жизнь, а древние были и мудрее и счастливее нас.
<Вдоль правого поля:> Запись внесенная в тетрадь позже и другим чернилом, очевидно октября 1923 г.
В жизни — одно, в любви другое. Никогда в жизни: всегда в любви.
Любовь — не состояние, а страна.
(Стихи: Сахара, В некой разлинованности нотной [176]:)
Судорожный час когда как солью
Раны засыпает | нам любовь
забивает |
Наглухо…
Закатной канифолью
Смазанные струны проводов…
— — — — —
Час, когда кифару раскроя
Кровоистекающая Сафо
Плачет как последняя швея…
Это — остаются. Боль — как нота
Высящаяся… А там — клубы
Низящиеся…
Женою Лота
Насыпью застывшие столбы…
Тезей, Ариадну предавший, Тезей — презираю!
Плач безропотности, плач животной
Смерти
Вот и не было тебя! Впустую
Птицей выплеснувшийся рукав…
К белому полотнищу вплотную
Грудью и коленями припав…
Равнодушное дело | духов,
тело |
Я не знаю земных соблазнов
—
Запрокинуто тело навзничь
Но глаза вопрошают небо
И погружаюсь как в реку
В мимо-текущую Вечность
И погружаюсь как в вечность
В мимо-текущую реку.
Струею шелковой
Из рук скользящею
—
Что сталось с чувствами?
Себя текущею
Водой почувствовав
В ладонях берега
Поросших ивами
От древа к дереву
Теку — счастливая
—
—
Всеотпускающей
И всеприемлющей…
—
—
А старикам в меня
Глядеться вязами
(NB! бросаться кольцами)
—
Не ванной цинковой —
—
Дианой с нимфами!
