лизали стены и свод, вырывались из открытой двери.
– Всех туда! – приказал Энтони. Солдаты окаменели.
– Вы что, не слышите приказа? Сабли наголо!
Слегка вжикнула сабля, другая. Энтони глянул краем глаза – это были те, кто ходил с ним сюда в первый раз.
– Они там людей жгут! – сказал один из них. – Живыми. Мы видели…
Но уверенности в его голосе не было. Сзади окликнули, Энтони обернулся и увидел Алана.
– Ребенок не виноват… – тихо сказал мальчик.
Да, в самом деле, он и забыл… Бейсингем махнул рукой, указывая на королеву.
– Ее оставить. Остальных – туда…
Он вспомнил горящий город, толпу на улицах, жуткий вой, нарастающий вдалеке, за домами. Нет, это не там, это здесь кричат, в пытающем проеме двери темная фигура хватается руками за косяки. Солдаты опустили сабли. Кто-то взял Энтони за плечо. Квентин!
– Ваша светлость, – сказал пограничник. – Еще сниться будут, оно вам надо?
– Спасибо, – выдохнул Бейсингем. – Я не могу, как оказалось… Мы не можем… Я не только из-за генерала. Ты не знаешь… они город подожгли год назад, там люди живыми горели… пятнадцать тысяч мертвых… Я обещал, если узнаю, кто поджигатели, то живыми! Но ты прав, оно мне не надо.
– Город, говорите? – внезапно задрожавшим голосом спросил Квентин. – С пяти концов, небось?
– Да… А ты откуда знаешь? – удивляться Бейсингем не мог, не до удивления ему было. Но все же, откуда он знает?
– Догадался, – сказал пограничник без выражения, как-то бесцветно. – Знаете что, ваша светлость? Идите-ка отсюда, вместе с солдатами. Мы с ними сами разберемся.
В ореховых глазах Квентина, устремленных на дверь, плясал огонь, и в глазах Габриэля, и в остальных – все пограничники смотрели в одну сторону. Бейсингем все понял, повернулся к выходу, на мгновение сжал руку сотника.
– Королеву оставь. У нее ребенок будет…
– Ну и что? – жестко сказал Габриэль, усмехнулся так, что Энтони вздрогнул.
– Это его ребенок… Теодора…
– Габи, ты слышал? Оставь ее! – прикрикнул сотник. – Ваша светлость, – теперь Квентин был мягок, но непоколебим, – ступайте отсюда. Идите во двор. Мы без вас справимся. Габи, проводи его светлость и бабу отведи… И позови остальных.
Энтони поднял голову, оглядел пограничников, обратил внимание, что все – взрослые мужики, молодых совсем нет, разве что Габриэль. Молодой пограничник все так же неотрывно смотрел на огонь, лицо стягивала судорога.
– За брата не боишься, Квентин? Что ему все это сниться будет?
Пограничник прищурил глаза, взглянул так, что Энтони на мгновение стало холодно.
– Ему другое снится, ваша светлость. Здесь ему бояться нечего.
Квентин взял Бейсингема за плечо и повернул к выходу, жесткое лицо смягчилось:
– Ступайте, ваша светлость, смените Лориана. Пусть тоже идет сюда. У нас с ними и с ихним Князем свои счеты…
Ближе к вечеру, когда все уже давно было кончено, Бейсингем, бесцельно бродя по замку, забрел в жертвенный чертог. Там было пусто, по углам валялись обгоревшие факелы, еще какой-то хлам, к кольцам жертвенника привязаны веревки. Энтони чувствовал себя странно. Ощущения победы не было, ему все время казалось, что он чего-то не увидел или не понял.
– Постой у дверей, – велел он Артона, который, узнав про костер, ни на шаг теперь не отходил от своего генерала.
– Поговорить, что ли, хотите? – нахмурился тот. – У стенки встану. Дальше, чем за десять шагов, не отгоните.
– Ладно… – махнул рукой Энтони. – Если кто войдет, скажешь. Не всем можно знать, что их генерал – сумасшедший.
Он не поговорить хотел, а просто ощутить хотя бы тень того, что испытал за эти дни Теодор. Каково ему было лежать тут, на жертвеннике, лицом к лицу с чудовищным призраком… Впрочем, объясняться с капралом он не стал, просто жестом велел ему стать у стены, за десять шагов, как было велено, а не рядом. Сам же улегся на жертвенник, глядя Хозяину в глаза.
– Вот так. Ничего у тебя не вышло… – усмехнулся он в светящееся холодным зеленоватым светом лицо.
Призрак молчал.
– Что молчишь? То лезешь, как публичная девка, а теперь язык проглотил?
«Как же не вышло? – отозвался сытый ленивый голос. – Ты сегодня так меня ублажил. Столько народу ко мне отправил. Было там несколько… которые еще могли вернуться к вам, а теперь они мои навсегда».
– Они и так были твои, – пожал плечами Энтони. – Зато мы тебе не достались.
«А вы мне и не нужны, – все так же лениво хохотнул собеседник. – Какой в вас толк? Два дурака: один звезду на шее носит, другой всех офицеров в церковь притащил. Ты думаешь, и вправду дело в присяге?»
– А в чем? – ошарашенно спросил Энтони. «Магнетизм, друг мой. Мы применяем магнетизм, и попов тоже этому учат. Странно, что ты о нем не вспомнил. Неужели забыл, как придворные дамы на полу цветы собирали, и как у лакея кровь текла из раны, которой нет? Если с помощью магнетизма такое доступно, то уж заставить человека делать то, что ты хочешь – проще простого».
– А перстень?
«Магия… У королевы черная магия, у твоего приятеля – белая, но все равно магия. Тайны природы, незримые соответствия… И никакой высшей силы. Все подвластно рукам человека. Если бы ты дал себе труд подумать, то и сам бы понял. А ты – как утка, все глотаешь, не жуя…»
– Ваша светлость – позвал его Артона.
Энтони поднялся. Рядом с капралом стоял командир эскадрона.
– Ну что смотрите? – буркнул Бейсингем. – Это тоже, между прочим, произведение искусства. И очень даже неплохое.
– Я что… Я ничего… Конечно, ваша светлость… – забормотал растерявшийся капитан. – Я пришел сказать, что ужин готов.
«Хорошо хоть, не пограничника прислали», – мрачно подумал Энтони. – Если ему сейчас чего и не хватало, так это насмешливого всепонимающего взгляда Квентина. Он точно знал, что тому бы не понравилось это созерцание потолочной росписи. А капитан – ничего… Все знают, что генерал Бейсингем до всяких картинок и статуй – сам не свой, а тут – такая экзотика. Тем более что существовать этой экзотике остались считанные часы.
«Ничего ты этим не добьешься, – напутствовал его голос. – Дело ведь не в Аркенайне…»
Он и сам понимал, что дело не в Аркенайне, но приговор, вынесенный замку, отменять не собирался.
Один полуэскадрон Энтони оставил в замке и один взял с собой, а остальным велел отправиться в Обри, где был большой арсенал. Солдатам предстояло взять там минеров, порох и вернуться обратно. Бейсингем приказал взорвать проклятый замок, чтобы и следа не осталось. А его путь лежал дальше – в столицу.
Они выехали сразу же после ужина и провели в пути всю ночь, благо погода была ясной и луна светила вовсю. По уму, следовало бы переночевать в замке, под крышей, но Энтони хотелось как можно быстрей увезти отсюда Галена. Герцога пугала странная отрешенность в глазах вагрийца, а еще больше то, что его никак не удавалось напоить. Пограничники возились с ним весь вечер, понемногу вливая сначала воду, а потом вино в жадно приоткрытые потрескавшиеся губы, но он совершенно не мог глотать, и все время повторял одно и то же: «Пить!» И ничего больше…
