Он размахивал рукой, на которой не хватало двух пальцев и вид которой всегда вызывал в Кармен чувство жалости.
– А зачем за ними следить? – спросил Гектор, закидывая руки за голову. – Как будто они куда-нибудь от нас убегут.
Вот так сюрприз! Обычно Гектор выступал против любых послаблений. Если бы два командира объединились против Бенхамина, то они, возможно, и заставили бы его изменить свое решение, но солнце светило в окна так ярко, а все вокруг так надоело… Почему бы и правда не открыть двери? А если уж открывать, то почему не сегодня, ведь все дни похожи друг на друга как две капли воды? Они спустились в гостиную и собрали весь свой отряд: бойцам было приказано зарядить ружья. Даже после стольких месяцев лежания на диванах мальчишки, так же как и Беатрис с Кармен, не утратили способности двигаться быстро. Они не знали, зачем нужно заряжать ружья, и не спрашивали об этом. Они просто подчинялись приказам, и глаза их при этом смотрели холодно и сосредоточенно. Бенхамин, глядя на них, не мог не подумать: «А что, если я прикажу им теперь всех убить? Они наверняка выполнят приказ. Они сделают все, что я им скажу». Да, идея вывести всех на улицу очень правильная. Она расшевелит бойцов. Напомнит заложникам, в чьих руках здесь сила, и заставит ценить его великодушие. Настало время выйти из дома.
Роксане Косс пришлось опереться на руку господина Осокавы, а вот Гэну в одиночестве наблюдать, как его возлюбленная мечется по комнате вместе с другими террористами и на ходу вскидывает на плечо винтовку.
– Я ничего не понимаю, – прошептал господин Осокава. Он чувствовал, как Роксана дрожит рядом с ним, и крепко сжал ее руку в своей. Казалось, что кто-то повернул выключатель, и все знакомые им лица внезапно превратились в чужаков, которых они никогда раньше не видели.
– Можете вы понять, что они говорят? – шепотом спросила Роксана Гэна. – Что случилось?
Разумеется, он понимал, что они говорят. Они кричали во весь голос:
– Зарядить ружья! Встать в строй!
Но переводить это Роксане не имело смысла. Все заложники сбились в кучу. Они вели себя, как овцы под сильным дождем. Тридцать девять мужчин и одна женщина. Они прямо-таки источали нервозность.
И тут Бенхамин выступил вперед и провозгласил:
– Переводчик!
Господин Осокава тронул Гэна за руку, и тот выступил вперед. Ему очень хотелось быть храбрым. И хотя в этот момент Кармен не было с ними, он все равно надеялся, что она его увидит и оценит его храбрость.
– Я решил, что все должны выйти из дома, – сказал командир Бенхамин. – Скажите всем, пусть выходят в сад.
Но Гэн не стал переводить. Он больше не считал это своей обязанностью. Вместо этого он спросил:
– С какой целью?
Если их ожидает расправа, то он не желает идти во главе этого стада и строить его вдоль стены. Прежде чем переводить сказанное, он хочет знать правду.
– То есть как с какой целью? – переспросил командир. Он подошел к Гэну так близко, что тот явственно увидел красные потоки лишая, сбегающие по его лицу. – Мне сообщили, что Роксана Косс просит выпустить ее в сад.
– И вы решили выпустить всех?
– А вы возражаете? – Бенхамин уже был близок к тому, чтобы изменить свое решение. Эти люди видели с его стороны только уважение и сочувствие, и вот, поди ж ты, они готовы поверить, что он – их убийца. – Так вы полагаете, что я выведу вас погулять и там расстреляю?
– Но оружие… – Гэн сделал ошибку. Теперь он это понимал.
– Защитная мера, – коротко объяснил командир, стиснув зубы.
Гэн повернулся к тем людям, которых считал теперь своей семьей. Он видел, как светлеют от его слов их лица.
– Выходите в сад! – говорил он по-английски, по-японски, по-русски, по-итальянски, по-французски. – Выходите в сад! – повторял он по-испански и по-датски. Только три слова, но на любом языке они означали неизмеримо большее: их не убьют! Это не уловка! Заложники начали смеяться, облегченно вздыхать, разбредаться по комнате. Священник быстро перекрестился, благодаря господа за то, что тот услышал его молитвы. Ишмаэль открыл двери настежь, и заложники высыпали на солнечный свет.
Восхитительный, великолепный солнечный свет!
Вице-президент Рубен Иглесиас, который уже считал, что не доживет до того момента, когда вновь почувствует под ногами зеленую траву, сошел с усыпанной гравием дорожки и погрузился в великолепие собственного сада. Из окна гостиной он смотрел на него каждый день, но теперь словно попал в новый мир. Почему он раньше никогда не выходил по вечерам на лужайку? Почему не обращал внимания на деревья и волшебно цветущие кусты? Как они называются? Он зарылся лицом в грозди темно-пурпурных цветов и жадно вдохнул. Святый боже, если ему суждено выйти живым из этой переделки, он будет очень внимателен к своим растениям. Может быть, он станет садовником. Новая листва была ярко-зеленой и бархатной на ощупь. Он беспрестанно гладил и мял листья, стараясь не попортить их. Слишком часто он приходил домой затемно, когда жизнь в его саду уже замирала и представлялась ему примитивной игрой теней и силуэтов. Вот если бы ему дали шанс начать все сначала, он бы по утрам пил кофе только в саду. Он бы приходил домой обедать, и они с женой обедали бы только среди деревьев, на расстеленном одеяле. Две его дочери в эти часы еще в школе, но он сажал бы на колени сына и называл ему имена всех птиц. Как же ему повезло, что он живет в таком прекрасном месте! Он прошелся по саду и отметил, что разросшуюся траву очень трудно будет даже скосить. Но ему нравилась и такая. Может быть, он вообще никогда больше не будет косить траву. Если человек живет в саду, окруженном десятифутовой стеной, то он может делать в этом саду все, что ему заблагорассудится. Он может по вечерам заниматься любовью с женой прямо в саду, в том месте, где стена делает поворот и образует вместе с полукругом деревьев и кустарников тайное укрытие. Они могут там уединяться, после того как уложат детей, а слуги разойдутся по своим комнатам. Да и кто их увидит? Земля мягкая, как перина. Он вообразил себе длинные черные волосы своей жены, разметавшиеся по траве. Он станет лучшим мужем, лучшим отцом. Он опустился на колени и приблизил к
